Философская драма. Сборник пьес - Валентин Герман

НИКИТА ИВАНЫЧ: У кого кровля над головой, у того и голова в порядке… Пойдём, пойдём, дяденька!..

Уводит его в ночь. В темноте следует удар грома, вспышка молнии, шум дождя; потом все звуки резко обрываются, и после паузы вступает музыка.

ГЕРМАНН (появляется в луче света и поет):

Что наша жизнь? Игра!Добро и зло – одни мечты!Труд, честность – сказки для бабья!..Кто горд, кто честен здесь, друзья?Сегодня – ты, а завтра – я!Так бросьте же борьбу,Ловите миг удачи!Пусть неудачник плачет,Пусть неудачник плачет,Кляня… кляня свою судьбу!..

Исчезает; снова появляются бредущие по движущемуся театральному кругу Светловидов и суфлер.

СВЕТЛОВИДОВ (на ходу) Спета песня!

Рыдает.

Спета песня!..

НИКИТА ИВАНЫЧ: Василь Васильич! Батюшка мой, голубчик… Ну успокойтесь… Господи!

(Кричит)

Петрушка! Егорка!..

СВЕТЛОВИДОВ: А ведь какой талант, какая сила!.. Представить ты себе не можешь, какая дикция, сколько чувства и грации, сколько струн…

(Бьет себя в грудь)

…в этой груди!.. Задохнуться можно!..

(Оба уходят в темноту)

В луче света появляется женщина, которая разговаривает сама с собою, как сомнамбула.

ЖЕНЩИНА: Отчего люди не летают?.. Я говорю: отчего люди не летают так, как птицы?.. Мне иногда кажется, что я – птица…

СВЕТЛОВИДОВ (появляясь в луче света):

А птицей стать я не хотел бы,Быть соловьём я не желаю…Сама подумай, —Прилетел бы,На подоконник сел бы с краю,И ты б сказала:– Что за птицаНа подоконнике томится,Стучит в стекло летучим телом?

А я в стремленье неумеломЦарапал перьями стекло бы…К чему всё это привело бы?Ты форточку бы приоткрыла,Влетел бы я…– Как это мило!..

В твою ладонь упал бессильно…Ты – к чёрту выгнала бы кошку,Подумала,Поймала мошку,Схватила булочную крошкуИ в клюв мне всунула насильно,И дОсыта бы накормила,И, повторив:– Как это мило! —Поцеловала бы губами…

Так мы становимся рабами.…Я никогда не буду птицей!

Пропадает в темноте.

ЖЕНЩИНА: А мне иногда кажется, что я – птица… Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь… Вот так бы разбежалась, подняла руки и – полетела! Попробовать нешто теперь?.. Какая я была резвая!.. Такая ли я была!.. Я жила, ни об чём не тужила, точно птичка на воле. Маменька во мне души не чаяла, наряжала меня, как куклу, работать не принуждала. Что хочу, бывало, то и делаю… Встану я, бывало, рано… Если – летом, так схожу на ключок, умоюсь, принесу с собою водицы и все-все цветы в доме полью. У меня цветов было много-много… Потом – пойдём с маменькой в церковь: все, и странницы (у нас полон дом был странниц да богомолок). А придём из церкви, сядем за какую-нибудь работу, больше по бархату золотом, а странницы – станут рассказывать: где они были, что видели, жития разные, либо стихи поют… Так до обеда время и пройдёт. Тут старухи уснуть лягут, а я пО саду гуляю… Потом – к вечерне, а вечером опять рассказы да пение… Таково хорошо было!.. И дО смерти я любила в церковь ходить! Точно, бывало, я в рай войду, и не вижу никого, и время не помню, и не слышу, когда служба кончится. Точно – как всё это в одну секунду было. А то, бывало, – ночью встану (у нас тоже везде лампадки горели) да где-нибудь в уголке и молюсь до утра… Или – рано утром – в сад уйду, ещё только солнышко восходит, упаду на колена, молюсь и плачу, и сама не знаю, о чём молюсь и о чём плачу… Так меня и найдут. И об чём я молилась тогда, чего просила – не знаю: ничего мне не надобно, всего у меня было довольно… Я – умру скоро… Я знаю, что умру… Быть греху какому-нибудь! Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью, и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что… Ах, грех у меня на уме! Сколько я, бедная, плакала, чего уж я над собой ни делала! Не уйти мне от этого греха. Никуда не уйти. Ведь это нехорошо, ведь это страшный грех, что я – другова люблю!..

Сцена резко освещается, быстро входит Полоний.

ПОЛОНИЙ (женщине):

Он, видимо, придёт сейчас. Смотрите ж —Поставьте перед ним ребром вопрос.Скажите, что разнузданные шуткиЕго уже немыслимо сноситьИ что лишь Вы – по милости своей —Его спасли, став между ним и гневомМонаршим.

Осматривается.

Ну, а мне придётся здесьТихонько затаиться. Очень ВасПрошу: с ним чуть погромче говорите…

СВЕТЛОВИДОВ (за сценой):

Мать, мама, мать!..

ЖЕНЩИНА (Полонию):

Я обещаю Вам,Доверьтесь мне. И скройтесь! Вот уж онИдёт, я слышу…

Полоний прячется за занавеску, быстро входит Светловидов.

СВЕТЛОВИДОВ (королеве):

Ну… так что, мамуля?В чём дело?..

ЖЕНЩИНА:

Гамлет… ты обидел сильноОтца.

СВЕТЛОВИДОВ:

Мать, Вы обидели отцаИ – очень сильно.

ЖЕНЩИНА:

Ну, давай, давай!..Ты отвечать привык по-скоморошьи…

СВЕТЛОВИДОВ:

Поехали! Не Вам бы обвинятьС таким бесстыдством…

ЖЕНЩИНА:

Что я слышу? Как?..Что это значит, Гамлет?

СВЕТЛОВИДОВ:

Это Вам Угодно что-то…

ЖЕНЩИНА:

Ты… забыл, кто я?

СВЕТЛОВИДОВ:

Да нет, клянусь распятием., отнюдь:Вы – королева, Вашего супругаРодного брата Вы жена, и Вы(О, если б это быть могло иначе!)…Вы – мать моя!..

ЖЕНЩИНА:

О… ну уж нет, тогдаЯ лучше тех пошлю к тебе, что смогутС тобою разговаривать…

Хочет уйти.

СВЕТЛОВИДОВ (вынимает шпагу из ножен)

Минуту!Подите-ка и сядьте. Вам не стОитМетаться… Вы не выйдете отсюдаДо той поры, пока я не поставлюПред Вами зЕркала, в котором ВыСмогли бы всё своё нутро насквОзьУвидеть…

ЖЕНЩИНА (в страхе):

Что? Что хочешь ты?.. НеужтоМеня убить ты хочешь?.. Помогите!Эй, помогите!

ПОЛОНИЙ (за занавеской):

Эй, что там? На помощь,На помощь, помогите!

Барахтается, запутавшись в занавеске.

СВЕТЛОВИДОВ:

Вот так-так!..Да тут подпольной живности навалом…Поспорим на дукат – мертва?

Протыкает шпагой занавеску.

Мертва!

ПОЛОНИЙ (падая на пол):

А!.. Я убит…

ЖЕНЩИНА:

О, горе мне! Что тыНаделал!..

СВЕТЛОВИДОВ:

Что? Да я и сам не знаю…А разве это был король?

ЖЕНЩИНА:

О, чтоЗа безрассудно дикий и кровавыйПоступок!..

СВЕТЛОВИДОВ:

Что? Кровавый, говоришь?..

Разматывает занавеску и видит труп Полония.

Да… Он почти что так же плох, мамуля,Как короля убить, предав любовь,Чтоб за его же брата выйти вновь.

ЖЕНЩИНА:

Что?.. Короля убить?

СВЕТЛОВИДОВ:

Да, леди, да…Вот то, что было тайною моею.

(Полонию)

Ты, жалкий, суетливый и настырныйКретин, прости, коль можешь, и прощай!А я, как видно, впрямь сошёл с ума,Приняв тебя за твоего патрона.Судьба! Судьба… Ну, вот – теперьты знаешь,Что быть не в меру деловым – опасноДля жизни.

Накрывает его этой занавеской.

Бросьте руки-то ломать!..Спокойно!.. Сядьте и позвольте мнеСломать Вам сердце: вот уж это мнеВ конце концов, я думаю, удастся,Коль сделано оно из сокрушимойМатерии, и ежели привычкаПроклятая его не заклепалаБронёю до того, что уж оноВо всеоружье сил и обороныПротив нормальных человечьих чувств.

ЖЕНЩИНА:

Да что же мне ты хочешь предъявить?Что я-то совершила, объясни мне?

СВЕТЛОВИДОВ:

Такой поступок, что пятнает честьИ скромность, объявляет добродетельФальшивой, удаляет прочь со лбаДевичьего эмблему страсти – розуНевиннейшую – и взамен неёНакладывает язву от клейма…Что делает супружескую клятвуСтоль лживою, как игроков божба.О, этакое дело, что из телаДоговорённости изымет душуИ сделает молитвенный обрядПустым набором слов. Что вгонитв краскуЛицо самих Небес и даже очиНебесные (а проще скажем – звёзды),И те зажжёт, как будто в судный день,Одной лишь только мыслью о поступкеТаком бессовестном…

ЖЕНЩИНА: