Деус Вульт! - Альфред Дагген

— Рожер, милый, не слишком ли серьезно ты относишься к своим клятвам? В мире, где нам придется жить, им не придают большого значения. Разве данного всеми нами обещания жить дружно с другими паломниками недостаточно? Лотарингцы и итальянцы чуть не передрались между собой в Мамистре. Конечно, это очень плохо, но Танкреду и Балдуину Лотарингскому нужны собственные графства, и люди их не осуждают, а, наоборот, восхищаются их мужеством. Твой герцог очень мил, но он ведь не добился особых успехов, правда? Его можно считать безземельным, потому что он никогда не свергнет с престола своего брата. А ты, мой дорогой, так и останешься его безземельным вассалом. Ты поклялся служить ему во время похода, но теперь, когда даже рыцари первого ранга собираются поселиться в этой стране, разве нельзя считать паломничество оконченным? Ты должен позаботиться о семье, а под началом другого вождя это будет легче.

— Моя милая, — мягко, но недовольно возразил Рожер, — клятва верности так же свята, как брачные узы. Что женщина понимает в рыцарском долге? Я согласен, граф Танкред — отважный воин, но все эти итальянские норманны — просто как буйная шайка пиратов и клятвопреступников, с которыми не управился бы и сам великий Вильгельм Завоеватель. В Англии принято соблюдать клятвы. Мы бы никогда не захватили эту страну без милости божьей, а она была нам дарована лишь потому, что граф Гарольд оказался клятвопреступником. Давай не будем больше говорить об этом: герцог останется моим сеньором, поскольку я добровольно присягнул ему.

— Хорошо, дорогой. С моей стороны было глупо затевать спор о том, в чем женщины не разбираются. Расскажи мне лучше о дворцах Италии. Мы из Ломбардии двинулись прямо в Славонию, и я так и не увидела Рима.

Рожер честно пытался описать потрясшие его итальянские города, но ему не хватало слов. Если бы требовалось произвести впечатление на прекрасную даму, может быть, он и попробовал бы напрячь мозги, но Анна уже была его женой, разлучить их могла только смерть, и ухаживать за ней больше не имело смысла. Кроме того, он хотел поскорее лечь в постель… Кончилось тем, что на вторую ночь после свадьбы они поссорились.

После того как войско преодолело выжженную голую степь, в нем воцарился совсем иной дух. Танкред создавал в Киликии собственное графство, а Балдуин Лотарингский пытался сделать то же за Евфратом. Земли эти были достаточно богаты, чтобы содержать рыцарей и знать, и каждому не терпелось урвать свой кусок. Но поход продолжался. Битва при Дорилее состоялась первого июля, а в сентябре перед ними все еще маячили отроги юго-восточных гор. Вдобавок ко всему при перевале через скалистый Антитавр сломалась задняя ось фургона. Это могло обернуться непоправимой бедой, но здесь, в Армении, пилигримов сопровождала толпа купцов, и Рожеру удалось обменять быков и упряжь на пару верховых мулов. Он сам знал, что его бессовестно надули, но времени на торговлю уже не оставалось.

Теперь Анна целый день ехала с ним рядом. Ему это нравилось, но иногда болтовня жены выводила из себя. Она была недовольна его верностью долгу и всячески пыталась переубедить мужа.

Они ехали мимо какого-то городка, притулившегося на склоне горы. Город был совсем крошечный, но вокруг него высились крутые и неприступные стены из византийского известняка. Анна не могла оторвать от него глаз.

— Что за прелесть! — воскликнула она. — А какой купол над церковью! Интересно, сколько здесь живет народу? Видишь островерхую крышу там, в углу? Наверное, это замок их правителя. Богатые отцы были у этих греков, если они могли позволить себе обнести стенами такой крохотный городишко! И зачем его здесь построили? О, я догадываюсь: чтобы следить за дорогой. В Аквитании тоже строят замки у дороги, а проезжие купцы платят сеньору пошлину за ее охрану. Ну, разве не славно было бы получить в лен такой городок? Десять арбалетчиков могли бы охранять замок, а армяне — защищать стены от неверных. За счет пошлин ты мог бы разбогатеть и пойти на службу к греческому императору или какому-нибудь графу из пилигримов по твоему выбору. Давай найдем предлог вернуться и попытаем здесь счастья, когда войско пройдет мимо!

Рожер не прерывал ее. Он сердился, и все попытки сдержаться приводили лишь к тому, что злость в нем накапливалась. Юноша начинал жалеть об одиночестве, которое так долго мучило его среди толпы паломников. Устав от бесконечной болтовни, он испытывал острое желание сказать в ответ какую-нибудь грубость.

— Дорогая, я дал герцогу клятву верности. Люди не всегда выполняют свои обещания; вот и я не стал бы воевать на стороне герцога, если бы тот задумал свергнуть английского короля. Но он щедро одарил меня, и пока я ем хлеб герцога и еду на подаренной им лошади, у меня нет предлога для ухода.

— О да, ты связан обетом, а я не могла бы любить мужа-клятвопреступника… Но городок все равно чудесный, и я надеюсь, что нам достанется такой же. Может, мы сумеем вернуться позже, когда возьмем Антиохию и освободим этих восточных христиан? Скажи мне, что ты о них думаешь. Они не производят впечатление людей, которых хочется защитить.

— Да, ты права. Их не назовешь привлекательными. Они предпочитают платить налоги, а не воевать. Кроме того, я слышал, что они собираются создать платные мировые суды вместо того, чтобы устанавливать вину преступника с помощью открытого суда своих сеньоров. Они не знают, что такое честь. Но они просили помощи, и мы им ее окажем, несмотря ни на что…

Что верно, то верно — некоторые из местных христиан относились к паломникам недружелюбно. Около тридцати лет они подчинялись владычеству неверных, которые облагали их тяжелой данью, но не мешали жить и молиться так, как хотелось местным жителям. Пилигримы же казались им не менее корыстолюбивыми, чем турки, и вдобавок смели навязывать местным свои религиозные обряды, так что коренные обитатели здешних мест выбирали из двух зол меньшее.

Анна прекрасно приспособилась к походной жизни. Сигнал к отправлению заставал ее в полной готовности, она знала все привычки мулов и умела заставить слуг слушаться. В то же время она обладала очаровательным умением соглашаться с каждым словом мужа, хотя иногда Рожеру приходило в голову, что это всего лишь хорошо освоенная ею игра в куртуазность. Их споры всегда кончались одинаково: она грациозно говорила, что долг жены повиноваться мужу, который все знает лучше. Однако он не мог переубедить ее, и вскоре разговор начинался сначала.

— Какого сеньора ты выберешь, когда герцог Роберт наконец уедет домой? Боэмунд великий воин, но я не знаю, как он обращается со своими вассалами.

— Я недостаточно знаю графа Тарентского, чтобы перейти под его начало, и не желаю узнавать, — вяло отбивался Рожер. Сколько можно повторять одно и то же? — Говорят, что ему обещали отдать Антиохию, но он должен будет раздать эти земли итальянским норманнам. Мы же обязаны взять Иерусалим — конечно, если доберемся туда. Когда придет время, тогда и решим.

— О да, конечно, ты, как всегда, прав. Но мне жаль оставлять богатую страну, в которой полно сильных замков, а за Иерусалимом начинается пустыня. Мой отец часто говорил, что сила сеньора — это сила его вассалов, а отсюда следует, что вассал имеет право не исполнять приказы, которые его ослабляют.

— А нас учили совсем другому…

— Что ж, так говорил мой отец, но, поскольку ты говоришь иное, я умолкаю… Разве герцогу не будет приятно, если у тебя появятся свои вассалы? У нас есть деньги. Если ты дашь их слуге, он купит лошадей, ты раздашь их своим друзьям-рыцарям и сможешь сколотить собственный отряд. Мы стали бы важными птицами.

— Конечно, было бы приятно набрать отряд из рыцарей, но ты не хуже меня знаешь, что у паломников не осталось лишних лошадей. Тебе хочется прослыть конокрадом, подкупающим чужих слуг? Это против всех воинских правил, не говоря уже о том, что воровство — великий грех. И думать не смей об этом! Я постараюсь отбить у турок несколько лошадей, а если не получится, будем ехать на мулах. Вспомни, даже Богоматерь ехала на осле, а святой Иосиф вообще шел пешком!

— Дорогой Рожер, я слышала это еще до нашей свадьбы. Да, лошадей здесь мало, но все греческие воины в Никее были верхом. Почему же они не продали нам лошадей? Где их взяли наши доблестные союзники?

— Греческий император привез их для себя, чтобы отвоевать Карию и Лидию, которые потерял двадцать лет назад. Мы должны справиться без него, иначе какая же это помощь восточным христианам?

— Бедные восточные христиане! Конечно, мы должны помочь им. Но как было бы хорошо, если бы несколько лошадок отбилось от их табуна…

Лукавая улыбка Анны была столь пленительна, что Рожер поневоле смягчился, но эти корыстные предложения ставили его в тупик. Следует ли принимать ее высказывания всерьез? Ему хотелось надеяться, что она всего лишь шутит. Женщины — создания таинственные. Церковь твердит, что они греховнее мужчин. И детство ее надо принять во внимание. Наверное, она наслушалась подобных речей в замке своего мятежника-отца. Нет, ей не удастся сбить его с толку и извратить благую цель святого паломничества! Вся трудность заключалась в том, что Анна не относилась к походу как к богоугодному делу. Она видела в нем лишь большой набег, что-то вроде покорения Сицилии. Нельзя сказать, что Анну плохо воспитали: нет, она была обворожительна, благоразумна и чрезвычайно послушна мужу; тем не менее родители внушили ей дурные мысли, и он обязан перевоспитать жену. Ему было только девятнадцать лет, а в этом возрасте все любят поучать младших.