Бессонница - Стивен Кинг

Потом всплыло еще одно воспоминание: Эд, шагающий на негнущихся ногах к человеку, вылезшему из голубого пикапа — это был «форд-рейнджер», верно? — а потом открытой ладонью бьющий толстяка в подбородок. Это воспоминание словно распахнуло дверь в кладовку Фиббера Макги из старой радиопостановки — только оттуда вывалилась не груда старья, а целая серия ярких картинок и образов того дня, в прошлом июле. Тучи, сгущающиеся над аэропортом. Рука Эда, выскакивающая из окошка «датсуна» и машущая вверх и вниз, словно таким образом он мог заставить ворота открываться быстрее. Шарф с китайскими иероглифами.

Эй, эй, Сюзан Дэй, сколько убила сегодня детей? — услышал Ральф у себя в голове голос Эда и уже прекрасно знал, что сейчас скажет Элен, еще до того, как она успела раскрыть рот.

— Так глупо, — тускло произнесла она. — Он ударил меня, потому что я подписала петицию, — вот и все. Их таскают по всему городу. Кто-то сунул мне ее под нос, когда я шла позавчера на рынок. Там говорили что-то про голоса в пользу «Женского попечения». И все вроде правильно. Кроме того, малышка капризничала, вот я и взяла и просто…

— Ты просто подписала ее, — мягко закончил Ральф.

Она кивнула и снова начала плакать.

— Что за петиция? — поинтересовался Макговерн.

— За то, чтобы позвать Сюзан Дэй в Дерри, — объяснил ему Ральф. — Она феминистка…

— Я знаю, кто такая Сюзан Дэй, — раздраженно перебил Макговерн.

— Ну вот, горстка людей и пытается заманить ее сюда, чтобы она выступила с речью. В защиту «Женского попечения».

— Когда Эд сегодня вернулся домой, он был в прекрасном настроении, — сквозь слезы пробормотана Элен. — Так почти всегда бывает по четвергам, потому что он работает только полдня. Он болтал про то, как проведет остаток дня, делал вид, что читает книжку, а на самом деле просто глазел на поливалку… ну, знаешь, как он обычно…

— Да, — сказал Ральф, вспоминая, как Эд сунул руку в один из бочонков толстяка, и хитроватую улыбку

(я знаю фокусы и почище)

на его лице. — Я знаю, как он обычно.

— Я послала его за детским питанием… — Ее голос зазвучал громче и сделался сердитым и испуганным. — Я не знала, что он расстроится… По правде сказать, я совсем забыла, что подписала эту чертову штуковину… И я до сих пор не знаю точно, почему он так расстроился… Но… Но когда он вернулся… — Она судорожно прижала к себе Натали.

— Ш-ш-ш, Элен, успокойся, все в порядке.

— Нет, ни в каком не в порядке! — Она подняла на него взгляд; слезы струились из одного глаза и вытекали из-под распухшего века другого. — Ни в каком не в по… по… рядке! Почему он не остановился в этот раз? И что теперь будет? Со мной и с ребенком? Куда нам деваться? У меня нет никаких денег, только те, что на нашем общем банковском счету… У меня нет работы… Ох, Ральф, зачем вы позвонили в полицию? Вы не должны были этого делать! — И она стукнула по его предплечью маленьким бессильным кулачком.

— Ты нормально справишься, — сказал он. — У тебя здесь полно друзей.

Но он почти не слышал собственного голоса и даже не почувствовал слабого удара ее кулачка. Гнев пульсировал в его груди и в висках, словно билось второе сердце.

Она не сказала: «Почему он не остановился?» Она сказала: «Почему он не остановился в этот раз?»

В этот раз.

— Элен, где сейчас Эд?

— Дома, наверное, — безжизненно ответила она.

Ральф потрепал ее по плечу, потом повернулся и двинулся к двери.

— Ральф? — окликнул его Макговерн. В его голосе прозвучали нотки ужаса. — Куда ты идешь?

— Запри за мной дверь, — велел Ральф Сью.

— Господи, мне не положено этого делать. — Сью с сомнением взглянула на ряд зевак, заглядывавших внутрь через грязную витрину. Тех стало еще больше. — Я не могу…

— Можешь, — сказал он и склонил голову набок, уловив вой приближающейся сирены. — Слышишь?

— Да, но…

— Полицейские скажут тебе, что делать, и твой босс не станет на тебя сердиться — скорее всего он наградит тебя медалью за то, что ты поступила правильно.

— Тогда я поделюсь ею с вами, — сказала она и снова взглянула на Элен. Краски уже начали приливать к лицу Сью, но оно еще оставалось бледным. — Боже мой, Ральф, вы только поглядите на нее! Неужели он правда избил ее за то, что она подписала какую-то идиотскую бумагу в «Ка-эс»[15]?

— Похоже, — ответил Ральф. Голос Сью звучал вполне внятно, но как бы откуда-то издалека. Ярость подступила гораздо ближе — казалось, она обхватывает его шею своими горячими лапами. Он пожалел, что ему уже не сорок или даже не пятьдесят и он не сумеет дать Эду отведать его собственного лекарства. Но у него возникла идея, что неплохо будет хотя бы попытаться сделать это.

Он уже отодвигал засов на двери, когда Макговерн ухватил его за плечо:

— Что ты собираешься делать?

— Пойти навестить Эда.

— Ты шутишь? Он же раздерет тебя на куски, если ты покажешься ему на глаза. Ты что, не видишь, что он сделал с ней?

— Еще как вижу, — ответил Ральф. Слова прозвучали не совсем рычанием, но достаточно близко к этому, чтобы заставить Макговерна поспешно отдернуть руку.

— Твою мать, Ральф, тебе же семьдесят лет — ты что, забыл? Если забыл, так вспомни. Элен сейчас нужен друг, а не избитый старый хрыч, которого она сможет навещать в больнице, потому что он будет лежать в соседней палате.

Билл, конечно, был прав, но это лишь еще сильнее разозлило Ральфа. Он полагал, что к этому приложила руку и бессонница — она усиливала его злость и затуманивала способность рассуждать здраво, — но ему было наплевать. В каком-то смысле злость явилась облегчением. И это было куда лучше, чем бессмысленно и вяло ползать в мире, где все окутано темно-серыми тенями.

— Если он изобьет меня как следует, мне дадут димедрол и я хоть нормально высплюсь ночью, — сказал он. — А теперь отстань от меня, Билл.

Быстрым шагом он пересек стоянку возле «Красного яблока». К магазину подъезжала полицейская машина с голубыми мигалками. На него посыпались вопросы: Что случилось? Она в порядке? — но Ральф не обратил на них никакого внимания. Он задержался на тротуаре, подождав, пока полицейская машина не свернет на стоянку, а потом все тем же быстрым шагом перешел через Харрис-авеню; Макговерн, тревожно озираясь, потащился вслед за ним, держась, впрочем, на приличном расстоянии.

Глава 3

Эд и Элен Дипно жили в маленьком особнячке — шоколадно-коричневом, ухоженном, как игрушка, домике вроде тех, что пожилые женщины часто называют милыми, — на четыре номера выше двухэтажного дома, в котором обитали Ральф и Билл Макговерн. Кэролайн любила повторять, что семейство Дипно принадлежит к «Церкви Современных Яппи»[16], хотя ее искреннее расположение к ним лишало эту фразу всякой ядовитости. Элен и Эд были умеренными вегетарианцами, считавшими как рыбу, так и молочные продукты вполне удобоваримыми, на последних выборах они голосовали за Клинтона, и на бампере машины, стоявшей на подъездной дорожке — теперь это был уже не «датсун», а новенький микроавтобус одной из последних моделей, — красовались наклейки с надписями: РАСЩЕПЛЯЙТЕ ДЕРЕВО, А НЕ АТОМ и МЕХ НА ЖИВОТНЫХ, А НЕ НА ЛЮДЯХ.