От кого хочет миллиардер (СИ) - Дали Мила

«Ладно, тогда жду тебя в холле через десять минут»

Нахмурившись, проверяю, сколько прошло времени. Ох, так быстро оно пролетело. Я потеряла счет.

Отключив компьютер, собираюсь на ланч.

Встречаю Байрамова на первом этаже возле лифтов.

— Я чуть не забыла, что нужно поесть, представляешь? — смеюсь и подхожу к нему близко.

Орхан обнимает меня за талию, склоняется и слегка задевает губами мои губы. В такие минуты мне хочется, чтобы весь мир подождал. Я вообще перестаю кого-либо замечать, полностью фокусируясь на Орхане.

Но голос, который как гром раздается прямо за моей спиной, заставляет спуститься с романтических небес на холодную землю и ощутить боль от этого падения.

— Бесстыжая! — кричит мама.

В этот момент мне показалось, что я нахожусь между сном и явью. Я просто не понимаю как такое возможно. За все эти годы мама ни разу не приезжала к нам в офис и особого интереса не проявляла.

Вздрогнув, оборачиваюсь.

Она появилась, будто из воздуха, а может, я не заметила ее, потому что мои глаза видели только Байрамова.

Сгорбившись и сильно сжимая в руках сумку, она быстро шагает к нам. Да, я вроде умом понимаю, что она моя мать, но не узнаю в ее озлобленном посеревшем лице родные черты. Она и одета во все серое, выглядит как грозовая туча. И будто бы постарела.

— Зачем ты приехала? — ошарашенно спрашиваю ее.

Мама подходит ближе, ударяет меня по руке, которой я держала Байрамова. Перехватив запястье, оттаскивает от Орхана.

— Спрашиваешь еще! А я ведь сначала приехала к вам в квартиру, но Алла сказала, что ты там больше не живешь. К нему убежала, — кивает на Орхана, а в глаза ему не смотрит, меня буравит, — да? Как тебе не стыдно, Марика, какой позор!

В это время все сотрудники холдинга разбредаются по кафешкам и ресторанам. Но разве до еды сейчас, когда в холле такое представление? Вокруг нас постепенно собираются зрители.

— Пожалуйста, перестань отчитывать меня прилюдно.

— Буду, буду ругать, раз ты из ума выжила! Как ты посмела предать всех нас? Мне стыдно смотреть людям в глаза из-за тебя.

— Замолчи, — я вырываю руку из ее захвата.

На что мама удивленно замирает не ожидав. Тяжело выдохнув, она вдруг замахивается и при всех обжигает пощечиной мое лицо. Там, где остался след о ее ладони, начинает сильно гореть. Дотрагиваюсь до щеки.

Задрожав, озираюсь по сторонам, замечая недоуменные, где-то насмешливые взгляды сотрудников. Владислав из отдела кадров снимает нас на телефон.

Потом возвращаю взгляд на маму, но не вижу в ее глазах и капли раскаяния.

Она, приподняв подбородок, откуда-то набралась высокомерием и холодностью.

— Я жалею о дне, когда ты появилась на свет! — добивает окончательно.

Это все случилось за считаные секунды, которые растянулись для меня в мучительную бесконечность. Байрамов после пощечины вновь берет меня за руку и встает спереди, прикрывая своей спиной.

— Ты кто вообще? Не ори здесь как ворона и руки не распускай.

Я тут же слегка щипаю его за спину.

— Тише Орхан, это моя мама…

— Да?

Мама кивает.

— Да! Я ее родила на свою беду! А ты, следовательно, и есть Орхан. Нет, ты не человек, ты черт с рогами, бес, одурманивший мою единственную дочь перед свадьбой! Как тебе не стыдно!

В отличие от меня к нападкам матери Байрамов относится невозмутимо.

— Не брызжи ядом, у тебя все равно не получится призвать меня к совести. Я на твои манипуляции не поведусь. Заканчивай свой спектакль одного актера, доставай из авоськи проездной и лети на рынок, где картошка на три рубля дешевле или в церковь. Свечку ставь за здравие. В общем, занимайся тем, чем занимаются все высоконравственные дамы вроде тебя.

Он делает шаг в сторону в попытке обойти маму, но она преграждает путь.

— А тебя, бес, в церковь точно не пустят. В тебе же ничего святого нет. По глазам твоим вижу нахальным, — она опускает взгляд на руку, которой держит меня Орхан. — Если сейчас Марика с тобой уйдет, она мне больше не дочь! Лучше умереть от голода и немощи, чем знать, что потратила всю жизнь на воспитание дочери, а Марика меня предала!

Я в ужасной растерянности не понимаю, что делать.

Неожиданно из толпы по-королевски вышагивает Толгатов и заявляет:

— Анна Ивановна, успокойтесь дорогая, не доводите себя до инфаркта!

Мама, утерев слезы, кидается к Артуру.

— Ах, сынок! Да как же мне не переживать? Сердце болит за Марику, она же сошла с ума. Прости нас, прости, Артурчик. Никогда бы не подумала, что моя дочь свяжется с хамлом и быдло, — прозрачно намекает на Орхана.

Толгатов вроде приобнимает мою мать и при этом не сводит с меня взгляд.

— Нам всем сейчас нелегко. Идемте в мой кабинет, выпьем чаю.

— Хорошо сынок, хорошо…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 14

Орхан отвозит меня в морской ресторанчик. Тут очень уютно и душевно. Интерьер выполнен сине-голубых тонах, на стенах развешаны настоящие рыболовные сети, красно-белые спасательные круги. И пахнет вкусно. Отнюдь не рыбой.

В другой бы ситуации я насладилась, но сейчас рухнув на диван, хватаюсь за голову.

— Поверить не могу! — безутешно восклицаю. — Толгатов опять подстроил ловушку и все вывернул в свою пользу. Как всегда остался великодушным в глазах окружающих, а меня выставил ужасной!

Орхан спокойно открывает меню.

— Твоя маменька больше всех отожгла. Артур только вышел ее забрать.

Посмотрев на Байрамова серьезно, наваливаюсь локтями на стол.

— Толгатов ее спровоцировал.

— Странно, — хмыкает, подзывая жестом официанта. — Но женщина, в которой есть все святое и которая тебя родила, говорила об Алле.

— Подружке?

— Я, конечно, в женской дружбе не очень, — переключается на подоспевшего официанта, перечисляя заказ. — Марика, а ты что будешь?

— Воду, мне нужно потушить пожар внутри.

— А что-нибудь посущественнее?

— Нет аппетита.

Байрамов просит приготовить второе блюдо тоже что и себе.

— И так худенькая, надо поесть, а то ноги держать не будут.

— Сказал прямо как моя мама, — морщусь. — Не хочу верить, что Алка мне подложила жирную свинью. Я должна посмотреть ей в глаза, тогда пойму предала она или нет.

Вернувшись с обеда, расходимся с Орханом по кабинетам.

Только успеваю плюхнуться на кресло и потянуться за компьютерной мышью, как дверь приоткрывает помощница главного акционера холдинга.

— Марика, тебя Мансур Довлатович требует.

— Этого еще не хватало, — вздыхаю я. — Но ожидаемо.

Поднимаюсь на лифте еще выше. К самым небесам. На этаж, где светлая плитка устлана багровыми коврами, а на стенах в золотых рамах висит живопись известных художников. Этот барский этаж полностью принадлежит Толгатову-старшему.

Постучав в дверь, осторожно шагаю в кабинет.

— Вызывали?

Ноздрями улавливаю легкие ноты успокоительных капель, витающие в воздухе.

Сам Толгатов, раскрасневшись под стать коврам, громоздко сидит за столом и смотрит на меня исподлобья.

— Закрой дверь.

Делаю, как он велит, и еще на несколько шагов подхожу ближе. Догадываюсь, что об инциденте в холле узнал отец Артура, оттого и разозлился.

— Простите, пожалуйста, за случившееся.

— Не прощу! — ударяет кулаком по столу. — В ваши отношения с Артуром я не лез, решил, что разберетесь сами. Восстановил тебя в должности, как просил сын, но ты воспользовалась его добротой. Опозорила нашу великую фамилию. Почему ты позволила матери устроить скандал на глазах у моих сотрудников?

У меня по спине поползли ледяные мурашки от сурового тона Мансура Довлатовича.

— Мама поддалась чужому влиянию. Мне очень жаль.

— Ей жаль! — резко встает и упирается кулаками в столешницу. — Нам еще повезло, что в холдинге не было важных гостей!

— Я ведь работать здесь не хотела, это Артур так повелел.

— И не будешь. Всё. С меня довольно. Уволена! На этот раз окончательно. И можешь не надеяться, что когда-нибудь устроишься в городе по профессии. Я не позволю. Будешь полы намывать, как мать — вот ваш потолок. Больше вы ни на что не годитесь! Пошла вон!