Дело Судьи Ди - Хольм Ван Зайчик

– Стой! – Ланчжун рукой задержал Богдана. – Тихо. Слышишь что-нибудь?

Богдан прислушался. Но в комнате, дальний конец которой был отгорожен ширмами, стояла плотная тишина. Минфа зябко дернул плечами: отчего-то в этом помещении ему сделалось зябко. Уличный мороз был нипочем, а тут…

– Ничего не слышу.

– Эй… Кот-кот-кот… – почему-то понизив голос, позвал осторожно Баг. И тоже поежился. – Как-то промозгло здесь.

Ни звука в ответ.

– Замечательно. Дивно. – Честный человекоохранитель огорченно вздохнул. – Вот тебе и пожалуйста: фувэйбин называется.

– Может, там сзади есть еще проход и он в него улизнул? – тихо предположил Богдан. – Драг еч, надо его найти. Ну не на помощь же звать. Несообразно получится. Стыда не оберемся.

– Да уж… Хорошо, что ж так-то стоять? Давай искать. – И ланчжун двинулся к ширмам.

Под ногою хрустнули жухлые листья.

– О, смотри – следы! – Баг нагнулся. – Правильно идем: он туда побежал. Эй, Судья Ди! Хватит прятаться. Поимей почтительность к старшим!

– Ты уверен, что он тебя младше? – спросил Богдан и тут же осекся: дурацкий вопрос. Но странно: холодная комната, в которой они оказались, после великолепия дворцов действовала так гнетуще, что невольно говорилось невпопад, да притом – почти шепотом.

Видимо, Баг чувствовал нечто сходное, потому что ответил вполне серьезно, но – тоже приглушенным голосом:

– Уверен. Ему года четыре от роду, ну, может, пять, так что если на кошачий счет жизни, то по-нашему выходит около тридцати. Младше.

Осторожно ступая по следам Судьи Ди, отчетливо отпечатавшимся на грязном полу, они обогнули ширму.

– Темно… Ты что-нибудь видишь? – спросил из-за плеча Богдан.

Баг отрицательно мотнул головой.

– Сейчас…

Щелкнула верная заморская зажигалка, и маленький трепещущий на сквозняке огонек высветил очертания высокого ложа под балдахином, а перед ним, прямо на полу – недвижно лежащее мохнатое рыжее тело: Судью Ди.

– То есть?.. – изумленно выдохнул Баг, механически заслоняя зажигалку рукой, чтобы не потухла. Пламя дернулось от его неосторожного дыхания, но тут же выправилось, засветило по-прежнему.

– Погоди-ка, еч. – Богдан отодвинул друга, наклонился над котом. – Кажется, дышит.

Отчего-то ни один, ни другой не решались притронуться к распростертому в толстом слое мерзлой пыли Судье Ди.

Баг присел рядом с ним на корточки, поднес зажигалку ближе. Рыжий бок равномерно вздымался и опадал: правда, дышит.

– И что теперь? – Обычная уверенность оставила Бага.

– Ну что… Бери его и уходим.

– Ладно. – Баг осторожно протянул руку, коснулся кота – и тут же Судья Ди неимоверно выгнулся, потом еще раз и еще; ланчжун руку отдернул. – Милостивая Гуаньинь…

А Судья Ди между тем засучил лапами – как если бы бежал куда-то лежа на боку, когти отчетливо царапнули по доскам пола; потом издал утробный низкий мяв, которого никогда Баг от него еще не слышал, – в другое время ланчжун вообще не поверил бы, что простой кот способен издать такие отвратительные звуки, – а затем снова замер рыжей мохнатой кучей.

– Кажется, ему плохо, – глухо заметил отшатнувшийся в сторону Богдан. – Может, сожрал тут гадость какую-то? Отравился?

– Быть может… – озадаченно прошептал Баг, не спуская глаз с Судьи Ди. Толкнул напарника локтем. – Смотри, смотри!

Четвероногий фувэйбин оставался неподвижным, зато в движение пришел его хвост – замечательный рыжий толстый хвост, которым мог бы гордиться любой кит, но сейчас этот хвост вел себя совершенно против уложений, установленных Небом для хвостов. Он не бил раздраженно об пол, не распушивался от гнева, не свисал расслабленно как простое приложение к прочему организму; нет, хвост изогнулся в немыслимую дугу, и кончик его, неожиданно ставший похожим на острие писчей кисти, начал черкать по полу, выводя в пыли какие-то линии.

Раз, раз, раз – напарники не сразу разобрали, что происходит, а когда внезапная догадка одновременно посетила их, стали следить за живущим отдельной от кота жизнью хвостом с удвоенным вниманием.

– Да он же… пишет!

– Точно! Откидная влево… Вертикальная…

– Горизонтальная…

– Еще одна откидная влево…

– Вправо…

На их глазах на полу постепенно рождался крупный иероглиф “ли” – “груша”. Написанный размашисто и даже криво – да и чего хотеть от хвоста, который, вот уж точно, впервые в жизни возомнил себя кистью! – но вполне узнаваемо.

Наконец хвост выполнил не без изящества – видно, под конец расписался – последнюю откидную черту и затих, вытянулся поверх иероглифа.

– Ты что-нибудь понял? – спросил потрясенный Баг, чуть не выронив зажигалку. – Амитофо…

– Господи, как это возможно? – повернулся к нему побледневший Богдан.

– И что теперь? – в один голос спросили они, глядя друг на друга вытаращенными глазами, а кот тем временем поднял голову, огляделся и как ни в чем не бывало вскочил на ноги. Посмотрел на ошалевших от обилия впечатлений хозяина и его друга и жизнерадостно, от души отряхнулся. В разные стороны полетела грязь.

– Ди, ты как? – осторожно погладил его по голове Баг.

Выражение кошачьей морды было самое невозмутимое: отлично я, как же еще? – явно читалось на этой морде, а Богдану померещилось, что Судья Ди в ответ еще и чуть заметно пожал плечами. Минфа наклонился ниже и тоже потрогал кота: кот как кот, теплый, живой, совершенно нормальный.

Судья Ди между тем привычно сел и начал старательно вылизывать лапу.

– Ага, запачкался он…

– Конечно запачкался, еще бы – смотри, как тут грязно.

Тут кот встрепенулся и, оставив лапу, вскочил на все четыре.

– Ну уж нет, хватит! – воскликнул Баг и выбросил руку вперед, думая ухватить питомца за ошейник, но Судья Ди ловко присел, метнулся под ширму, и через мгновение что-то грохнуло в правой части комнаты.

– Окно! – Баг, опрокинув ширму, ринулся за котом не разбирая дороги. Богдан торопился следом. Грохот сапог наполнил гулкое, почти пустое помещение.

Решетчатая створка среднего окна была приоткрыта, и когда забывший о сообразных для гостей приличиях Баг широко распахнул ее и зажмурился от яркого света, то выяснилось, что окна этой стороны выходят в маленький садик – по-зимнему пустой и явно запущенный, посреди которого вздымало к небу черные тонкие ветви одинокое дерево.

– Между прочим, – пробормотал над ухом Богдан, – я не удивлюсь, если это, драг еч, окажется именно груша.

Еще какое-то время спустя

– А что это за покои такие, драгоценный преждерожденный? – приветливо улыбаясь, поинтересовался Богдан у пожилого дворцового служителя – ханьца лет без малого шестидесяти, невысокого и плотного, с круглым морщинистым простоватым лицом и в круглых очках; он появился во дворике буквально через минуту после того, как Баг, выбежав в сад с одиноким деревом, предположительно грушевым, довольно легко изловил хвостатого нарушителя, пристегнул к ошейнику поводок и, все равно не решаясь отпустить кота, сунул Судью Ди под мышку, откуда тот и свисал спокойно, привычно: морда и передние лапы с одной стороны, а зад и хвост с другой. Фувэйбин, впрочем, больше и не пытался куда-то бежать и как будто, по крайней мере внешне, даже стыдился стихийно прорвавшейся самобытности буйного природного нрава, крывшегося до поры до времени в неких глубинах его кошачьего существа. Правда, когда Баг уже хватал его и тянул из-за пазухи поводок, Судья Ди как раз самозабвенно рылся всеми четырьмя лапами в старых листьях и, откопав какую-то бумажку – ланчжун так и не разглядел, что это было: то ли просто некий обрывок, то ли целый скомканный лист, – схватил ее в пасть. Не зная, что теперь и думать, – а вдруг сожрет? – Баг хотел было выдрать добычу из зубов Судьи Ди, но тот сжал челюсти изо всех сил да вдобавок несильно, но вполне выразительно заехал хозяину пару раз лапой по руке: хорошо, что когти не выпустил, а то пришлось бы руку перевязывать – когтищи-то у хвостатого человекоохранителя такие, что дай Будда каждому; однако предупреждение выглядело совершенно недвусмысленным, не помогли даже “тридцать три Яньло”, и Баг оставил попытки до поры до времени – или сам выплюнет, или позднее с этим разберемся, когда кот пива захочет, а пока что не проглотит: большая бумажка-то, не разжеванная, никак в глотку не пролезет. Тем более что совсем рядом послышались шаркающие шаги того самого служителя. Так Судья Ди и торчал себе у Бага под мышкой.

– А это, изволите ли видеть, драгоценные преждерожденные, – часто кланяясь при виде важных особ, заговорил служитель, – изволите ли видеть, “Зал любимой груши”. Бывшие покои младшей супруги драгоценного преждерожденного Тайюаньского хоу по имени Цинь-гуй, небесной фамилии Чжу, что приходится родным племянником ныне здравствующего Сына Неба.