Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) - Полина Жеребцова

Но на трех друзьях попадание в квартиру не отразилось. Никто не ранен! Обошлись даже без царапин! Из курток мужчины дружно вытряхивали мелкие осколки и штукатурку.

— А главное, — приплясывал дядя Валера, — не разбилась бутылка водки, крепко сжатая в руках Николая! Всех спасла стена между комнатой и кухней!

Николай с больной мамой сразу переселились в подъезд к Азе, на первый этаж. В дом напротив. Мужчины на новом месте, продолжили свой праздник жизни!

На радостях, что все живы и не ранены, они угостили соседа Валеру рюмкой, а Валера — прибежал к нам рассказать об этом приключении…

Вот какие чудеса!

Нашла стихи в книге, листки из которой идут у бабы Нины на костер. Надеюсь, что запомнила рифму правильно, ведь пишу их теперь по памяти:

 Звенела музыка в саду, Таким невыразимым горем, Свежо и остро пахло морем, На блюде — устрицы во льду… Он мне сказал: «Я верный друг!» И моего коснулся платья. Так не похожи на объятья Прикосновенья этих рук. Так гладят кошек или птиц! Так на наездниц смотрят стройных! Лишь смех в глазах его спокойных Под легким золотом ресниц…

Это Ахматова.

Мама злится все сильнее и сильнее. Ее характер совсем испортился. От голода, наверное. Я стараюсь не огрызаться. Я, наоборот рассказываю маме что-то отвлеченное.

Постоянно болит желудок. Постоянно хочу есть. Мне мерещится кусочек настоящего белого хлеба. Кажется, ничего нет вкуснее. Съесть бы его, и уже не так страшно умирать.

Из ноги при помощи пареного лука вышли сразу две осколочные крошки! Почти без боли. Нога красная. Опухла…

Слушаю песни Тимура Муцураева.

Соседи бродили по дворам. Нашли парней, убитых в гаражах. Человек десять…

Надеюсь, Мансура среди них нет. Среди убитых есть кто-то из наших домов. Но нам не говорят.

Полина

28 декабря 1999 г. (утро)

8:20

Аладдин в последний раз был у нас 19 декабря.

Я уже девять дней живу, ничего не зная о нем.

Обстрел идет с ночи и без перерыва. Спать нельзя.

Видимо, «кафирам», так здесь называют русских военных, дали обманные сведения, и они «мочат» своих же… Мы спасаемся в коридорной нише. Лежим на матрасике, на полу, который уже частично провалился в подвал…

Снился Мансур. В шляпе. С длинными волнистыми волосами. Он спросил меня:

— Помнишь, что я люблю тебя? Ты ждешь меня?

Я посмотрела в его прекрасные глаза на усталом лице и сказала: «Да!»

Я видела: за ним и очень высоко в небе горели две звезды.

Яркие! Большие!

Утром я спросила маму, что и почему? Мама откликнулась:

— Мансуру тяжело. Но ему даны две удачи! Две радости! Волосы длинные, значит, жизнь продолжается! Возможно, сейчас он думает о тебе… В его жизни будет две любви. Это ты и еще какая-то девушка. Вы для него — две звезды. Высокий и недостижимый, по разным причинам, идеал…

Кстати, всех с наступающим!

Еще я сочинила стихи:

Самолеты летят бомбить,Над домами клубится дым,А так хочется просто жить,Быть любимым и молодым!

16:10

Орудийный обстрел ведут прямо по нашим домам! В наш подъезд снаряды попали не меньше 30 раз… Соседи-старушки с больным внуком у нас. Прячутся. С их стороны бьют прицельно по окнам.

О! По подъезду снова попали. Дым! Все в дыму.

P.S:

Буря! Скоро, наверное, опять пойдет снег…

Царевна Будур

29 декабря 1999 г

Не могу понять — почему стреляют из танков по окнам?

Сейчас где-то в нашем доме пожар. Мы не спали всю ночь. Жуткие идут бои.

Верхние этажи нашего дома провалились, прочно сцепившись между собой.

Полностью цел пока только первый этаж. В доме напротив картина та же… Голодаем. Продуктов нет.

Сегодня я поздравляю тебя, Дневник! С Новым 2000 годом!

Поздравляю тебя, мой любимый! Мой Аладдин! Мой принц и мое несчастие…

Тебя, моя измученная мама! Мой привет тебе — Мансур! Я скучаю, сосед. Я желаю тебе удачи. Надежных друзей! Джинн! Дыхание моей благодарной памяти пусть коснется Ингушетии. Твой дом… Я очень хочу, чтобы все, кого я знаю, даже те, с кем я враждую, были живы! Обязательно!

Нашего последнего кота — полосатого Хаттаба разорвали голодные собаки.

Мы не успели помочь ему. Он только жалобно вскрикнул по-кошачьи в последний миг жизни…

Снег лежит черный от пожаров. Его надо процеживать через ткань, чтобы пить…

Ветер и белая метель. Но очень скоро все становится серым!

Мы растапливаем снег на печи, в железном ведре.

Фильтруем через тонкое, чайное полотенце. Из полного ведра получается две-три кружки воды. Только для питья. Мы грязные, как черти.

Собираем снег рядом с родным подъездом. Ночью или ранним утром.

Далеко не ходим. Страшно! Обстрелы двора внезапны. Спим на полу.

Снег можно соскребать прямо с пола, так как стекла давно вылетели…

Но долго держались. Никто не верил, что они вообще продержаться до ноября.

Под окнами вчера, как призраки, прошли русские мужчины.

Они были в старых гражданских куртках. Но сразу видно — военные! Налепили «жучков»

под подоконники. Теперь бьют туда, где слышны шаги и где разговор…

Как жить? Стреляют по окнам. В своей собственной квартире мы ходим на четвереньках! Голова ниже уровня подоконника! Как собаки.

Нам не дают подняться в рост!

Мы загородили окно всем деревянным, что нашли у себя, и книгами. Сегодня добавили ко всем загородкам старый матрас. Он послужит звукоизоляцией.

Все дни мы лежим в нише коридора.

Часто вместе с бабулями — Стасей и Ниной.

Мешки со своей одеждой и с постельным бельем, моим приданым, мы подтащили к входной двери. Вдруг пожар? Удастся спасти?

Скоро Новый год! Мама «раскопала» в груде хлама нашу искусственную, серебряную елочку. Поставила ее рядом с коптилкой, нарядила.

Елочка «заиграла» блестками на слабых веточках. В темной, холодной, с закопченным потолком комнате она, на мой взгляд, лишнее сокровище…

Будур

30 декабря 1999 г

Судя по реву моторов, по трассе идут большие машины или танки.

При помощи проклятых «жучков» теперь стреляют на все шорохи и звуки.

По нашим домам и по подъездам.

Опасно выходить! Но запас дров на кухне у нас большой.

Под дровами мы спрятали две самые любимые вещи.

Еды нет. Муку мы экономим. Ее «капля» осталась.