Литературная Газета 6410 ( № 14 2013) - Литературка Литературная Газета
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не было бы счастья, да несчастье помогло. Тогда-то Андрей и познакомился с крупными государственными воротилами и с их подачи выкупил себе высокую должность. Только вот в семье всё деньгами не решишь, а близкие ему жена с сыном и дочерью всё дальше отплывали от него. Они могли безбоязненно вернуться домой уже год назад, но тоненькие корешки, пущенные в Англии, давали то один, то другой повод, чтоб задержаться. Андрей часто летал к семье, но постепенно расставания становились всё более длительными. Как-то раз он поймал себя на мысли, что лететь нет желания, и встреча с детьми и даже с Алиной, без которой он ещё недавно не мыслил своего существования, уже не такая желанная. Тогда-то он и поддался на уговоры Олежки время от времени устраивать так называемые разгрузочные дни с девочками.
Сколько он протянет в этом капкане? Когда его обнаружат? Завтра лыжники? А может быть, найдут его, обглоданного, только весной. Или не найдут вовсе? Доедят за зиму бродячие собаки.
Неожиданно Солоницин почувствовал, как у бедра с жужжанием завибрировал телефон, и тут же мелодия симфоническими каскадами взорвала гнетущую тишину сумеречного леса. «Олежка прибыл с девочками на дачу и беспокоится!» – понял Солоницын. Смерть – глупее не придумаешь! Ещё минуту назад он был всесильным и процветающим. Даже сейчас, если бы он мог вытащить из кармана спортивной куртки телефон, то по его звонку завертелись бы шестерни и винтики подвластного ему механизма, и тысячи людей забегали бы, засуетились, выполняя указания. Страшная несправедливость, мгновение – и преуспевающий, полный сил человек превращается в презренного червя.
Как ни странно, но эти чёрные мысли несколько успокоили Андрея. Он не привык сдаваться, и это много раз, в самых отчаянных ситуациях, спасало его. Но что он мог сделать сейчас? Только кричать[?]
Постепенно осознание безнадёжности своего положения всё больше овладевало Андреем и ломало волю к сопротивлению. Но мысль о жене всколыхнула душу. В отчаянии он заскрежетал зубами, перед глазами замелькали счастливые мгновения его жизни, и все они были связаны с Алиной. Это его не удивило. Как будто несчастье смыло с его души толстый слой пыли и пробился яркий свет.
«Господи, помоги!» – непроизвольно вырвалось из груди пленника. Впервые в жизни ему захотелось молиться, но он не знал слов и повторял непрерывно: «Господи, миленький, помоги! Не оставь!»
Неожиданно в сознании всплыли слова из детства, услышанные от бабушки: «Отче наш, иже еси на небеси…» – дальше он не помнил и стал отчаянно повторять начало молитвы, как вдруг сбился и забубнил: «Боян бо вещий, аще кому хотяше песнь творити…» – и только когда дошёл до места, где струны князю «славу рокотаху», понял, что сбился на «Слово о полку Игореве».
Солоницын ещё несколько раз возвращался к «Отче наш», но каждый раз забывался и переходил на «Боян бо вещий…». Силы его покидали. Он понимал, что сознание затуманивается, и с досадой подумал о том, что даже молиться не научился за свою пропащую жизнь. Судьба уже не казалась удачной, а блестящая карьера выглядела и вовсе бесполезной пустышкой. Господи! Куда он торопился, куда летел на всех парах, ломая и круша запреты на своём пути? Ради чего? Почему не ценил простых отношений? Всё отдал бы за то, чтобы вернуть минуты душевного единения с Алиной, тихой радости общения с детьми…
«Господи! Господи, помоги, миленький! Не буду грешить! Всё исправлю! Спаси, родненький! Жить буду чисто!!!» – с тихим стоном угасала душа.
Солоницын уже перестал звать на помощь, и только губы в полузабытьи шевелились, повторяя: «Боян бо вещий…»
Неожиданно, сквозь собственное бормотание, Андрей услышал частое дыхание и почувствовал тёплый ветерок на лице. Он поднял голову. Прямо перед ним стояла маленькая кудлатая дворняга. Андрей вздрогнул и громко вскрикнул. Дворняжка с лаем отпрянула. Но тут же вернулась. Села в полуметре от головы и принялась заливисто брехать. «Товарищей созывает, – понял Солоницын, – сожрут живьём!» От бессилия всё внутри помертвело.
«Помогите! Господи, помоги!» – из последних сил заблажил Андрей. Собака отпрянула, но брехать не перестала. Солоницын в бессилии уронил голову на снег. Душу заполнила леденящая пустота, воля была парализована. Впервые в жизни Солоницын смирился с обстоятельствами. «Червь, презренный я червь, а не человек!» – саднила в голове отчаянная мысль.
– Кто тут? Чего в бурелом забрался? А ну, вылазь! – услышал Солоницын строгий голос. Поднял голову и рядом с затихшей собачкой увидел ладненького, одетого в лёгкий тулупчик старичка.
Андрей ещё гадал, не галлюцинация ли это, а душа уже исподволь наполнялась радостью.
– Чего молчишь? Вылезай! Иль ночевать собрался? – с опаской переспросил старик.
– Завалило меня, дед. Пошевелиться не могу.
– Эк беда, а у меня здоровьишка не хватит. Тут трактор нужен, чтоб завал разобрать, – затеребил седенькую аккуратную бородку старик. – Надо людей на помощь звать.
В кармане у Андрея опять зажужжало, и весёленькая мелодия разрезала тишину.
– А чего ж ты сам не звонишь людям? – удивлённо спросил дед.
– Телефон не могу достать. Он у меня в куртке.
Дед опустился на четвереньки и почти вплотную приблизился к лицу Андрея.
– Надо сзади зайти, с этой стороны не дотянетесь, – посоветовал Андрей.
– Сейчас оббегу, потерпи чуток, – попятился дед назад.
Пока он перелезал через бревно, Андрею пришла в голову спасительная идея.
– Дедуля, ты попробуй лыжи отстегнуть. А то они мне все ноги вывернули.
– Больно мудрёная здесь конструкция, замка не найду, – через минуту напряжённого сопения отозвался дед.
– Перед носками ботинок чёрные клавиши, надави на них.
Андрей почувствовал, как после щелчка освободилась одна нога, а затем вторая. Он поелозил, ноги шевелились достаточно легко, но продвинуться вперёд не хватало сил. Бревно крепко вжало его в колею.
– Дед, помоги мне руки высвободить, – попросил Андрей.
Ему показалось, что старик целую вечность выбирался из завала. Наконец появился перед Солоницыным. Перед собой он нёс лыжи. Старик аккуратно положил их на снег и присел на корточки, так что голова Андрея оказалась между валенками, и цепко ухватился за ворот куртки Солоницына.
– Ну, помогай, – скомандовал старик и рывками начал дёргать пленника на себя.
Андрей изо всех сил извивался и сучил ногами. Вся верхняя одежда задралась на голову, и по спине потекли холодные капли растаявшего снега. После очередного судорожного рывка он изогнулся и выдернул из-под бревна правую руку, затем левую и выдрался из-под пленившей его осины. Он лежал голый на снегу и плакал от счастья. Штаны сползли до колен, куртка закрыла голову. Рядом, прерывисто дыша и утирая взопревшее лицо, сидел старик.
– Одевайся, хозяйство застудишь, – тяжело дыша, посоветовал дед.
Всё тело болело, мышцы отходили, как после судороги. Он сделал насколько шагов, согнулся, покрутил головой. На удивление мог двигаться, и даже серьёзных повреждений не ощущалось, только саднила спина, ободранная о заскорузлый ствол.
– До дома-то сам дойдёшь? – участливо спросил старик.
– Доползу, – весело ответил Андрей, доставая из колеи лыжные палки.
– Ну, смотри, больше не суй голову в петлю, – пробормотал старик и, свистнув собачку, засеменил по просеке.
Андрей пристегнул лыжи и, догнав деда, принялся благодарить. Но старик лишь устало отмахнулся и, недоверчиво посматривая на Андрея, посоветовал:
– Не юноша уже, силы надо рассчитывать.
– Сил ещё хоть отбавляй! – радостно возразил Андрей.
Старик осуждающе покачал головой.
– Не каждого так угораздит.
Андрей хотел было ответить, но вновь зажужжал телефон.
– Где тебя носит? – вместо приветствия заблажил Олежка.
– Стол накрывай, – ответил Андрей и прибавил ходу. Жизнь входила в привычную колею.
Андрей уже подходил к даче, когда в ритм шагов в голове опять зазвучало:
«Боян бо вещий… боян бо вещий…»
Андрей ухмыльнулся. Это ж надо, припекло, вспомнил «молитву»! Ещё и не то вспомнишь! Прав дедок. Аккуратнее надо. Где-то я этого старика видел? Уж больно взгляд знакомый.
Странно, но большой радости от спасения Андрей не ощущал. Мешало навязчивое предчувствие, что пережитое было страшным рубежом, и [?][?], что будет за ним, пугало не меньше. Хотелось быстрее забыть произошедшее, но в голове, как молоток, стучало:
«Боян бо вещий… боян бо вещий…»
У Андрея была великолепная зрительная память. Это ему здорово помогало в карьере. Он всегда первый узнавал людей, даже тех, с которыми встречался случайно и потом не виделся годами. Но где и когда видел деда, вспомнить не мог.
Благообразный старичок. Смахивает на Николая-угодника, что на бабкиной иконе. Андрей помнил, как бабушка тайком от домашних молилась перед ней, а потом запирала в сундучок. После её смерти Андрей забрал икону себе.
