Кто услышит коноплянку - Виктор Лихачев

Почтительно относясь к годам, уважительно - к месяцам и неделям, снисходительно к часам, люди совершенно не замечают минуты. И напрасно. В нашей жизни все решают именно они. В тот момент, когда обезумевшая от потери Алла Ивановна Петрова лихорадочно бегала от одной скамейки на Волжском бульваре к другой, она и не догадывалась, что всего лишь пять минут назад маленькая сумочка из натуральной кожи светло-коричневого цвета спокойно лежала на земле, никем не замеченная. Впрочем, народу на бульваре было мало, а дворник Михеев, в чьем ведении находился этот участок, выполнил свою работу задолго до того, как тогда еще абсолютно довольная жизнью Алла Ивановна трепалась на скамейке со своей подругой. Итак, пять минут назад на скамейку присел среднего роста, средних лет мужчина. Это был Михаил Прокофьевич Киреев. Он никому не мог бы объяснить, почему он пришел именно на эту скамью. Случайность - скажет кто-то. Судьба - возразит другой. Нам же только остается констатировать факт: он присел на краешек скамьи. "Сейчас отдышусь - и пойду дальше", - думал Киреев. Чувствовал он себя плохо. Во-первых, не выспался. Иван повез его в четыре утра в Богоявленск, где ему повезло - почти сразу удалось сесть на поезд, идущий в Москву. В поезде прикорнуть, разумеется, не удалось. Во-вторых, у него дико болел желудок. Вдобавок еще в дороге Киреева буквально вывернуло всего наизнанку. Наверное, топленка не пошла, решил он. Но тошнота не проходила. Тетка Лена, провожая, обещала писать. А еще попросила передать небольшой гостинчик сестре своего покойного мужа. Сестра жила на Волжском бульваре. Только что Михаил Прокофьевич выполнил поручение. Задерживаться в гостях у незнакомых людей не стал, а поспешил к ближайшей станции метро. Тошнота опять подступила к горлу, и он решил идти к метро не по улице, а бульваром, надеясь в случае повторения неприятности меньше привлекать к себе внимания. Так он оказался на скамье.

Сумочку Киреев увидел почти сразу, как только сел. Маленькая сумочка из натуральной кожи светлокоричневого цвета. Он почти инстинктивно осмотрелся по сторонам. Невдалеке прогуливалась молодая женщина с мощным ротвейлером, чуть поодаль два паренька пили пиво. И все. Никого. "А если там бомба? Дурак! В женской сумочке, да и проводов не видно. Больно много ты понимаешь в бомбах. Часовой механизм и все. А кого, простите, здесь взрывать? Меня и этого ротвейлера? Представляешь, через три дня в Москве траур - по мне и ротвейлеру". Внутри Киреева два разных "человека" завели разговор. Пока они спорили, Михаил Прокофьевич очень осторожно поднял сумочку. Он демонстративно положил сумочку на колени, чтобы ее было видно, и окликнул женщину с собакой:

- Вы не подскажете, который час?

- У меня нет часов, - в голосе женщины послышались кокетливые нотки. Все понятно, рассудил один "человек", одинокая.

- А какая у вас красивая собака. Как ее зовут? - не обращая внимания на "человека", продолжал спрашивать Киреев.

- Берта, - хозяйка собаки хотела сказать что-то еще, но Берта рванула что есть мочи, увидев впереди тощую черную кошку. Вместе с собакой рванула за кошкой женщина, крича: "Стой, маленькая, стой". На сумочку она не обратила никакого внимания. "Значит, не ее. Открывай". - "А почему она тяжелая такая? Косметика столько не весит. Теперь уже без Берты взлетим". - "Дураком быть не стыдно, стыдно быть трусом. Открывай". Киреев открыл. Деньги. Много денег. Сотенные долларовые купюры были аккуратно перевязаны красной резинкой. Раз, два, три, тридцать... Умножаем на сто. Ого! И еще чьи-то паспорта. Опять-таки почти инстинктивно Киреев закрыл сумочку и быстро пошел по направлению к метро. На ходу стал смотреть паспорта.

Петрова Алла Ивановна, адрес, год рождения. Почти ровесница. Манукян Наталья Владимировна, видимо, дочь. "Все ясно, гремучая смесь: новые русские и новые армяне, денег - куры не клюют. Старик, а ведь это шанс. Ты же никогда таких денег в руках не держал". - "Неудобно как-то, чужие ведь". - "Но ты же перестал верить в случайности. Деньги в руки к тебе неспроста пришли. Теперь и на операцию хватит, и на лекарства самые хорошие. Вот он - знак". - "Но если это знак, почему кроме денег в сумке и паспорта этих женщин? Чтобы я потом совестью мучился?" - "Брось антимонии разводить. Чувствуй себя Робин Гудом. Деньги, небось, ворованные". - "А если нет? И если она одна дочь растит - у нее ведь другая фамилия. Вдруг она дочери на операцию собирала?"

- "Ты на их фотки посмотри - цветут и пахнут. Хорошо. Другой вариант: отошли им по почте паспорта и пятьсот баксов. Остальные твои - комиссионные". - "А Лиза?" - "Что Лиза?" - "Ей деньги нужнее, чем мне. Я все-таки пожил, а ей восемь лет". - "У нее отец и мать есть. Ну, хорошо. Отошли Манукянше только паспорта, деньги раздели с Бобровыми. Почувствуй себя и Робин Гудом, и Санта Клаусом. В одном флаконе. Ты сам посуди, кто тебе эта Лиза? Никто. Посмотри вокруг, таких детишек - больных, брошенных, умирающих - тысячи. О себе подумай, Санта Клаус. Если операцию делать не хочешь, купи путевку куда-нибудь на Кипр. Ты же последний раз на море лет десять назад был, да и то - на Азовском. Поживи перед смертью как человек". - "Но они же чужие". "Заладил... Ты помнишь, что в "Бравом солдате Швейке" Гашека говорится об одном придурке, который нашел деньги, а затем их вернул?" - "Помню". - "Делай выводы". - "Мне мысль одна в голову пришла". - "Надеюсь, правильная? Говори". - "Когда я, читая тетрадь Арсения, размышлял об искушении, помнишь?" - "Конечно. Ты еще думал, что это препятствия на пути. Умничал, одним словом". - "Точно. Как легко в постели лежать и рассуждать о трудностях пути". - "К чему ты клонишь?" - "К тому, что, похоже, путь мой начался. С Поповки, вернее, даже с Пального. С той церквушки. Я думал, путь - это облака в небе, березка на обочине, трясогузка, сопровождающая тебя в пути. Устал - отдохнул - и дальше пошел". -"А разве не так? Правда, вместо облаков тучи могут быть, а так все верно". - "Не совсем так. Да, облака. Да, береза. И вот этот кошелек". - "Думаешь, искушение?" - "Еще не знаю". - "А для чего?" - "Помнишь, у Ельчанинова: "Что умножает в нас духовную силу? - Преодоленное искушение". - "Конечно, помню. А ты помнишь известную побасенку про одного верующего человека? Их деревню наводнение разрушило. Жителей деревни спасают, а этот отказывается от помощи: меня Бог спасет. К нему одна лодка приехала, вторая, третья, а он знай себе талдычит: меня Бог спасет. И утонул. А на том свете претензии к Богу предъявлять стал: мол, чего ж ты не спас меня? Господь ему отвечает: кто за тобой три лодки посылал, ты не подумал?" - "И к чему этот пример?" - "Да все к тому же: ты не подумал, что этот кошелек - лодка, посланная за тобой? Не смейся! Ты за эти недели понял больше, чем за всю прожитую жизнь. Значит, вовремя тебе болячку послали. Но ты же, Кира, сам чувствуешь: Он тебе поможет. А как без лекарств, без лечения, без денег это сделать? Поплачешь перед иконой - и все как рукой снимет, да?" - "Не расходись. Я же просто думаю, ничего ведь не решаю. Мне понравилось твое сравнение про кошелек и лодку. Но почему там фотографии этих женщин были?" - "Ты уже достал, старик. С каких пор ты коммунистом стал?" - "При чем здесь это? Хотя, знаешь, в прежней жизни больше справедливости было". - "Соглашаюсь. Но это утопия, когда каждый человек и счастлив, и богат, и здоров. Понимаешь? Утопия! О себе думай, о себе. Как в той тетрадке написано, помнишь?" - "А именно?" - "У Серафима Саровского. Святой человек был, значит, знал, что писал: "Спасись сам и вокруг тебя спасутся тысячи". - "Так он в другом смысле "спасись" подразумевал".

- "А пусть и так, только не живя, не существуя, можно вообще быть кем-то для других? То-то и оно".

- "Это действительно тяжело". - "Ты о чем?" - "Об искушении. Помнишь, каким счастьем для меня были заработанные сто долларов? Да что там сто, за десять пахал, как вол, писал всякую чушь". "Конечно, помню. Сейчас в твоих руках три тысячи. Отошли паспорта. Поверь, они рады будут и благодарны тебе бесконечно". - "А дальше что?" - "Как что? Вперед с песней по жизни. Забыл, как тебя рвало сегодня утром в поезде? Смотри, завтра хуже может быть. Ты же пока одну но-шпу глотаешь - это все равно что мертвому припарки. Берем деньги? Отвечай наконец. Есть такая мудрость народная: выбор сделаешь, легче станет". -"Ты прости меня, но, кажется, я его уже сделал". - "Выбор?" - "Да". - "Поздравляю, а почему - прости?" - "Отдам я эти деньги. Только молчи. Знаю, дурак я. Но хреново на душе становится, как только представлю, что я их себе оставил. Радости нет. Понимаешь?" - "Радости захотел? Она после придет. Когда вылечат тебя". - "А ты думаешь, что богатые не умирают? И с чего ты взял, что три тысячи долларов - это большие деньги?" - "Для тебя - большие". - "А для рака? То-то и оно. Все, давай закончим". - "Хорошо. Только у меня просьба одна". - "Какая?" - "Делай, что хочешь. Только как там, в рекламе?" "Сделай паузу?" - "Сделай. Хотя бы до вечера. Вещей у тебя почти нет, есть ты не хочешь. Сходи в Коломенское. Или на футбол. Мне кажется, сегодня "Торпедо" играет. У них вроде тренер новый. Сходи, посмотри. А на худой конец - дома поспи. А?" - "До вечера, говоришь? Хорошо. Подожду до вечера".