Итальянское лето с клубничным ароматом - Анна Боначина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И вот теперь она это сделает. Еще добавит ему образования и вкуса, почему бы нет, и даже солидную порцию непринужденного чувства юмора. В конечном счете она подарит Каллиопе Ретта Батлера. А с Реттом Батлером никто не сравнится.
У нее аж пальцы закололо от желания создать идеального мужчину, такого, который заставил бы ее забыть о бесконечных метаниях между теми двумя щеголями.
Итак, она заставит Каллиопу сказать обоим воздыхателям резкое «нет» и отправит ее в Новый Орлеан с новым возлюбленным, высоким, темноволосым и с усами. И вот так она закончит эту проклятую серию и займется наконец боевиками под новым псевдонимом. Скажем, Присси Чандлер.
Поглощенная новыми идеями и едва сдерживая ликование от того, что в пересохшем русле вновь забил ключ воображения, Присцилла и не заметила, что лицо идеального мужчины очень уж напоминало доктора Чезаре Бурелло. Опять.
В Тильобьянко настоящего книжного не было, зато был магазинчик Эрнесто, где продавалось все, так или иначе связанное с бумагой, от скоб для степлера до пестрой коллекции романов. Владелец почти опустил решетку, закрыв магазин и собираясь пойти домой, где его ждала жена и паста с песто, как между решеткой и порогом решительно встряла женская нога в открытой остроносой туфле лососевого цвета.
Эрнесто эту ногу узнал и пришел в ужас. По понятным причинам не имея возможности взять и отрезать мешавшую ногу, он был вынужден остановиться и предпринять одну бесполезную попытку.
– Ирена, я закрываюсь. Вернись позже, будь добра.
– Черта с два! – резко раздалось в ответ.
И Эрнесто сразу сдался. Бороться было бессмысленно, так он только продлит агонию. Поэтому он поднял решетку.
– Господь всемогущий, вы все здесь? – испуганно воскликнул он, обнаружив у дверей эту компанию.
– Это дело одной минуты, если будешь сотрудничать, – объявила Ирена, идеально копируя итало-американского мафиози из Бруклина, хоть и бессознательно.
И мужчина не в первый раз уже задумался, а не бросить ли все, прикрыть лавочку, уехать в Бразилию и продавать там в местной закусочной итальянские пьядины.
– Ты же слышал про эту дешевую писаку Гринвуд? – перешла к делу Ирена.
Эрнесто остолбенел.
– Разве это не ваш кумир? Лучшая писательница всех времен, по сравнению с которой Джейн Остен – косноязычная дилетантка?
Ирена испепелила его взглядом.
– Теперь мы ее ненавидим, – объяснила Мариза, умевшая сразу перейти к сути.
– Ясно, – коротко резюмировал Эрнесто. – И что?
– И то, что мы пришли сказать, что ты не должен больше продавать ее книги.
Эрнесто от удивления искренне расхохотался.
– Вы шутите? То есть, по-вашему, я сейчас должен взять все книги Гринвуд, которые, как я должен заметить, разлетаются как горячие пирожки, и отправить назад только потому, что вы решили ее ненавидеть?
Ирена угрожающе выпучила глаза, чуть ли не лопаясь от негодования. Да как он смел? Пять женщин у нее за спиной задержали дыхание.
– Эрнесто, – начала Ирена спокойным голосом, которого ее муж Освальдо уже давно научился бояться. – Ты же не собираешься держать ее книги в своем магазине даже против нашей воли, правда?
– Хочешь, поспорим? – воскликнул он в порыве неожиданной храбрости, которую ему придал то ли смех, то ли мысль о пасте с песто, ожидавшей его дома.
– Поищем компромисс, – продолжила Ирена, которая на самом деле не предусмотрела такого непостижимого развития событий. – Как мы можем тебя убедить?
– Дорогие дамы, есть только один способ сделать так, чтобы у меня в магазине не осталось никаких книг Присциллы Гринвуд.
– И какой же? – мрачно уточнила Ирена, всем видом показывая, что готова к любой низости.
– Купить их все, – с улыбкой объявил Эрнесто, уверенный в абсурдности этого предложения.
Ирена, на пике своего негодования, не заметила ни иронии, ни противоречия. Не говоря уж об остроумии продавца книг. Самоуверенным жестом она сунула ему под нос банковскую карточку.
– Положи все в пакет.
Эрнесто, не веря своим глазам, поспешил выполнить указание, боясь, что она передумает.
Глава двенадцатая
Пока Томмазо проводил день за игрой в «Королевство сердец и цепей», которая совершенно точно должна была стать переломным моментом в его жизни юного ботаника, Вирджиния снова гуляла с близнецами и Маргаритой.
– Я так сястъива! – завопила малышка, обнимая девушку за колени.
– И я счастлива, – улыбнулась ей Вирджиния. – Чем хотите заняться? Поиграем в шахматы?
Дети обожали шахматы. Правила были очень простые: можно все, и надо издавать воинственные кличи, включая душераздирающие крики съеденных фигур. Короля-победителя короновали в конце каждой партии, королева порой сбегала с королем вражеской стороны, в ее лагере разражался грандиозный скандал, и войско пускалось в безжалостную погоню за беглянкой, иногда при помощи вражеской королевы, которая объединялась с бывшими врагами. Это были грандиозные баталии. Вирджиния их нашпиговывала мифами и легендами, так что дети к тому моменту вдоль и поперек изучили троянских коней и тайные любовные похождения Зевса.
Стоило им начать, и мало что могло отвлечь их четверку от партии. К примеру, собравшаяся у бара Аниты кучка людей, явно взволнованных, была одним из этих немногочисленных вариантов.
– Что происходит? – спросил Тобиа, поднимая взгляд от безжизненного тела пешки. Ему только что пришлось добить тяжело раненного коня, чтобы избавить его от страданий.
Вирджиния, Андреа и Маргарита тоже посмотрели в ту сторону.
Анита как раз выносила из бара стакан воды и одновременно с этим эмоционально говорила по телефону. Все остальные сгрудились рядом со входом, глядя на что-то на земле.
– Ну что? – спросила Вирджиния.
– Идемте посмотрим! – завопил Тобиа, вскочил и бросился к бару. Остальные трое не отставали.
Владимиро лежал на земле и не двигался.
– Сейчас приедет «Скорая»! – воскликнула Анита, пытаясь успокоить собравшихся.
– Ну да, конечно… минут через двадцать, – не без оснований заметила Эвелина, пока Розамария и Кларетта фыркали и качали головами, осуждая низкую эффективность «Скорой помощи».
Только увидев рухнувшего на землю Владимиро, они оставили свой пост у магазинчика, и теперь их никто не смог бы оттуда сдвинуть.
– Позовем Этторе, – предложила подошедшая Агата, как всегда вооруженная все тем же блокнотиком. Этторе по-прежнему оставался ее героем. И не стоит забывать, что он все же был доктором.
– Этторе педиатр, – шикнула на нее Кларетта, которая ходила к нему на осмотр дважды в неделю, но не могла не уточнить.
