Zakat imperii - С. Ekshut
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Татьяна. Отец!.. Когда вы говорите - я чувствую -вы правы! Да, вы правы, знаю! Поверьте, я... очень это чувствую! Но ваша правда — чужая нам... мне и ему... понимаете? У нас уже своя... вы не сердитесь, постойте! Две правды, папаша...
Бессемёнов {вскакивая). Врешь! Одна правда! Моя правда! Какая ваша правда? Где она? Покажи!
Петр. Отец, не кричи! Я тоже скажу... ну, да! Ты прав... Но твоя правда узка нам... мы выросли из нее, как вырастают из платья. Нам тесно, нас давит это... То, чем ты жил, твой порядок жизни, он уже не годится для нас...
Бессемён о в. Ну да! Вы... вы! Как же... вы образовались... а я дурак! А, вы...
Татьяна. Не то, папаша! Не так...
Бессемён о в. Нет - то! К вам ходят гости... целые дни шум... ночью спать нельзя... Ты на моих глазах шашни с постоялкой заводишь... ты всегда надута... а я... а мы с матерью жмёмся в углу....
Акулина Ивановна (врываясь в комнату, жалобно кричит). Голубчики! Да я ведь... родной ты мой! Разве я говорю что? Да я и в углу!., и в углу, в хлеву! Только не ругайтесь вы! Не грызите друг друга... милые!
Бессемёнов {однойрукой привлекая ее, а другой отталкивая). Пошла прочь, старуха! Не нужна ты им. Оба мы не нужны! Они - умные!.. Мы - чужие для них...
Татьяна (стонет). Какая мука! Какая... мука!..
Петр (бледный, с отчаянием). Пойми, отец... ведь глупо это! Глупо! Вдруг, ни с того ни с сего...
Бессемёнов. Вдруг? Врешь! Не вдруг... годами нарывало у меня в сердце!..
Акулий а Ивановна. Петя, уступи! Не спорь!.. Таня... пожалейте отца!
Бессемёнов. Глупо? Дурак ты! Страшно... а не глупо! Вдруг... жили отец и дети... вдруг — две правды... звери вы!
Татьяна. Петр, уйди! Успокойся, отец... ну, прошу...
Бессемёнов. Безжалостные! Стеснили нас... Чем гордитесь? Что сделали? А мы — жили! Работали, строили дома... для вас... грешили... может быть, много грешили — для вас!
Петр (кричит). Просил я тебя, чтоб ты... все это делал?
Акулина Ивановна. Петр! Ради...
Татьяна. Ступай вон, Петр! Я не могу, я ухожу... (В изнеможении опускается па стул.)
Бессемёнов. А! бежите... от правды, как черти от ладана... Зазрила совесть!»145
Сама история поставила точку в этом споре. Никакой своей правды «молодая Россия» так и не смогла сформулировать. Трагический разлад в семье Бессемёновых как в капле воды отразил трагическую безысходность российского конфликта; «молодая Россия», в очередной раз отторгая буржуазные ценности, расшатывала существующие устои и, по сути, препятствовала бескровной модернизации страны.
В1857 году, когда русское образованное общество начало гласно бурно обсуждать проблему грядущей эмансипации крестьян, Николай Алексеевич Некрасов написал свои хрестоматийные строки:
В столицах шум, гремят витии,
Кипит словесная война,
А там, во глубине России,
-Там вековая тишина.
Прошло 44 года, и Горький написал «Мещан». На первый взгляд в российской глубинке по-прежнему царит вековая тишина. Однако провинция сильно изменилась за эти годы: даже в маленьком городке уже есть эти неотъемлемые приметы пореформенной России - железная дорога, банк, театр... И если одни интеллигенты в первом поколении, безвозвратно порвавшие, подобно детям Бессемёнова, с прочными мещанскими корнями родителей, никак не могли найти своё место в жизни, то другие сумели в ней довольно-таки комфортно устроиться. О том, какую цену они заплатили за свое обустройство в буржуазном мире, мы узнаем из пьесы Горького «Дачники» (1904).
«Как это скучно! Как избито... затрепано...»
Перед нами «кухаркины дети», ставшие адвокатами, инженерами, врачами. Их жизнь — это жизнь достаточно обеспеченных людей, голодавших в юности и достигших благополучия в зрелом возрасте. Все они, вопреки циркуляру о «кухаркиных детях», окончили курс в высшем учебном заведении и приобрели хорошо оплачиваемую профессию. Общность происхождения из низов общества сближает этих людей: среди них нет ни детей потомственных или личных дворян, ни детей купцов, ни детей чиновников. Перед нами дети прачек, кухарок, рабочих. Все они дачники — олицетворение новой бытовой реальности, лишь в конце XIX — начале XX века получившей распространение в русской жизни. Персонаж чеховской комедии «Вишнёвый сад» (1903) купец Ермолай Алексеевич Лопахин, внук крепостного и сын мужика, дал точный социологический анализ сложившейся ситуации: «До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишнёвый сад станет счастливым, богатым, роскошным...»146 Дворяне на лето уезжали в свои имения, интеллигенты в первом поколении стали снимать дачи. Строительство дач и сдача их внаём на летнее время стало новым прибыльным делом в России, где набирал силу капитализм. С конца 1880-х годов в русском языке появилось шутливо-ироническое выражение «дачный муж» — имя нарицательное для супруга, который, живя в городе, почти ежедневно ездит за город на дачу, где отдыхает его семья. При этом он возит туда провизию, выполняет заказы дачников, бегает по магазинам и т. д. - словом, получает от такой «дачной жизни» массу хлопот и мучений. И хотя кое-кто по старинке перевозил старую мебель из города, уже появилась, в соответствии с духом времени, плетеная дачная мебель. Съёмные дачи обладали рядом существенных недостатков (в наспех построенных домах были щели, в комнатах нередко дуло, полы скрипели), но дачная жизнь обладала известной прелестью: каждый вечер дачники захаживали друг к другу в гости, так как днем часто работали в городе, устраивали любительские спектакли и пикники... и вели бесконечные разговоры. В горьковских «Дачниках» Варвара Михайловна Басова, 27-летняя жена адвоката, задумчиво говорит: «Странно мы живем! Говорим, говорим - и только! Мы накопили множество мнений... мы с такой... нехорошей быстротой принимаем их и отвергаем... А вот желаний, ясных, сильных желаний нет у нас... нет!»147
У всех горьковских дачников наблюдается сильнейшая неудовлетворенность, как своей частной жизнью, так и собственной профессиональной деятельностью. Все они делают свое дело кое-как, спустя рукава. Доктор Кирилл Акимович Дудаков обременён большим семейством, не имеет частной практики и панически боится потерять своё место. Именно эта боязнь и заставляет его идти на компромиссы с совестью. Городской голова упрекает доктора в том, что дела в его больнице ведутся неэкономно: больные якобы много едят и потребляют огромное количество хины. Доктор знает, что все эти упрёки несправедливы. Если бы голова распорядился осушить улицы нижней части города, то в городе сократилось бы число больных и потребность в хине. Однако Дудаков не стал возражать городскому голове. Жена Дудакова Ольга Алексеевна пытается его успокоить и советует не раздражаться из-за таких мелочей. «Л если вся жизнь слагается из мелочей? И что значит - привыкнуть?.. К чему? К тому, что каждый идиот суется в твое дело и мешает тебе жить?.. Ты видишь: вот... я и привыкаю. Голова говорит — нужно экономить... ну, я и буду экономить! То есть это не нужно и это вредно для дела, но я буду... У меня нет частной практики, и я не могу бросить это дурацкое место...»148 Инженер Пётр Иванович Суслов руководит возведением тюрьмы в уезде. Однако он ухитрился ни разу не побывать на стройке, доверившись подрядчику. Строительство велось недобросовестно, стена в тюрьме упала и раздавила двоих рабочих. Но даже эта трагедия не вынудила его незамедлительно выехать на место происшествия. Он обещает это сделать «завтра». Еще один персонаж «Дачников», Павел Сергеевич Рюмин, судя по всему, попечитель колонии для малолетних преступников, давно уже не посещал колонию. Не делал этого и доктор Дудаков, в чьи обязанности это входило.
Малолетних преступников избивали, они стали, как выразился доктор, «куролесить» — и газеты написали об этом происшествии. Адвокат Сергей Васильевич Басов вместе со своим помощником Николаем Петровичем Замысловым лихо проворачивают какое-то тёмное дело, которое должно принести им баснословный куш, за который в те годы можно было приобрести очень хорошее имение. «Грязная история... Они сцапают тысяч пятьдесят... Басов и этот жулик, да!.. Но уже никто после этой истории не назовет их порядочными людьми!»149 Трудно понять, чего больше в этих словах инженера Суслова - зависти или осуждения.
