В прятки с «Прятками» (СИ) - "Ежик в колючках"

— В твоих интересах, чтобы я вернулся, потому что запас тут хоть и есть, да только никто об этом месте не знает. Через десять дней бункер откроется, если я сдохну и не вернусь, вали на все четыре стороны, да только ты тоже на особенно длинную жизнь не рассчитывай.

Я вижу, знаю, что она мне не поверила и не поверит. Что она обязательно что-нибудь вытворит, но мне некогда разгребать все это. Встречаться с Джанин рискованно, она везде ходит с охраной. Она и раньше набирала себе охрану из бесстрашных, но если тогда они скрывались, маскируясь под эрудитов, то теперь эти идиоты, скорее всего, ходят за ней с автоматами наперевес. Повезло, что оружейка тут неслабая, ее я тоже запер, мелкая будет шаро*бится, наткнется еще. Так что выследить Джанин будет несложно, а вот уйти живым… уже задачка.

Эшли

Напряжение отпускает меня, и капельки пота ползут по лопаткам, щекоча кожу, когда крышка люка громко клацает, закрываясь, и наступает тишина. Расщедрился, ирод, не приковал. Аллилуйя! Просто припадок всепрощения и человеколюбия, ну. Можно подумать, здесь есть куда свалить? Целое бюро путешествий под боком, ага, с самыми экзотическими турами... Голова все еще ходит кругом, избитое тело ломит — такую ладную шкурку попортил, психопат, но какие-то чудо-укольчики, что вколол мне Эрик, заметно истерли мои повреждения. Озаботился, надо же! Значит, что-то человеческое ему еще не чуждо. Да он на отбивную меня чуть не пустил! У меня руки до сих пор трясутся от пережитого шока. Врезал-то он мне отменно. Хорошо ещё голову не проломил. Мне чертовски повезло! Словами не выразить восторга и благодарности, а за ребрами мерзко поскуливает отчаяние, и долго еще будет тягучей болью внутри отзываться. В груди словно образовалась огромная дыра с рваными краями, в которой бушевало едкое пламя, выжигая все чувства и оставляя лишь саднящую пустоту, потому что любить такого человека — это шаг в темную бездну, затягивающую все глубже, сильнее, сжигая свою душу... И меня изнутри колотит от дикого ужаса и обреченности, ведь я всматриваюсь в эту пустую тьму, будто что-то новое обнаружить хочу. До рези в глазах всматриваюсь... И не вижу ничего.

Эрик совершенно непредсказуемый, бесконтрольный... Что с ним случилось? Это война так перекалечила его психику, или что-то еще могло спровоцировать подобное... Кровь, боль, смерть... Ранения? Сколько у него их было, если весь торс мужчины расписан шрамами? Травмы? У него точно крыша дала капитальную течь. Или же, вообще, какая-то наркота... вот в этом я не разбираюсь, своей дури всегда хватало с излишком. Такое ощущение, что он не осознает хоть малейшие устои морали, или не может отвечать за собственное поведение. Вот буквально секунду назад держал себя в руках, и... вспышка агрессии, глаза заволакивает гневом с дурным блеском и появляется чудовище, требующее крови. Оно в нем живет, хозяйничает, правит его разумом. Что мне теперь делать, я не знаю. Чувство полной безнадеги и безысходности застряло саднящей занозой в сердце. Оно скребет грудь острыми когтями, просачивается в меня, врастает, вплетается так плотно, что становится моей частью. Не то чтобы к этому нельзя было привыкнуть, но с каждым проклятым «завтра» становиться все легче не будет.

Это раньше мне казалось всё глупыми играми, казалось, что он специально выпячивает свою грубость и жестокость напоказ, отворачивая от себя, и ведь мне нравилось, черт, всё равно нравилось это хрупкое балансирование на краю пропасти. И прекрасно понимала, чем всё это может для меня закончиться. Да, я сумасшедшая, знаю, но мне нравилось это существование на тонкой грани жестокости и нежности, вот только грани больше не существует, она испарилась, оставив один страх. Дикий. Первобытный. Страх его. И страх себя самой, потому что из глубины души что-то странное поднимается, не дающее отпустить, забыть. Заставляющее тянуться к нему снова и снова, несмотря ни на что. Жизнь несправедлива. Оказывается, даже к тому, кого ты ненавидишь, кто причинил тебе столько боли, да что бы он ни делал, можно испытывать привязанность и невыносимую тягу, выжигая себя заживо. Совсем-совсем. До дрожи и мурашек.

А то, что лидер делает, явно выходит за границы понятия «совершил ошибку». Он хочет власти, и через скольких еще людей Эрик перешагнет, чтобы добраться до своей цели? Сколько убьет... Джанин, Макс, Сэм... не думаю, что всплакну на их могилах, но... меня убивает с каким равнодушием Эрик говорит о жизни и смерти, пусть даже таких людей. Скверных, достойных наказания. Каждое новое жестокое, безумное убийство все ближе приближает его к бездне. И меня вместе с ним.

И мне хотелось бы узнать, что могло от меня понадобиться одному из старших лидеров Бесстрашия. Где-то должен быть подвох, но я не могу его найти. Сэму незачем меня искать. Нас ничто не связывает. Абсолютно. Мало для кого, я могу представлять ценность. Да что уж, теперь, ввиду последних событий совсем ни для кого. И какая Эрику выгода, держать меня здесь, если, собственно, с меня взять нечего? В сердце что-то волнующе сжалось, и руки задрожали, поэтому пришлось сильнее обхватить себя за плечи, чтобы успокоить дрожь, но не могу. Не могу и все. Господи... ну почему мне так плохо, слезы срываются по щекам... О-о, прелестно, ну умничка, Крошечка, давай поистерим еще, нет бы делом заняться. Надо бы посмотреть, что тут у нас полезного отсыпано от щедрот Эрика, глядишь, и пригодится что-то. Особенно диспетчерская. Это нужно было делать едва ли не в первую очередь. Я не в порядке, комок страха застрял в груди, но это нормальное мое состояние и все душе*бства гоню прочь, усилием воли, иначе лягу на кровать моськой вниз, принявшись голосить, и отправляюсь изучать бункер.

Неплохо. Внушительно, я бы сказала. Большой склад со стеллажами, забитый коробками, в которые я незамедлительно сунула свой нос. Меня прям так и распирает любопытство. Коробка за коробкой. Ряд за рядом. Тряпки, одеяла, прочая нужная муйня. Сухпаек, консервы, припасов тут реально много, причем толково подобранных, кофе... Бл*дь, ну уже не так все скверно. Несколько ящиков с бутылками, а вот это совсем паршивенько, одно дело находиться в опасной близости c совершенно ебн*той личностью, а если он напьется... Бр-р-р! Ой, нах*й, нах*й такие печенюшки! Генератор, и куча огромных баков с топливом. То ли бойлерная, то ли насосная, я не разбираюсь, отличная вентиляция, только слишком узкая — не пролезть, и несколько подсобок. Диспетчерская закрыта на хитровымудренный замок, ну, конечно же, удивил. Пра-а-авильно. Веселуха, ачобнет.

Бегом в кладовку, там нашелся ящик с инструментами, жаль, правда, болгарки какой нет, или дрели, но попробовать стоит. Вооружившись монтировкой, я принялась колупать дверь, долбала по ней, пытаясь подцепиться, даже погнула немножко, но ничего не добилась. Твою ж мать! Старалась, но не умею, мда... Со злости попинав неприступную преграду, отправляюсь на дальнейшие поиски. Даже выжатый лимон, наверное, чувствовал себя лучше, чем я, пока пред моими глазами не возникла небольшая комнатенка, перегороженная толстой решеткой. Поняв, что впала в задорно-придурочное состояние отупения, я тряхнула головой. Да у меня отпала челюсть и сердце срывается с места, несясь от радости галопом. Не может быть, оружейка! Ну слава яйкам и монтировкам! Размахнулась: «Бамс!»

Но как бы я ни рассчитывала на более радужные перспективы, нихрена у меня не вышло. Пот в три ручья, руки-ноги отчаянно трясутся, а решетка не желала сдаваться. Бл*дство, ну хоть ножовку мне какую захудалую... Ага, с нашим-то счастьем. Плюнув на оружейку и взобравшись под самый люк, сжав в дрожащих корябках монтировку, я усиленно затарабанила, совсем уж отчаявшись. Пот заливал глаза, ничо, я девочка терпеливая, но на поверхности люка даже крошечной вмятины не осталось и весь энтузиазм мой в итоге схлынул, сообразив, что не способна я сделать ничего, чтобы освободиться из этой, пусть и не самой худшей по своим условиям, но тюрьмы. За три дня я обшарила каждый сантиметр бункера, но самые активные поиски хоть более-менее подходящего оружия ничего не дали. В итоге, распихав по всему бункеру инструменты — а вот чую правым полупопием, что Эрику еще не раз придет в повернутую головушку меня приковать куда или запереть, и отломанные, подточенные крышки от консервных банок заняли свои законные и теплые местечки, заныканные во всех более или менее пригодных для пленения местах. Ножи и вилки этот продуманный «киднеппер» спрятал, и теперь я, чрезвычайно довольная собой, завалилась на койку.