Оберег на любовь. Том 1 - Ирина Лукницкая

– До чего красиво! Словно вода в ручье журчит. Как там, Сонь? И урну с водой уронив, об утес ее дева разбила…

– Вот и ты уже почти выучила. Я тоже после второго прослушивания стих наизусть знала. А она каждый раз по-новой. Уж не знаю, лейка ей, что ли, эту журчащую тему навевала? Но суть не в этом. Когда Генриетта, наверное, раз в двадцать пятый начала свою декламацию, я возьми да и прерви ее. «Знаю, знаю», – нечаянно закричала я тогда. Ну, ты тоже меня должна понять, я была уже в полном нетерпении. Признаюсь, я, конечно, немножко нервно себя вела…

– Вообще говоря, по-свински, – без обиняков заметила я. – Сильно обиделась?

– Если бы! Нисколечко. Мало того, она попросила меня, чтобы я ее в подобных случаях останавливала. Оказывается, она вовсе не желает быть навязчивой другим, но иногда сильно увлекается.

– Может, старые люди часто повторяются от того, что у них склероз? – предположила я, вспомнив, как моя бабушка, обычно теряя свои очки, ищет их по всему дому и ворчит: «Вот, склероз проклятый». А они у нее, как правило, на лбу.

– Задавала я ей твой бестактный вопрос. На что она рассмеялась и ответила, что, скорее всего, уже полная деменция. Слово мне запомнилось, а вот что оно означает… Ты случайно не знаешь, Поль?

– Не-а. Может, чего-то в организме не хватает?

Мы весело шагали по улице Песочная, ведущей к реке, однако привычного песка под ногами пока не наблюдалось. Может, где-то в самом ее конце он и ожидался, но сейчас под подошвами резиновых шлепанцев поскрипывал гравий – правда, очень белый и очень мелкий, перемолотый так, что в нем уже попадались зернышки размером с крупную песчинку. Сама улочка заслуживает внимания, чтобы упомянуть о ней отдельно. Она просто впечатывалась в память с первого раза яркой жизнерадостной картинкой: ведь здесь что ни ворота, то обязательно – с выдумкой, что ни резьба по дереву, то непременно – кружево, что ни двор, то – уникальное творение. Некоторые домики были крепкими, построенными из добротного материала, и смотрелись богато, другие выглядели попроще, а были еще и вовсе ветхие, давно требующие хорошего ремонта. Но каждый хозяин, как мог, попытался выразить свою индивидуальность. Даже совсем уж плохонькие избушки на курьих ножках, смотрящие на улицу облезлыми рамами и ставнями с облупленной, давно потерявшей цвет краской, все равно имели какую-нибудь свою изюминку.

Я вертела головой, с любопытством изучая объекты и отмечая самобытность дачного искусства. Сонька добровольно взяла на себя обязанности экскурсовода и комментировала особо выдающиеся моменты. Один умелец украсил свой дом ажурными наличниками такой тонкой работы, что впору было его искусство выставлять в музее деревянного зодчества. Другой оригинал, обладатель низенькой хатки с крошечными оконцами, завешенными ситцевыми цветастыми занавесками, вместо традиционного штакетника сплел настоящий плетень, а сверху на прутья нахлобучил уйму разных черепков, давно отслуживших свой срок, часто – с отбитой ручкой, отколотым краем, а то и вообще с наполовину отвалившимся боком. Получилось очень похоже на изгородь, что показывают в самом начале фильма «Веселые ребята». Еще большее сходство с кадрами из кино этой деревенской околице в центре дачного поселка придавали двускатная крыша, крытая соломой, и подсолнухи: их растрепанные головы с любопытными лицами то здесь, то там торчали из-за городьбы и служили хорошим дополнением к уже имеющимся декорациям сельской жизни. Обожаю старые комедии, а «Веселых ребят» могу смотреть бесконечно. Мне всегда хочется петь и скакать – настолько они мне поднимают настроение. Эх, если по разнокалиберным котелкам и крынкам, что висят на заборе, хорошенько долбануть! Да пройтись по ним крепкой палкой… Конечно, мелодия «Легко на сердце от песни веселой» вряд ли получится, ну уж перезвона и перестука будет… ну, точно, как в кино! Только потрескавшиеся крынки, закопченные котелки, битые керамические горшки, а также настоящая телега на самом почетном месте в центре двора, просматривающаяся сквозь щели плетня, в данном случае не несли ни музыкальной, ни какой другой нагрузки. Вся эта утварь служила исключительно для красоты, и выдавала пристрастия хозяев, фанатов деревенского уклада. Посаженный в линеечку огород, скучные крашеные заборы да ровно пригнанные друг к дружке дощечки при отделке дома; в общем, однообразие и порядок – это точно не про наших «веселых ребят». Видно, для Сони некоторые моменты тоже стали открытием. Она храбро пролезла через лопухи, нацепляв на новый купальник уйму лохматых колючек, и прильнула к изгороди. Прищурив один глаз, любопытная девчонка подглядывала в просветы плетня и удивлялась: «Черепушек-то, черепушек! Надо же, сколько хлама с помойки! Мало им, так они еще и телегу на участок приволокли». А мне идея с телегой очень понравилась: если на нее еще поставить разноцветную герань в горшках и корзину с кренделями, булками и плюшками – вот красота-то получится! Жаль только, что стоит теперь повозка здесь на вечном приколе, и, видно, уж никто не запряжет в нее резвую лошадку и не прокатится на ней с ветерком…

Следующий умелец – моя подруга окрестила его «изобретателем» – вместо бревен использовал длинные рулоны прессованной бумаги, выкрасил их в цвет холодного осеннего неба, и получился терем всем на зависть. Я так и ахнула в голос: «Надо же до такого додуматься, буквально из ватмана дом состряпать!». Сонька, довольная произведенным на меня впечатлением, не собираясь останавливаться на достигнутом, тут же постаралась удивить меня еще больше:

– Это что! Вот на параллельной улице мужик весь свой дом обшил разноцветной рейкой, красно-желто-синей. Прямо сплошная радуга получилась… А на конек крыши вместо петушка посадил курочку, того же окраса. Хочешь, на обратном пути заскочим? Ты точно удивишься.

– Слишком пестро должно быть. Если еще и курочка Ряба впридачу, – предположила я, тут же вообразив аляповатый теремок с множеством окошечек-бойниц и, почему-то, с чешуйчатыми куполами.

– Здесь фокус не в пестроте, и не в курице, а в том – из чего отделка. Ни за что не догадаешься! Хозяин дачи – начальник саночного цеха. Детские саночки штампует. Вот и натащил материала целый воз. А дом-то не маленький. Уж не знаю, стырил ли он качественную продукцию, или весь брак собрал, какой на заводе завалялся? Но скорее всего – удачно к рукам прибрал то, что плохо лежало.

– Ух, ты! Саночный домик! – восхитилась я.

И вспомнила яркие санки младшей сестренки, бывшие мои, которые оставались подвешенными на бурой стене весной, осенью и летом, освежая своими радостными тонами мрачный тамбур перед входом в квартиру и навевая воспоминания о чем-то приятном. Сколько раз, ожидая, когда домашние откроют дверь, я глядела на них, и мне рисовалась одна и та же картинка: папа легонько подталкивает меня с горки, санки несутся, а я воплю от восторга и ужаса, потому что они разгоняются и разгоняются, а впереди – трамплин!.. И конечно, нырок головой в сугроб. И слетевшая варежка. И полный рот снега. Какая ерунда! Главное – санки тогда не сломались. Ведь на тот момент они были совсем новыми и… только моими!

Должно быть, многоцветная дача начальника саночного производства бросалась в глаза издалека. Вот чудак-человек. Сам же себя и скомпрометировал.

Когда мы проходили мимо ворот следующего дома, разрисованных динамичным сюжетом с конями, мчащимися вскачь с развевающимися хвостами и гривами, Соня сказала:

– Видишь те ворота с коняшками. Там мои друзья живут. Я потом тебя с ними познакомлю.

Ну, Сонька! Сказанула… Наверняка хозяева расписных ворот обиделись бы, услышав такую прозу о своих горячих скакунах. Ведь как старательно создатели панно выводили контуры бегущих вскачь лошадей, выписывали сложные извивы хвостов и грив; как потом любовно все раскрашивали, покрывали лаком… И пусть морды у коней получились немного наивными, ведь ясно – рисовали не профессионалы, а самодеятельные художники, зато казалось, что животные улыбаются, и от этого тоже хотелось улыбнуться. Я подумала, что Сонины знакомые должны быть хорошими людьми, так как любители лошадей и воли по определению не могут быть унылыми личностями, а это уже замечательно.

И все же, первое место за нестандартность мы с Соней безоговорочно отдали чудаку, который построил свой дом в форме замка с высокой башенкой. Этот товарищ в квадратную верхушку вмонтировал часы на манер лондонского Биг-Бена. Очень похоже на картинку с обложки всех без исключения учебников по английскому языку. Циферблаты показывали точное время и охватывали все четыре стороны света. Часы, верно, служили даже не столько обитателям самого замка, сколько чужим – прохожим да проезжающим мимо. Но главное, они были полезны жителям близлежащих участков. Скажем, ковыряется дачник на своем огороде, скрючившись, как знак вопроса, очумеет от жары, усталости и мошкары, распрямится, на секундочку поднимет глаза и… вдруг ахнет. А почему? Да потому что соседские часы, вознесшиеся над дачной суетой, велят ему: «Стоп, милый! Хватит вкалывать, надо закругляться, уж пора обедать». А так, наверняка проковырялся бы, бедный, до вечера. И не надо лишний раз специально бежать в дом, чтобы узнать который теперь час – и драгоценное дачное время по пустякам не тратится. Получается, хозяин замка не только удивил мир оригинальной идеей, но проявил заботу о ближних. Впрочем, и о дальних тоже… Мы постояли рядом с уникальным творением, поахали, дивясь человеческой смекалке, и пошли дальше. Думаю, всем, кому хоть разок довелось пройтись по Песочной улице, становилось ясно – в поселке живут талантливые, неординарные люди.