Предателя – на рею! - Сергей Зверев

– Я пойду с вами, – блондинка тоже встала из-за стола, – нам по пути, и я тоже устала.

Дуглас не ощутил никакого подвоха в ее словах. В самом деле, вечер затянулся, а по ходу разговора Амалия упомянула номер своей каюты, как, впрочем, и Миллер. Соотнести эти цифры на заранее заученной схеме было делом несложным – смежные каюты, занимаемые красоткой и ее братом фокусником, действительно находились в паре минут неспешной ходьбы от кают, в которых путешествовали Миллер и его телохранитель.

Дуглас тоже поднялся, пропуская вперед Эндрю и его спутницу. «Надо отдать Эндрю должное, – подумал он, – для того количества водки, что плещется у него внутри, он держится на ногах фантастически хорошо». Гарри обвел взглядом помещение. Знакомых лиц явно поубавилось. Шизанутая феминистка, которую он приметил в начале вечера вместе с ее миловидной подружкой, теперь сидела одна – подружка, похоже, уже ушла. Впрочем, и датчанка явно собиралась уходить – к ней подошел официант, и она попросила счет.

Агента Смита Гарри не заметил и в начале вечера, поэтому и сейчас не задавался вопросом, когда же опустел его столик. Смит ушел вслед за феминисткой из Риги, верный своим подозрениям.

Процессия из Миллера, блондинки и Гарри покинула бар, преодолела холл, лабиринт из нескольких поворотов и достигла лифтов. Гарри предпочел бы спускаться по лестнице, но ему вовсе не улыбалось делать это с мало что соображающим Эндрю – алкоголь продолжал делать свое дело, и тот все хуже воспринимал окружающую реальность. Поэтому Дуглас уже мысленно смирился, что придется спускаться на свой «этаж» в лифте. Однако у самой кабины Миллера вдруг переклинило – спускаться в лифте он категорически отказался и сам направился по коридору к лестнице, проходившей ближе всего к его апартаментам. Как оказалось, дорогу Эндрю помнил хорошо – хотя и плохо соображал. Амалия только улыбалась и, похоже, воспринимала любую глупость, высказанную Миллером, как проявление его гениальности.

Все же выпила она явно гораздо меньше своего кавалера. Значит, сможет подставить плечо или хотя бы позвать на помощь. Сделав такие выводы, Гарри приотстал – исходя из собственного понимания мужской солидарности. Да и просто не хотелось слушать ту чепуху, что несла эта воркующая парочка.

Эндрю тем временем дотопал до нужной площадки и свернул на лестницу. Голос Амалии звучал где-то рядом, придавая ему сил. И он, отвечая что-то невпопад, старательно топал по ступенькам вниз, чуть ли не вслух считая этажи. Не дай бог промахнуться мимо своего этажа – не факт, что хватит сил подняться обратно. Занятый этими подсчетами и мыслями об Амалии, Милевский не обратил внимания, что свет на нижних лестничных пролетах почему-то не горит. О, вот и мой этаж, он счастливо улыбнулся и шагнул в ярко освещенный проем.

То, что уже какое-то время голос Амалии не щекотал его слух, наконец достигло его сознания. Эндрю обернулся и даже сделал шаг обратно к лестнице, пытаясь разглядеть ее в полумраке позади себя.

И вдруг на его голову обрушился сильный удар. В глазах потемнело, ноги подкосились. Обмякшее тело устремилось вниз, однако упасть ему не дали. Сознание он, впрочем, тоже не потерял. Через пару секунд Миллер понял, что его волокут по лестнице куда-то наверх.

За две минуты до этого агент Джонсон, волею случая прикованный к инвалидной коляске, сидел за ноутбуком, краем глаза следя за картинкой с камер, спрятанных в коридоре.

Сразу после случая со стюардом-тунисцем Джонсон добавил к камере, смотревшей прямо на дверь каюты Миллера, еще две камеры в разных концах коридора, смотревшие навстречу друг другу. Это позволяло ему видеть даже тех, кто просто показывался на прямом участке между изгибами коридора, включая выходы к лестницам. А не только подходил к каюте их подопечного.

«Объект» все еще не возвращался – в каютах Миллера и Дугласа царили темнота и тишина. Из-за поворота коридора появился мужчина в униформе стюарда. Что-то в его движениях и облике показалось Джонсону подозрительным… и знакомым. Да еще этот мешок за плечом… Джонсон откатился от столика с ноутбуком и вытащил пистолет. Снял его с предохранителя. Но стюард быстрым шагом прошел мимо каюты Миллера и свернул на лестницу.

Вздохнувший было с облегчением Джонсон нахмурился. Нет, что-то здесь не так. И где этот Смит запропастился? Какой черт понес его за этой… бабой, из-за которой он, Джонсон, теперь сидит с загипсованной ногой. Хотя должен был пасти Миллера. Потерял ее где-то в коридорах. Вернулся в бар, а Миллера уже нет. И только тогда позвонил. Вроде направился сюда… и пропал. Секретность секретностью, но все же он должен был держать Джонсона в курсе всех своих перемещений. Черт, насколько проще все было на военной службе!

На экране ноутбука три окошка по-прежнему транслировали изображения пустынного коридора. Джонсон вздохнул и вдруг увидел Миллера, показавшегося в коридоре у выхода с лестничной площадки. Шаг Эндрю был медленным и неуверенным – похоже, здорово набрался. Агент вздохнул с облегчением, но Миллер вдруг развернулся, словно пытаясь кого-то разглядеть позади себя на лестнице. Потом сделал шаг, остановившись так, что Джонсон видел выступающую в коридор заднюю часть его тела. И вдруг тело Миллера обмякло, словно его шарахнули по голове, потом его кто-то подхватил и тело скрылось за обрезом стены. Черт, где Смит?!

Джонсон толкнул дверь и выкатился в коридор, пытаясь держать на прицеле темный проем, в котором исчез Миллер. Предчувствие неминуемой катастрофы охватило его. Коляска вкатилась в проем – лампы на лестничных маршах вверх и вниз от этого этажа не горели, лишь тусклые отсветы с других этажей слегка рассеивали тьму. Но глаза агента Джонсона не успели к ней привыкнуть. Он лишь разглядел, что кого-то – хотя кого еще, кроме Миллера? – волокут вверх по лестнице, и тут сильный толчок сзади швырнул его коляску в ведущий вниз лестничный пролет. Колеса коляски проскочили небольшое пространство лестничной площадки и поднялись в воздух над ступеньками. Занятая пистолетом правая рука не смогла ухватиться за перила, пальцы лишь скользнули по их гладкой поверхности. Левая же и вовсе не могла дотянуться до идущего по стене поручня. Джонсон рефлекторно вжался в сиденье, пытаясь уберечь голову. Все равно он уже ничего не мог сделать. Слетев с верхней ступеньки, тяжелая коляска сразу же завалилась вперед и на бок. Так что агент смог лишь успеть убрать от удара руку с пистолетом, который чудом не выпустил. Коляска перевернулась, Джонсон тут же вывалился из нее, сильно ударившись головой и левым плечом о ступеньки, а здоровой ногой о стену. Коляска совершила еще один оборот уже без него, проскользила по ступенькам до конца лестничного марша и замерла на площадке между этажами. Лишь колеса продолжали вращаться, весело блестя спицами.

Джонсон, от боли не имея даже сил пошевелиться, лишь проводил взглядом темный силуэт, на секунду задержавшийся в том месте, где только что был он сам, а потом скрывшийся наверху – там, куда уволокли Миллера.

Он чувствовал себя ковбоем-неудачником из старых вестернов. Сначала этот тунисец, успевший умереть, прежде чем его допросили. Потом убийца скрипача, которого не удалось догнать. Потом это глупое падение на лестнице, окончившееся гипсом и коляской. И в довершение всего этого ублюдка Миллера все-таки похитили…

Вспыхнувшую на верхних палубах панику полностью задавить не удалось – несколько человек все-таки вырвались из цепких рук стюардов и охраны и стали вносить ужас и неразбериху по всему лайнеру. Несмотря на поздний час, очень многие пассажиры не находились в своих каютах, а вовсю развлекались. Они бы и не придали значения довольно резкому повороту судна – многие поначалу списали поехавшую под ногами палубу на действие алкоголя, но все испортили крики паникеров – растрепанных, с выпученными от страха глазами – о том, что «Атланту» захватили террористы и возле рубки слышна стрельба. Все усилия экипажа пошли прахом – несколько крикунов за пару минут разрушили почти восстановленный порядок. Коридоры и лестницы заполнились мечущимися в панике людьми.

Техники, наконец, сумели вскрыть дверь в тамбур перед рубкой. Но вторая дверь, ведущая непосредственно на ходовой мостик, тоже была заблокирована. И в толщине не уступала первой. Значит, еще столько же времени «Атланта» будет оставаться неуправляемой. В глазах старпома Нильсена метался ужас – до него дошло, что лайнер идет непонятно куда, по-прежнему выдавая крейсерский ход в 20 узлов. Чрезмерная автоматизация вылезла им боком – даже просто заглушить двигатели можно было только из рубки.

Миллер, наконец, смог открыть глаза. Он достаточно хорошо ориентировался на лайнере, чтобы понять – эти двое волокли его к спасательным шлюпкам, проталкиваясь среди мечущихся в панике пассажиров. «Что происходит? Меня что – похищают?»