Рука, кормящая тебя - Эй. Джи. Рич

В отличие от обвиняемых-людей, у Тучки и Джорджа не было права на безотлагательное рассмотрение дела судом, и собак не освобождали под залог. Собаки томились за решеткой, дожидаясь очереди на суд. Сказать, что они тосковали, – это вообще ничего не сказать. С каждым днем в переполненном, шумном и грязном приюте они все больше и больше истощались физически и морально.

А потом Маккензи позвонил с обнадеживающими новостями. Он добился, чтобы слушание дела назначили на ближайшее время. Суд состоится через две недели. Как обычно, мы с Маккензи встретились в «Чемпсе». В первый раз он пришел туда раньше меня. Он пребывал в радостном возбуждении; было сразу заметно, как он доволен своими успехами. Он выдал мне новости, как подарок. Собственно, это и был подарок. Я знала, что собаки, которых считают опасными, иногда дожидаются очереди на суд больше года.

Меня удивило, когда Маккензи сказал, что я выгляжу лучше. Лучше чем что? Чем когда? Заметив мой озадаченный взгляд, он пояснил:

– В смысле, выглядишь отдохнувшей. Спокойной.

– Правда? – недоверчиво переспросила я. Видимо, бессонная ночь, проведенная в поисках по Интернету бывшей жены твоего мертвого любовника, действует омолаживающе и бодряще. – Спасибо. Ты тоже выглядишь очень неплохо.

– Мне не нужны quid pro quo. Я просто рад, что ты хорошо выглядишь.

Маккензи подозвал официантку. Когда ему принесли меню, он даже в него не заглянул.

Я сказала, что принесла нотариально заверенные документы из ветеринарной клиники, и протянула ему толстую папку с медицинскими записями Тучки за много лет. Еще щенком Тучка однажды сожрала дорогие капроновые колготки. Операция по извлечению проглоченного из желудка обошлась в четыре тысячи долларов, но ветеринар вернул мне колготки. Они стоили шестьдесят пять долларов, так что, выходит, за операцию я заплатила «всего лишь» три тысячи девятьсот тридцать пять долларов.

– Надо же, шестьдесят пять долларов за пару колготок, – пробормотал Маккензи, листая – выписку.

Он просмотрел все документы. Однажды Тучку ужалила оса, прямо в нос, и морда раздулась так, что у нее не открывались глаза. В другой раз ее укусила змея. Когда Тучка купалась в озере во Флориде.

Папка Джорджа была совсем тоненькой, всего лишь три месяца записей. Плановые ветеринарные осмотры и положенные прививки.

– А почему нет квитанций? Джорджа осматривали бесплатно?

Я сказала, что мой ветеринар отказывалась брать деньги за осмотр Джорджа и Честера – у нее слабость к животным, взятым домой из приюта.

Официантка принесла Маккензи ярко-зеленый коктейль из сока семи овощей. Я заказала черный кофе.

– Я принесла фотографии.

Я разложила их на столе: все три собаки рядом с ребенком в коляске в парке, все три собаки играют в мячик с компанией первоклашек.

– И вот еще. – Я передала ему письменные отзывы соседей, знавших Тучку еще со щенячьего возраста.

– Ты, я смотрю, основательно подошла к делу, – заметил адвокат с одобрением, убирая бумаги в рюкзак.

– Я могу еще что-нибудь сделать?

– Твои соседи хорошо знают Джорджа? Кто-то из них сможет выступить в его защиту на суде?

– Они хорошо знают Тучку, она выросла на их глазах. А Джорджа они боялись. Меня огорчали их предубеждения, что он питбуль, а значит, злой. Он им не сделал ничего плохого, но они все равно его сторонились.

Тут мне вспомнилась Билли. Как она просунула руку сквозь прутья решетки в приюте и чесала Джорджу бока.

– Одна из волонтеров в приюте знает Джорджа и, может быть, согласится выступить в его защиту. Я тебе о ней рассказывала. Она устроила для Джорджа тестирование темперамента.

– Нам бы это пригодилось.

Меня поразило, что он сказал «нам». Это кое-что о нем говорило. Я была очень ему благодарна, что мне не приходится справляться со всем в одиночку. Сразу стало гораздо спокойнее. Я почувствовала участие и поддержку. Я не привыкла к таким ощущениям рядом с мужчиной. Мне понравилось. Но я не могла доверять этому чувству. Обычно меня привлекают мужчины, которые, как Беннетт, сперва представляются заботливыми и внимательными, но на поверку оказываются прямо противоположными. Моя реакция на это открытие всегда была парадоксальной и противоречащей здравому смыслу: я еще крепче привязывалась к мужчине. Чем сильнее проявлялось его стремление мной управлять, чем больше он замыкался в себе и отгораживался от меня, тем отчаяннее мне хотелось к нему пробиться. Не потому, что он добивался моего понимания. Наоборот. Ему это было не нужно, а мне хотелось, чтобы было нужно. Мне хотелось заслужить его доверие. Я очень-очень старалась. И чем сильнее я старалась, тем меньше он мне доверял. Меня это тревожило, и я ошибочно принимала свою тревогу за страсть. И чем тревожнее мне становилось, тем сильней проявлялась его фиксация на контроле («Где ты была? Почему опоздала?»), и я ошибочно принимала эту фиксацию за любовь.

– Как мне связаться с этой женщиной-волонтером?

Я продиктовала ему номер телефона, который Билли дала мне в день, когда мы с ней познакомились.

– Я тоже тебе кое-что притащил. – Он запустил руку в рюкзак. – Копия полицейского отчета о смерти Сьюзен Рорк. – Я взяла у него толстую папку, но прежде чем убрала ее в сумку, Маккензи спросил: – Ты же нормально воспринимаешь фотографии с мест преступлений, да?

– Вполне нормально, – солгала я.

Да, я просмотрела сотни фотографий с мест преступлений, но жертвы убийства на этих снимках не были невестами моего жениха.

– Будешь еще что-нибудь, кроме кофе?

Но я поспешила уйти. Мне не терпелось скорее прочесть отчет.

Мне показалось, что Маккензи слегка огорчился. Хотя, возможно, действительно показалось. Но если он действительно огорчился, то почему? Что мой интерес к Сьюзен Рорк превысил интерес к собакам или что я предпочла заняться своими делами, а не провести время с ним?

Сама мысль о том, чтобы читать полицейский отчет в квартире, где был убит Беннетт, была невыносима, поэтому я пошла в библиотеку, располагавшуюся всего в квартале от бара, – маленькое одноэтажное кирпичное здание, увитое плющом.

Я прошла мимо пустынного зала детской литературы, мимо толпы у проката видеокассет, мимо бездомных, ожидающих очереди к бесплатному компьютеру, и села за пустой длинный стол в читальном зале. Обычно меня удручает, что так мало людей приходит сюда именно почитать, но сегодня мне это было на руку.

Я разложила перед собой на столе фотографии. Я думала, Сьюзен Рорк просто упала на землю, но, как оказалось, она упала на тележку уличного торговца. Ее ноги застряли в пробитой тележке, а верхняя часть тела свисала вниз головой. Рубашка задралась, обнажив грудь. Она напоминала гимнастку, сорвавшуюся с трапеции. Или тушу оленя, подвешенную за ноги. Я пыталась рассматривать снимки исключительно с анатомической точки зрения. Совмещение разбитой тележки и разбитого тела отдавало чем-то непристойным, и в голову лезли совершенно дурацкие мысли: тележку, наверное, не стали чинить, просто выкинули на свалку. Мне стало стыдно за себя, и я попробовала представить фотографии с Facebook, на которых Сьюзен демонстрирует обручальное кольцо. Кстати, кольца не было ни на одном из полицейских снимков. Возможно, убийца его забрал? В качестве сувенира? Или чтобы скрыть улики? Если убийца – Беннетт, тогда точно, чтобы скрыть улики. Если убийца – Саманта, тогда для того, чтобы вернуть кольцо его бабушки (как это ей представлялось) и забрать себе то, что, с ее точки зрения, принадлежит ей по праву.

Вскрытие показало, что Сьюзен Рорк скончалась от травмы от удара твердым тупым предметом. Насколько я знаю, фразой «травма от удара тупым предметом» судмедэксперты обозначают любые травмы неясного происхождения, связанные с несчастными случаями, самоубийствами и убийствами. Смерть от такой травмы может наступить по многим причинам, в то время как, например, огнестрельные или колотые раны оставляют значительно меньше простора для домыслов. Я быстро просматривала бумаги в поисках ответа на главный вопрос: эта травма была получена при ударе о тележку или же повреждения, несовместимые с жизнью, были нанесены до контакта с тележкой? В отчете о вскрытии было написано очень четко, что причиной смерти является удар по затылку тупым твердым предметом размером с серебряный доллар, предположительно молотком. Однако на месте преступления молоток не нашли. Его нигде не нашли: ни в здании, ни на ближайших улицах.

Одно дело – в ярости вытолкнуть человека в окно. Совсем другое – принести с собой молоток. Смерть, вероятно, была мгновенной.

Я пропустила отчет о метеорологических условиях. Меня совершенно не интересовало, какая была температура воздуха на момент совершения преступления.

Я пропустила финансовую документацию, пропустила описание места преступления и «степеней поражения при телесных повреждениях» и перешла сразу к списку улик.