Южная кровь - Владимир Григорьевич Колычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А как же справедливость? – спросила девушка.
За границей профсоюзы для того и существуют, чтобы поддерживать зарплаты на достойном уровне. Там все четко, чуть что не так, рабочих выводят на забастовку, а в России профсоюзы существуют чисто для галочки. На берег Балтийского моря за счет профсоюза. На Черное море уже за свой счет…
– А справедливость – это наша с тобой жизнь.
– Жизни, – поправила Майя.
– Жизнь. Одна. На двоих.
– Сейчас заплачу.
Майя шутила. Не растрогал ее пафос Глеба, но на глаза действительно навернулись слезы. А вдруг Варшавин всего лишь хочет ее успокоить, вот и выдумывает небылицы. Может, на самом деле все очень серьезно, и уже принято решение убить их обоих. Или одну только Майю. А умирать так не хотелось, она еще так молода.
Глеб ничего не сказал. Он повернул голову, возвращая ее в удобное положение, и закрыл глаза. А спустя минуту дернул ногой – то ли пытался оторвать одеяло от матраса, то ли хотел почесаться. Майя больше склонялась ко второму. У нее у самой вдруг зачесалась нога. Она повернулась, прижимая внешнюю сторону бедра к сиденью кресла, поерзала, снимая зуд, но зачесалось вдруг плечо, затем шея, спина. Началась самая настоящая чесотка, и она ничем не могла себе помочь. Руки привязаны к подлокотникам, но дело не только в этом. Зуд на нервной почве – жесть полная, особенно когда нет возможности почесаться.
– Зачем ты погнался за мной? – пытаясь почесать затылок о спинку кресла, спросила девушка. – Я же просила, оставь меня в покое!
– Так ты же сама приехала.
– Я приехала, чтобы послать тебя к черту!
– Ты приехала, потому что тебя тянуло ко мне.
– Да пошел ты! – Майя подняла ногу, чтобы пяткой почесать коленку.
Только тогда до Варшавина дошло, что с ней не все ладно.
– Что с тобой?
– Нервы кусаются.
– Понимаю.
Варшавин резко повернулся набок и лихорадочно почесал щеку о матрас. Но у него зачесалась рука, он дернулся, однако внимание переключилось на одну ногу, затем на другую.
– Да что это такое! – простонал он.
Наблюдая за ним, Майя вдруг засмеялась. Этот нервный смех вмиг перешел в истерический хохот. Но засмеялся и Варшавин. Он лежал, она сидела, и оба хохотали до слез. Хохотали, пока не охрипли голоса.
– Ты все? – сипло спросил он.
– Все! – выдохнула она.
Смешно это или нет, но нервный зуд оставил ее, тело больше не чесалось.
– А знаешь, легче стало… Как после… – Варшавин запнулся, но Майя все равно его поняла.
– Не скажу, что мне с тобой было хорошо, – сказала она, также без особого стеснения опускаясь до сравнения с сексом.
В заднице они с Варшавиным, здесь можно многое. Не все, а многое. А может, и все.
– Когда-нибудь скажешь.
– Счас!
– Не сейчас, потом… Будем лежать на носу нашей яхты, только ты, только я, а вокруг – океан. Даже чаек не будет. Знаешь почему?
– И знать не хочу! – совсем не зло откликнулась девушка.
А было бы здорово сейчас оказаться на яхте. А еще лучше в сауне, надраить бы себя мочалкой до боли. И Варшавина можно поставить рядом. Но за дверь, заперев ее на замок.
– Потому что чайки летают тогда, если земля рядом. А мы посреди океана, там чаек нет. Даже подглядывать некому.
– За чем подглядывать?
– За кем.
– Я бы тебя сейчас ударила!
– Я бы не отказался.
– Ты мазохист.
– Наверное, – сначала сказал, а затем задумался Варшавин и так глубоко задумался, что замолчал.
Молчал он долго. Майя даже забеспокоилась.
– Эй там, на борту, у вас все в порядке?
– Земли не видно. Чаек тоже…
– И не подглядывают?
– А вот это вряд ли… Эй, может, хватит издеваться? – глядя куда-то в угол помещения, крикнул Глеб.
Майя проследила за его взглядом и в сумраке на стыке стен с потолком разглядела небольшую видеокамеру.
– Заканчивайте давайте! Все сделают как надо! Наши с вашими договорятся! А вы потом жалеть будете!..
– Язык покажи! – засмеялась Майя.
Варшавин глянул на нее хмуро, с обидой. Он за нее просит, а она глумится.
– А кто это наши с вашими? – спросила она.
– Система-то одна.
– Какая система?
– Большая и толстая… Ты можешь стать частью этой системы.
– Зачем?
– Не зачем, а как… Разведешься, выйдешь за меня, все просто.
– Ну да, очень просто, – хмыкнула Майя.
– Извини, предложение сейчас сделать не могу. На колено не могу встать. Но как только, так сразу.
За дверью послышались шаги, кто-то подошел, остановился, вставил ключ в замочную скважину.
– Сейчас нас освободят, – сказал Варшавин.
– Вряд ли.
– А давай загадаем, если да, ты выйдешь за меня замуж!
Дверь открылась, по лестнице в подвал спустился какой-то тип в маске, закрывающей все лицо. Черный спортивный костюм «Адидас», такого же цвета кроссовки. В опущенной руке он держал пистолет с длинным глушителем.
– Кого тут закончить надо? – спросил он, наставляя пистолет на Варшавина.
И тут же нажал на спусковой крючок. Затвор лязгнул громко, но Майя все же услышала стук, с каким пуля вошла в тело. Варшавин дернулся и затих.
* * *
Одной своей стороной дорога уходила в яму, другой наползала на железнодорожное полотно, а где-то не очень далеко подавал сигнал поезд. В маневрах Родиона машинист видел опасность для своего состава.
К счастью, машина удержалась на ходу, не свалилась в яму, прошла сложный участок.
– Может, надо было сразу на Коровинский ехать? – глядя на экран своего смартфона, спросила Маша.
– А если они на Граево пошли?
– А как мы узнаем?
– Попробуем узнать.
Граево только назывался хутором, на самом деле своими размерами он ничем не отличался от небольшой полноценной станицы. Дворов сорок, не меньше, и все нужно обойти, в каждый заглянуть. А участкового нет, участковый не положен, участковый в соседней станице.
Пришлось включаться в работу. Не просто это, обойти хутор, заглядывая в каждый двор. Там, где гараж или забор высокий, непроницаемый для взгляда, останавливаться, спрашивать. И просто с людьми говорить, может, кто видел «Ленд Ровер» с незнакомыми номерами. Скорокова охотно взялась за дело. Похоже, девушка реально получала удовольствие от работы, если так, то человек на своем месте.
* * *
Варшавин молчал, лежал как убитый, тупо смотрел в потолок. И Майе не хотелось говорить. В душе что-то оборвалось, когда человек в маске навел на нее пистолет, а в самом низу живота будто лопнул маленький узелок, кажется, она немного обмочилась.
Но в нее хоть не стреляли, а Варшавину пуля могла попасть в голову. Подонок
