Талли - Паулина Симонс

Доктор Коннели открыл было рот, но от удивления не смог вымолвить ни слова.

Мать Томми заплакала.

— Значит, мне отдадут моего мальчика?

— Да, — сказала Талли. — Вам отдадут вашего мальчика.

В этот день Талли обедала с Джеком. Ей не очень-то этого хотелось, но стоило увидеть его счастливое лицо, и у нее сразу полегчало на сердце, — на один час Талли забыла обо всем — просто смотрела в его лицо и была счастлива. «Его лицо и океан, — подумала она. — Его лицо и океан». Губы были соленые — но всего лишь от кукурузных чипсов. Она никак не решалась сказать Джеку, что Бумеранг едет с ними — ведь тогда пришлось бы произнести «Робин», и она боялась — боялась, как бы Джек не увидел, что творится в ее душе. Талли так и не заговорила об этом, пока не принесли счет.

— Знаешь, у меня прекрасная новость, — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно безразличнее. — Робин отдает Бумеранга.

Джек грохнул кулаком по столу.

— Отлично! — вскричал он, протянул через стол к ее лицу руку, и она прижалась к ней щекой. — Талли, это не просто хорошая, это превосходная новость. Я боялся, что без Бумеранга ты не уедешь.

— Да, я не могла бы без него уехать, — невесело призналась Талли. «Пуповина, оказывается, сделана из чего-то попрочнее, чем моя душа».

— Так почему же ты такая грустная? Через два дня ты получишь в суде право на опеку, и мы уедем.

— Чудесно, — сказала Талли без особой радости в голосе.

Джек перестал улыбаться.

— Отчего ты грустишь?

— Не знаю… бедный Робин, — проговорила она.

Джек удивленно посмотрел на нее.

— Ничего с ним не случится. Когда ты лежала при смерти, он был спокоен, как бык.

— Я ведь была при смерти все эти одиннадцать лет. Он просто привык.

— Все у него будет нормально, Талли, — сказал Джек. — Правда. Будет навещать Бумеранга каждую неделю. Может быть, он даже переедет в Калифорнию.

— Никуда он не переедет, — возразила Талли. — Его жизнь — здесь. Он вырос в Канзасе, его родители похоронены в канзасской земле. Здесь живут его братья. Он любит эту землю.

— Что ты хочешь сказать, Талли? Что тебе его жалко?

— Очень жалко, — чуть слышно произнесла она. — Он не хочет терять сына.

Джек швырнул деньги на стол.

— Ясно, не хочет, — сказал он. — Расставаться с детьми всегда тяжело. — Талли попробовала улыбнуться. Он похлопал ее по плечу. — Может, он все-таки переедет, Талл?

Она покачала головой.

— Здесь похоронены его родители.

— Теперь ты видишь преимущества кремации, — сказал Джек, в свою очередь попытавшись улыбнуться. — Есть возможность забрать с собой предков.

Талли посмеялась его шутке.

— Да, Хедда всегда мечтала попутешествовать.

А потом она поцеловала его в губы и вернулась на работу, а когда рабочий день кончился, отправилась домой, к детям.

Не задавая никаких вопросов, Милли предложила, что останется на ночь, но Талли отпустила ее. Ей нужна была не Милли.

Еще один вечер.

С шести до восьми все вместе смотрели по Диснеевскому каналу приключения Микки Мауса. Потом Талли искупала Дженни, а после нее — Бумеранга. Она любила его купать, а он до сих пор позволял ей его купать. И все было хорошо, пока Талли не вспомнила, что Робин часто помогал купать Бумеранга, и даже иногда сам залезал к нему в ванну, и тогда Талли терла спины обоим.

— Мам, а где папа?

— Он у дяди Брюса, милый. Он же говорил тебе.

— Мам, а почему папа не живет здесь? Вы что, поссорились?

«О Господи, о Господи, о Господи, о Господи».

— Мы не поссорились, милый, — сказала она, протягивая руку к его намыленной макушке. Бумеранг уклонился. — Мы не поссорились, — продолжала говорить Талли. — Но я должна сказать тебе: наверное, мы с папой теперь не так часто будем вместе.

Бумеранг перестал черпать воду игрушечной лодочкой.

— Почему?

— Ну, нам теперь не так хорошо друг с другом.

— Мам, всего несколько дней назад вы играли со мной в футбол, смеялись, гонялись друг за другом.

— Да, милый, но тебе это трудно будет понять. Послушай, у меня есть для тебя новость. Мы, то есть я, ты и Дженни, переезжаем. Как ты думаешь, тебе понравится Калифорния?

— Калифорния! Вот здорово! Когда?

— Скоро, — ответила Талли и закрыла глаза, — скоро.

— А папа поедет с нами?

— Нет, милый, — сказала Талли. — Папа останется здесь. Здесь его магазин, и дядя Брюс, и дядя Стив. Но он будет приезжать к тебе каждую неделю. И ты сможешь приезжать к нему, когда захочешь.

— Когда захочу? Даже в будние дни?

— Конечно. Почему бы и нет?

— Значит, мы поедем одни?

— Нет, Бум. Ты помнишь Джека? Дядю Оз? Он поедет с нами. Ведь он тебе нравится, правда?

— Ага, он такой спокойный, — сказал Бумеранг, рассматривая комнату. — Мам, дай мне, пожалуйста, полотенце. Я хочу вылезти.

Эта проклятая штука у нее на груди надавила так сильно, что Талли подумала: «Так, должно быть, чувствуют себя при обширном инфаркте миокарда».

Еще одна ночь. Талли бродила по дому, сидела на диване, смотрела программу Джонни. В передаче принимали участие Робин Уильямс и Дэвид Леттерман. Робин Уильямс рассказывал о своей новой любовнице. О чем рассказывал Леттерман, она не запомнила.

Выпив в три часа утра чашку кофе, Талли достала старые фотографии. Не особенно старые — она нашла их в письменном столе. За действительно старыми пришлось бы лезть на чердак, а этого не хотелось.

Вот они с Робином — только что въехали в этот дом. Вот Талли беременная, — стоит без улыбки, во дворе среди зарослей сорняков. Вот Робин держит на руках трехмесячного Бумеранга, который не рад тому, что его так высоко подняли. Годовалый Бумеранг, уснувший на стульчике-коляске, — голова повисла, рот открыт. Хедда. Сидит в саду в тени деревьев. Не улыбнулась, но позволила, чтобы ее сфотографировали. «Забавная фотография, — подумала Талли. — Как это похоже на мою мать». Талли дотронулась до лица на фотографии. Свадьба Шейки. Шейки и Фрэнк — оба лучезарно улыбаются в объектив. Талли и Робин на их свадьбе. Он обнимает ее за плечи. Как и положено, они улыбаются. Талли вспомнила, как их снимали: она стояла рядом с Робином, и ей страшно хотелось танцевать — впервые за год.

«Где мой выпускной ежегодник? Когда я в последний раз видела его?» — вспоминала Талли.

И вдруг поняла, что вообще ни разу в него не заглядывала. И ни одной подписи одноклассников там нет. Выпускной год. Кому он нужен?

Но где же он все-таки? И в четыре часа утра Талли полезла на чердак и как одержимая стала рыться в картонках из-под молока, перекладывая школьные бумаги, номера «Нэшнл джиогрэфик» и «Пипл». Наконец, она нашла его — большой, черный, пыльный. Средняя школа Топики, 1979. Надпись на титульном листе: «Это был лучший год, это был худший год, в этом году было столько всего, но нам нужно идти дальше». Захватив ежегодник, Талли спустилась вниз и, устроившись в кресле Робина, стала смотреть. Девушки в форме футбольных болельщиц, помпоны их шапочек треплет ветер. Длинноногая красавица Шейки и Дженнифер. Боль сжала ее сердце: Дженнифер в короткой белой юбке и белой блузке, шапка завитых светлых волос, улыбается.