Сон в красном тереме. Том 1 - Цао Сюэцинь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Матушка Цзя все время беспокоилась о Бао-юе и сердилась на него за непослушание, но сейчас, когда он вернулся, она была вне себя от радости, и гнев ее тут же исчез. Да это и понятно, и распространяться об этом незачем. Она стала ласкать Бао-юя и снова заботливо расспрашивать, как он себя чувствует после поездки, поел ли, не напугался ли в дороге!
Вскоре пришла Си-жэнь, чтобы прислуживать Бао-юю. Все постепенно успокоились и снова стали слушать пьесу.
В этот день ставилась пьеса «Терновая шпилька». Матушка Цзя и тетушка Сюэ бурно переживали представляемые на сцене события, их глаза то наполнялись слезами от радости, то они смеялись, то громко выражали негодование и возмущение.
Если вы хотите узнать, чем окончился праздник, прочтите сорок четвертую главу!
Глава сорок четвертая, повествующая о том, как непредвиденная случайность заставила Фын-цзе воспылать ревностью и как после неожиданной радости Пин-эр приводила в порядок свой наряд
Сейчас мы расскажем о том, как Бао-юй и его сестры смотрели пьесу «Терновая шпилька».
Когда начался акт «Муж совершает жертвоприношение», Дай-юй сказала Бао-чай:
– Этот Ван Ши-пэн кажется мне каким-то странным: не все ли равно, где устраивать жертвоприношение? Обязательно ему надо бежать на берег реки! Ведь пословица гласит: «Глядя на вещь, вспоминаешь о ее хозяине». В конце концов, вся вода Поднебесной имеет один источник, так что можно безо всяких опасений где угодно набрать чашку, поплакать над нею и таким образом полностью излить свои чувства.
Бао-чай ничего не ответила, но Бао-юй, слышавший эти слова, заметно смутился.
Расскажем еще о матушке Цзя. Она думала о том, что сегодня день необычный и поэтому надо дать возможность Фын-цзе повеселиться в свое удовольствие. Сама матушка Цзя не любила долго сидеть за столом, поэтому она удалилась из зала, где происходило пиршество, прилегла на тахту и вместе с тетушкой Сюэ продолжала смотреть пьесу. Перед ними стоял маленький столик, на котором были расставлены блюда с их излюбленными яствами. Когда им хотелось, они отведывали яства, а не хотелось есть – беседовали между собой. Все блюда с больших столов они распорядились раздать служанкам, для которых столы не ставились, и приказали им угощаться на террасе как им вздумается, освободив их от обязанности соблюдать этикет. Госпожа Ван и госпожа Син расположились за высоким столиком, который стоял на полу, а барышни разместились на нескольких циновках снаружи.
Вскоре матушка Цзя позвала к себе госпожу Ю и приказала ей:
– Пусть Фын-цзе сядет на возвышении, а ты ей хорошенько прислуживай! Обязанности хозяйки возьмешь на себя, ей надо отдохнуть – ведь она и так целый год трудилась изо всех сил.
– Она говорит, что не привыкла сидеть на почетном месте, – ответила госпожа Ю, – сверху ей все кажется, что она сидит не так, как надо, и даже вина не может пить.
– Ну, если ты не можешь ее усадить, я посажу ее сама, – заявила матушка Цзя и позвала Фын-цзе.
– Не верьте ей, бабушка, – я выпила уже несколько чарок! – воскликнула Фын-цзе, приблизившись к тахте.
Матушка Цзя засмеялась и приказала госпоже Ю и служанкам:
– Отведите ее и усадите на стул, и пусть каждая из вас в знак уважения поднесет ей кубок. Придется и мне самой идти к ней на поклон.
Госпожа Ю улыбнулась, подхватила Фын-цзе под руку, усадила ее, как было приказано, а затем наполнила вином высокий кубок и сказала:
– Ты целый год трудишься, стараясь угодить старой госпоже, госпоже Ван и мне, но я ничем не могу выразить тебе свою признательность, кроме как собственноручно наполнить для тебя кубок! Дитя мое, может быть, ты выпьешь глоток вина из моих рук?
– Если ты искренне желаешь выразить мне свое уважение, встань на колени, тогда я выпью, – лукаво улыбнулась Фын-цзе.
– Ты отдаешь себе отчет, кому ты это говоришь! – воскликнула госпожа Ю. – А впрочем, пусть будет так! Сейчас я выполню твое требование, но только не думай, что так будет всегда. И в наказание за это я заставлю тебя выпить два кубка!
Отказаться было невозможно, и Фын-цзе пришлось выпить дважды. Затем каждая из барышень поднесла ей по одному кубку – из каждого Фын-цзе отпила по два глотка. Матушке Цзя это понравилось. Это заметила мамка Лай и решила прибавить веселья. Она привела с собой нескольких старых мамок, которые тоже по очереди принялись потчевать Фын-цзе. Отказываться было неудобно, приходилось из каждого кубка пить понемногу. Затем поднесла вино Юань-ян. Фын-цзе уже не могла пить.
– Милые сестры, пощадите! – взмолилась она. – Я лучше выпью завтра!
– Неужели мы до сих пор не заслужили уважения с твоей стороны? – возразила ей Юань-ян. – Даже сама госпожа не относится к нам с таким пренебрежением! Здесь собралось столько народу, а ты важничаешь!.. Может быть, мне и приходить сюда не стоило… Если не будешь пить, мы все уйдем!
И она действительно сделала вид, что собирается уходить. Фын-цзе поспешно удержала ее.
– Дорогая сестра, я выпью!..
С этими словами она взяла из рук Юань-ян кубок и осушила его до дна. Лишь после этого Юань-ян отошла от нее, и пир продолжался.
Фын-цзе почувствовала, что опьянела; сердце ее учащенно билось, и она решила пойти к себе немного отдохнуть. Но в этот момент появились фокусники.
– Приготовь для них деньги, а я пойду освежусь, – сказала она госпоже Ю.
Госпожа Ю кивнула. Видя, что за ней никто не наблюдает, Фын-цзе встала из-за стола и через внутреннюю дверь вышла на террасу. Пин-эр незаметно проскользнула за ней следом. Фын-цзе оперлась на ее плечо. Они миновали проходной зал и вдруг увидели служанку, которая стояла неподалеку от его выхода и при их появлении бросилась бежать. В душу Фын-цзе закралось подозрение, и она окликнула служанку. Та сначала сделала вид, будто не слышит, и продолжала бежать. Фын-цзе окликнула ее еще несколько раз, и девушка вынуждена была вернуться.
Подозрения Фын-цзе усилились. Она снова возвратилась в проходной зал, велела той служанке открыть ставни окон, чтобы было светлей, села на ступени и крикнула, чтобы провинившаяся служанка опустилась перед ней на колени.
– Пин-эр! – позвала она. – Пойди ко вторым воротам и позови двух мальчишек-слуг! Да пусть они принесут веревку и плетку и выпорют хорошенько эту негодницу, для которой хозяева ничего не значат!
У служанки от страха душа ушла в пятки, она громко заплакала и стала просить, чтобы ее пощадили.
– Ведь
