Армагеддон - Стивен Кинг

Через час после холодного консервированного ленча он, погруженный в мысли о Фрэнни, врезался в остановившегося Тома.

— В чем дело? — спросил он, потирая больную ногу.

— Дорога, — сказал Том, и Стью торопливо огляделся вокруг.

После долгой паузы Стью сказал:

— Если б не ты, я бы грохнулся вниз.

Они стояли на снежном обрыве футов в пять высотой. Он круто уходил вниз, туда, где виднелся голый асфальт дороги. Справа стоял указатель с простой надписью ГОРОД БОУЛДЕР.

Стью стал смеяться. Он сидел на снегу и оглушительно хохотал, не замечая озадаченного взгляда Тома. Наконец он произнес:

— Они расчистили дороги. Видишь? Мы дошли, Том! Мы дошли! Коджак! Иди сюда!

— Мы снова в Боулдере, — тихо пробормотал Том. — Мы пришли домой, ей-Богу, да.

Стью похлопал его по плечу.

— Пошли, Томми.

Около четырех снова пошел снег. К шести уже стемнело, и черный гудрон дороги стал призрачно белым. Стью очень сильно хромал. Том раз спросил его, не надо ли ему отдохнуть, но Стью только помотал головой.

К восьми часам вечера снег стал падать густой, непрерывной пеленой. Несколько раз они сбивались с дороги и увязали в придорожных сугробах.

Через двадцать минут в темноте раздался молодой нервный голос, от которого они застыли на месте.

— К-кто там идет?

Коджак зарычал, и шерсть у него на загривке встала дыбом. Том ахнул. В темноте, поверх непрерывного воя ветра, раздался звук, от которого кровь у Стью застыла в жилах: это был звук передернутого затвора.

«Часовые. Они поставили часовых. Забавно было бы проделать такой путь, а потом получить пулю в лоб в двух шагах от городского универмага. Действительно забавно. Даже Рэнделл Флегг смог бы это оценить.»

— Стью Редман! — закричал он в темноту. — Здесь Стью Редман! — Он сглотнул слюну. — Кто вы?

«Глупо. Ты наверняка его не знаешь…»

Но донесшийся до него голос действительно показался ему знакомым.

— Стью? Стью Редман?

— Со мной Том Каллен… ради Бога, не стреляйте в нас!

— Это шутка?

— Никакая не шутка! Том, скажи что-нибудь.

— Привет, — послушно произнес Том.

Наступила долгая пауза. Потом часовой сказал:

— У Стью на старой квартире висел плакат. Что это был за плакат?

Стью стал неистово рыться в своей памяти.

— Фредерик Ремингтон! — закричал он изо всех сил. — Там еще была надпись «Тропа войны».

— Стью! — радостно закричал часовой. Из снежной пелены вышел им навстречу черный силуэт. — Я просто не верю своим глазам…

Когда он подошел к ним, Стью увидел, что это был Билли Геринджер.

— Стью! Том! И Коджак тут! А где Глен Бэйтмен и Ларри? Где Ральф?

Стью медленно покачал головой.

— Не знаю. Нам скорей надо в тепло, Билли. Мы замерзаем.

— Конечно, идите в универмаг — он справа по дороге. Я позову Норма Келлогга… Гарри Данбертона… Дика Эллиса… черт, да я разбужу весь город! Это же просто чудо! Я не верю своим глазам!

— Билли…

Билли обернулся, и Стью подошел к нему ковыляющей походкой.

— Билли, у Фрэн должен был быть ребенок…

Билли замер. После паузы он прошептал:

— Черт, я совсем забыл.

— Он родился?

— Джордж. Джордж Ричардсон все расскажет тебе. Или Дэн Лэтроп. Он наш новый доктор, мы заполучили его недели через четыре после того, как вы ушли. Он раньше был ухо-горло-носом, но он здорово справляется…

Стью резко встряхнул Билли, прерывая его сумбурную болтовню.

— Что случилось? — спросил Том. — Что-то не так с Фрэнни?

— Скажи мне. Билли, — попросил Стью. — Пожалуйста.

— С Фрэн все в порядке, — сказал Билли. — Скоро она поправится.

— Ты только слышал об этом?

— Нет, я сам видел ее. Мы с Тони Донахью пришли к ней с цветами из оранжереи. Оранжерея — это его детище. Он там выращивает все, что угодно, не только цветы. Она в больнице только из-за того, что у нее были… как это там называется… римские роды?

— Кесарево сечение?

— Ага, точно, потому что ребенок был неправильно расположен. Мы навестили ее через три дня после родов, это было два дня назад. Мы принесли ей розы. Нам хотелось ее как-то подбодрить, потому что…

— Ребенок умер? — глухо спросил Стью.

— Он не умер, — сказал Билли и добавил с огромной неохотой: — Пока.

Стью неожиданно ощутил себя где-то далеко, в свистящей пустоте. Он услышал хохот… и волчий вой…

— У него грипп, — быстро произнес Билли. — Капитан Шустрик. Нам всем конец — так люди говорят. Фрэнни родила его четвертого. Мальчик, шесть фунтов девять унций, и сначала с ним было все в порядке. По-моему, абсолютно все в Зоне перепились, а потом, шестого числа, он… он подцепил эту дрянь. Вот так, парень, — сказал Билли, и голос его сорвался. — Он подцепил эту дрянь, черт возьми, мне так жаль, Стью…

Стью вытянул руку, нащупав плечо Билли и оперся на него.

— Сначала все говорили, что ему станет лучше, что, может быть, это обычный грипп… или бронхит… или воспаление легких… но доктора, они сказали, что у новорожденных почти никогда не бывает таких болезней. Что-то вроде естественного иммунитета. И Джордж, и Дэн… оба они вдоволь насмотрелись на супергрипп в прошлом году…

— Так что едва ли они могли ошибиться, — закончил Стью вместо него.

— Да, — сказал Билли. — Ты правильно понял.

— Что за черт, — пробормотал Стью. Он отвернулся от Билли и заковылял по дороге.

— Стью, куда ты идешь?

— В госпиталь, — ответил Стью. — Навестить мою жену.

69 Ее мысли парили где-то вдоль границы сна и яви, беспрестанно обращаясь к прошлому. Она думала о гостиной ее матери, где часы отмеряли секунды сухого времени. Она думала о глазах Стью. О том, как она в первый раз увидела своего ребенка, Питера Голдсмита-Редмана. Ей снилось, что Стью рядом с ней, в этой комнате.

— Фрэн?

Все рухнуло. Все надежды оказались фальшивыми, как искусственные звери в Диснейленде, просто горсть шестеренок, обман, ложь, ложная беременность…

— Эй, Фрэнни.

Ей снилось, что Стью вернулся. Он стоял в дверях ее палаты, и на нем была надета огромная эскимосская шуба. Еще один обман. Но она заметила, что во сне у Стью была борода. Ну разве это не забавно?

Когда за его спиной она разглядела Тома Каллена, она впервые задала себе вопрос: а сон ли это? И… не Коджак ли там сидит у ног Стью?

Рука ее неожиданно дернулась к лицу и ущипнула щеку, да так, что слезы выступили у нее из глаз. Ничего не изменилось.