Путь эльдар: Омнибус - Энди Чемберс

При виде здешнего ассортимента устыдился бы любой продавец с мира-корабля. Замечательные произведения искусства, некоторые из которых были действительно древними, продавались рядом с готовым снаряжением и запчастями для кораблей. Экзотические животные — млекопитающие, рептилии, птицы и другие, не поддающиеся определению — лаяли в клетках, одних держали на поводке, у других были завязаны глаза. Все это сборище выло, вопило, рявкало и ухало, в то время как некоторые существа бесстрастно наблюдали умными глазами за чередой потенциальных покупателей. На витринах были представлены ткани любого шитья, цвета и фасона; ювелирные изделия из драгоценных металлов и призрачных камней, пепельной глины и обработанных минералов; геммы и полудрагоценные камни любых оттенков и форм, как натуральные, так и отделанные; статуэтки и бюсты, керамические изразцы и штампованная металлическая посуда. Арадриан видел философские трактаты, лежавшие рядом c популярными сборниками стихов и политическими памфлетами; художников, рисовавших излишне лестные портреты и не настолько лестные карикатуры; растения и травы, бутоны и лепестки с сотен планет и миров-кораблей; шкуры и шерсть животных, обработанный мех и законсервированные рога, размолотые кости и полированные черепа.

Открытые заведения за торговыми рядами сильнее всего напоминали о мосте Томительных Скорбей. Держась поближе к Афиленниль, которая, кажется, направлялась в какое-то определенное место, Арадриан проходил мимо наркопритонов и кабаков, залов для дебатов и лирических декламаций, помещений татуировщиков и художников боди-арта, сновидцев и певцов, скульпторов призрачной кости и ваятелей плоти. Последние были влиятельными лицами в Коморре, а в качестве платы за услуги они принимали саму возможность превратить живого эльдар в произведение искусства. Рулевой видел, как одна старая эльдар, носившая шарф с руной Бьел-Тана, сидела в кресле, пока худой ваятель плоти заменял ее волосы ярко-голубыми перьями, образовывавшими роскошный гребень. За ними сидел молодой эльдар, скорее всего — её сын, и вместо кожи на его обнаженные руки уже поместили пеструю чешую змеи.

— Не стоит, — произнесла Афиленниль, оттаскивая Арадриана за руку. — Если ты чем-то заинтересовался, я знаю гораздо более совершенного ваятеля в Багровых Галереях.

— Я вообще не хочу, — ответил рулевой, отворачиваясь от причудливого зрелища. Он сморщил нос в гримасе отвращения.

— Нет ничего плохого в самовыражении через небольшую модификацию своего тела.

Она махнула свободной рукой перед лицом алайтокца. — Я носила когти в течение нескольких циклов, если ты можешь в это поверить.

— Зачем? — подобная идея скорее пугала, чем забавляла Арадриана. — Это, наверное, не слишком удобно?

— Я сделала это просто потому, что могла, а не ради какой-то конкретной цели. К тому же, моему тогдашнему партнеру нравилось, когда я немного его царапала во время любовных ласк.

— Честно говоря, я прожил бы и без этих новостей, — осмотревшись, Арадриан почувствовал укол беспокойства. Кхай-дазаар и Эйленилиеш разительно отличались. С точки зрения экзодитов, поведение, подобное здешнему, как раз могло привести к одержимости и разврату.

— Не будь ханжой, — предупредила Афиленниль, перепутав его тревогу с отвращением. — Ты не вправе судить других за то, как они поступают со своей жизнью.

— Это просто потрясение, вот и все, — ответил рулевой, вынужденно улыбнувшись. Он подтянул Афеленниль поближе к себе. — Я до сих пор не могу привыкнуть к жизни вне Пути. Подобное не беспокоит тебя? Как ты поддерживаешь самоконтроль и объективное восприятие?

Они продолжали идти дальше по улице, под безвкусным полотном, натянутым между балконами верхних этажей. Арадриан увернулся от двух горячо споривших эльдар, чьи мелодраматические жестикуляции представляли опасность для тех, кто пытался пройти мимо. Из-за неожиданной смены направления Афиленниль вынуждена была пригнуться под низко висящей гирляндой из пурпурных и белых цветов.

— Несомненно, над контролем тебе ещё необходимо поработать, — женщина рассмеялась и толкнула рулевого в отместку за его неуклюжесть. Затем она остановилась, уже не улыбаясь.

— Путь вводит нас в заблуждение, утверждая, что мы должны обуздать нашу природную страсть, ослепляет наши чувства и приглушает наше восприятие реального мира. Стать изгоем, уйти от Пути — значит принять самого себя и освободиться от тирании самосовершенствования. Основателям эта концепция представлялась идеалом, но Путь стал не просто целью, к которой надо стремиться — он превратился в оковы для наших душ.

— Истории о Грехопадении, пришествии Великого Врага — это не какая-то пропаганда, — ответил Арадриан, более страстно, чем сам ожидал. Хотя перспектива оказаться после смерти в сети бесконечности угнетала алайтокца, мысль о том, что бессмертная душа будет пожрана Той-что-Жаждет, ввергала его в истинный ужас. Недавний прилив яростных эмоций, случившийся в сражении за Гирит-Рислайн, оказался для изгоя своевременным предупреждением. — Мы были одержимы собственными страстями, и это привело к уничтожению нашей цивилизации. Можем ли мы быть уверены, что избежим повторения прошлого?

— Воздержание — ложная философия, ничем не лучше пуританских верований экзодитов, — возразила Афиленниль.

Алайтокец кивнул, и они продолжили путь бок о бок, но не касаясь друг друга.

— С каждым новым поколением мы все дальше заходим в ловушку, — продолжала женщина. — Население миров-кораблей выживает лишь благодаря тем, кто застревает на своем Пути. Провидцам, экзархам, Хранителям дорог — всем им нужно распространять уроки, которые они сами не смогли выучить. Когда же самоограничение обернулось одержимостью? Нам что, ждать того момента, когда останутся только учителя, без учеников, прежде чем поймем, что Путь приводит к стагнации? Он лишает нас будущего.

Рулевого поразила страстность её аргументов. Он никогда не интересовался, почему подруга стала изгоем, а Афиленниль никогда не говорила об этом. Он почувствовал, что сейчас не время для расспросов; женщина показала, что нужно свернуть вправо, на дорожку, освещенную висящими на веревках бумажными фонариками голубого и зеленого цветов. Какой-то небольшой белый примат незнакомого Арадриану вида быстро проскакал перед ними, затем вскочил на один из тросов и унесся на нем прочь. Мгновение спустя появился бегущий следом ребенок-эльдар, который выкрикивал проклятия.

Пригнувшись под веревкой с фонарями, странник очутился у входа в огороженный двор: вокруг центрального фонтана в нем находились раскаленные угольные жаровни и стулья из плетеного тростника. Зона отдыха пустовала, но в дверном проеме стояли двое эльдар, с ног до головы укутанных в неуклюжие алые мантии и покрывавшие головы и шеи шарфами того же цвета. Ярко-алый свет пробивался через небольшое окно на двери между парой незнакомцев, но за исключением этого стена была выкрашена в ровный белый цвет.