'Расследования Екатерины Петровской и Ко'. Компиляция. Книги 1-30 - Татьяна Юрьевна Степанова

Сокрытие трупа — целенаправленное действие. И почти всегда оно посвящено одной цели: уничтожить улики, не быть пойманным. Где находится труп жертвы, знает только убийца, и это по какой-то причине крайне для него важно. Но снова хочу оговориться: это всего лишь абстракция. И все эти мои построения имеют хоть какой-то логический смысл только в одном случае, — тут Мещерский запнулся. — Если убийца не болен психически. А в этом случае со Степкой…

— Он сказал мне, что поклялся Дмитрию матерью, что никого не убивал. И Лизу тоже, — сказала Катя. — Димка ему, кажется, не поверил…

— А ты?

— А я… И я нет, не поверила, Сережа. После всего, что случилось, я не могу верить словам, без доказательств.

— А почему тогда ты звонишь и задаешь такие странные вопросы?

— Почему… У меня не только вопросы сейчас странные, у меня такое чувство, Сережа… Это дело начиналось весьма банально: обычная преступная разборка, заказное убийство, подмосковная братва — михайловцы, их лидер провинциальный крестный папа, нанявший какого-то придурка с уголовным прошлым сыграть роль киллера… Словом, полнейшая криминальная лабуда. Все это было сначала, и все это слетело, как шелуха. Потом начались странности: появился необычный психоз, мы заговорили об оборотничестве и…

— И? Ты же сама версию оборотня первая подняла и оказалась права, хоть и формально, но…

— Я тебе, Сережа, еще в самый первый раз сказала, помнишь? «Не в оборотнях-вервольдах дело». Тогда это у меня просто с языка сорвалось, а теперь… Я не знаю, но что если и вправду: НЕ В ЭТОМ ТУТ ДЕЛО, А?

— Очень туманно, Кать, — Мещерский повторил свою излюбленную фразу. Ты от меня логики требуешь, а сама…

Больше ничего не скажешь?

— Пока больше ничего. — Катя вздохнула. — Что говорить, я не знаю, но сидеть сложа руки просто сил нет.

На такой вот неопределенной ноте телефонные переговоры с Мещерским были прекращены. Катя свернулась в кресле клубком, поджала ноги. Включила видео выбрала кассету с видеоклипами, слушала музыку, бездумно смотрела на экран…

Легла она рано — и рано проснулась на следующее утро: электронный будильник показывал без четверти семь. Катя встала и засновала по квартире как челнок: руки, ноги, казалось, сами все делали. Голова была наполнена легкой пустотой и жаждой действия. Командировку в Раздольск пока еще никто не отменял. А в девять часов с вокзала уходит последняя утренняя электричка — не опоздать бы!

* * *

Это утро, памятное по многим причинам для большинства героев этой истории, начиналось весьма обычно. У всех маячили впереди какие-то дела — у Колосова, наверное, больше других. После разыскного аврала наступило вроде бы небольшое затишье, которым не преминуло воспользоваться всезнающее начальство.

Никите и его отделу поручили встретить и достойно принять делегацию Главного полицейского управления Финляндии, которая прибыла в Главк накануне. Управлению розыска, тем более отделу по раскрытию убийств, было что показать финским коллегам, а после намечалась и культурная программа. Колосов пытался отвертеться от «мероприятия», ссылаясь на травму, но ему сказали: да что ты! Тебе ж, наоборот, отдохнуть предлагают денек-другой. После экскурсий в районы, Учебный центр финны выразили желание увидеть главную достопримечательность Подмосковья — Троице-Сергиеву лавру. Вот так и получилось, что 18 июня, в день по многим причинам решающий, Колосов невольно оказался за много километров от Раздольска. Гораздо дальше, чем того потребовала изменившаяся ситуация.

Весьма обычно утро 18 июня начиналось и в Раздольском ОВД. К половине десятого на задний двор отдела к дверям изолятора подогнали отделовский «уазик» — арестованного Степана Базарова нужно было везти в Институт биологических экспертиз на исследование крови. Его сопровождали трое конвойных, четвертым в машине был водитель. Подполковник Спицын, лично проконтролировавший подготовку к этапированию, был недоволен одним машиной. Но раздольский отдел, увы, по бедности своей не располагал специальным «автозаком», в котором по инструкции полагается перевозить заключенных.

В десять часов (Катя в это время находилась на полпути к Раздольску) конвой вывел Базарова во двор к машине. Его усадили на заднее сиденье, между сопровождающими, причем пристегивать наручниками к конвою не стали. Опытный в таких делах водитель посоветовал пристегнуть «психа» к металлической планке, поддерживавшей брезентовый верх «уазика». Все эти хитрые манипуляции Базаров позволил проделать с собой беспрекословно. «Ничего, парень, часика полтора потерпишь, — сказал один из конвойных. — А на обратном пути с экспертизы мы тебе, как добровольному донору, может быть, сделаем поблажку».

И «уазик», натужно кряхтя, тронулся в путь — до Москвы далеко.

* * *

Катя добралась до Раздольска только к половине двенадцатого. Зачем приехала? Что ей тут снова понадобилось?

Сама себе подобных вопросов она не задавала. Ее гнала вперед жажда действия — может быть, это было чувство вины перед Лизой, а может…

До отдела от станции было рукой подать, но ноги понесли Катю в противоположную сторону — к автобусной остановке до Уваровки. Доехала она, правда, на автобусе не до самой Уваровки, а вышла остановкой раньше — на лесном дачном шоссе. Медленно побрела по бетонке. Этим путем на дачу Базаровых приезжали они с Мещерским на девять дней, здесь вез ее и Дмитрий после той ночи в школе…

Солнце припекало, после дождей снова, кажется, погода налаживалась, над цветущим шиповником по обочинам дороги гудели пчелы. В траве тут и там желтели какие-то махонькие цветики-семицветики — Катя вспомнила, что отец Кравченко называет их отчего-то любки, — их было пропасть и в саду кравченковской дачи в Жаворонках… Она сошла с бетонки на утоптанную тропинку, углубилась в лес: нагретые солнцем стволы елок, душистая янтарная смола, трава, правда, еще сырая, но капли влаги на ней сверкают так, что даже глазам больно…

Катя спустилась с невысокого пригорка, а вот и первые дачи Уваровки. Мимо, по заросшей травой дачной улице, выводившей прямо к хвойному бору на берегу Клязьмы, со звоном и гиканьем промчалась на велосипедах ватага мальчишек. А потом Катя увидела перед собой знакомую сгорбленную фигуру в спортивных брюках и старой футболке, более похожей на мешковатое мини-платье, — домработница Базаровых! Катя бегом догнала старуху. Маруся узнала ее сразу: к нам приехали, деточка? К Димочке? Так ж он на работе, дня два назад приезжал — продукты привозил. Редко бывает, мотается все, хлопочет, такое ведь горе… Степа-то наш, деточка, соколик мой… Старуха заплакала.

Катя предложила проводить ее: а куда же вы? Маруся затрясла головой нет, что вы, деточка. Пояснила, что молочная лавка на Мебельный сегодня вот приехала. «Всегда хожу, Аня-то наша покупного молока не признает, да