Операция «Гадюка» - Кир Булычев

— Егорушка, — рыдала Люся, прижимаясь к груди молодого человека, — ты пришел. А я уж думала, что все, что никогда… Господи, какое счастье, ты не представляешь.

— Ну что ты, как ты могла подумать, — говорил Егор. — Я же не мог сразу. Теперь все будет хорошо.

Веня остановился, протянул руку к Люсе, как бы намереваясь показать свои права на нее.

— Веня, — сказала Люся, не отрывая глаз от Егора. — Ты иди, я потом приду.

— Ты не понимаешь! — сказал Веня. — Люди смотрят.

Я осторожно, но крепко взял вождя за локоть и повел прочь.

— Они придут, — повторил я. — Куда они денутся? А нам с вами надо отдохнуть.

— Вот именно, — сказал Веня. — У меня эта дурацкая слабость.

Мы шли быстро, оставив позади поклонников, и Веня тихо и доверительно говорил мне:

— Вы же поймите, состояние моего здоровья таково, что мне, конечно же, надо беречь себя. Но у меня страшно заводной характер.

— Но Люся? — спросил я, стараясь вложить в этот краткий вопрос куда больше, чем мог бы услышать посторонний.

— Да вы с ума сошли? — возмутился Веня. — Вы думаете, что если я крутой, если вокруг меня всякие люди, то я подлец? Да я ни одну девушку на прощание не поцеловал. И не потому, что я голубой и они отвращение вызывают, вы не думайте, я даже женат был, но я тоже понимаю. Я ведь в прошлом году крестился, думал, что поможет. А здесь есть церковь, вы как думаете?

Мы вошли в зал Дворца спорта. Посреди него на деревянном полу трое разбойников играли в карты.

— Проблема — никак не могу поднять всех на завоевание мира, — сказал Веня. И, заметив удивление на моем лице, обрадовался и продолжал: — Я так и думал, что ты купишься. Ты же стандартный, без фантазии. Ты думаешь про меня: вот псих отмороженный, хочет кладбище завоевать. Да нет, мне просто интересно. Я и Люську утащил, только чтобы этим мымрикам доказать, кто здесь хозяин.

Веня обернулся — Люся с Егором вошли в зал.

— Ну вот, живая, в одном куске. Так что, молодой человек, как только ты переходишь ко мне на службу, то получаешь в награду девицу и эскадрон бандитов. Только коней раздобывай сам. Тебя как зовут?

— Егор, — ответила за него Люся. — Я же тебе говорила, Веня, что жду его.

— Знаю, знаю, что ждешь, тысячу раз слышал. — Он повернулся ко мне: — При всем моем уважении к ее внешним данным, поверь мне, Гарик, что бабы у меня были на порядок лучше. Импорт. Из Одессы и Вильнюса! А какие кадры нам дает Ставрополь!

Он подмигнул мне.

Как хорошо, что мы три дня провели в беседах с Егором, по крайней мере, я не сошел с ума при первом столкновении с этим миром.

Вообще-то мое настроение несколько улучшилось. Как вы понимаете, судьба Егора и соответственно Люси мне была небезразлична. Я в чем-то похож на американского президента: ни одного нашего морского пехотинца мы не оставим в бангладешском плену! Пускай погибнут пять тысяч туземцев, но наши родные негры-капралы должны вернуться для захоронения на кладбище в округе Колумбия, о'кей?

Главный изверг и моральный урод, бывший любимец публики Веня Малкин показался мне не столь уродливым, как я представлял вначале.

В то же время мне любопытно было, как скоро он перестроился и приспособился к этой жизни. Он напомнил мне знаете кого. Гимназистку, которая приехала на каникулы на хутор к тете где-нибудь под Житомиром. А вокруг затевается Гражданская война. Хутор тетки сожгла банда, гимназистку изнасиловали, но она выжила и сама организовала банду. И гоняет вокруг по полям в гимназическом форменном платье и ищет своего оскорбителя, а заодно режет коммунистов, грабит белых и становится грозой уезда или губернии. Злодейка, садистка — а прошло-то всего полгода с того дня, как она вышла в последний раз из дверей киевской гимназии. Вот вам целый роман из эпохи Гражданской войны. Я его не написал, потому что некогда, но смог бы написать. Ведь откуда-то в мою голову попали гимназистка и ее враги. И стали для меня не менее реальными, чем бредущий рядом со мной бывшая звезда российского рока и немного мафиози Веня Малкин или бывшая императрица Киевского вокзала… Так неужели они более реальны, чем придуманная мною гимназистка?

— Пойдемте ко мне, я покажу вам, как живу. — Люся пригласила меня и Егора. Потом повернулась к Вене: — А ты?

— Сначала считать мы будем раны, — сказал он. — У меня подозрение, что жертвы, принесенные на алтарь победы, очень велики.

— Не ври, Веня, — сказала императрица, — тебе их не жалко. Они для тебя как карточные фигуры.

— А для тебя? — спросил Веня, обидевшись.

— Они похожи на меня, — сказала девушка.

— Идите, я потом подойду, — обещал Веня.

Какой бы Веня ни был, в нем, как только он сталкивался с Люсей или со мной, проявлялась слабость. Он был слишком к нам близок. Понимаете? Мы с ним были и по возрасту, и по поколению, и по стажу здесь одинаковы. Кюхельбекер или какой-нибудь разбойник уже давным-давно стали частью этого мертвого мира, как солдатики. А о нас-то он знал: мы живые, как и он. Или только что умершие. Как и он.

— Геть! — крикнул Веня. — Взводных ко мне!

Какие-то люди стали возникать рядом с ним. Когда я оглянулся, отойдя на полсотни шагов, он уже разговаривал с тремя или четырьмя разбойниками.

Люся провела нас в комнату — чистую, белую, почти светлую. Мы уселись на диване, видно, она и спала на нем.

Кроме него, были стул и стол и еще этажерка с керосинкой.

— Здесь с огнем плохо. Даже не понимаю почему, — сказала она. — Вот костер зажечь можно, а внутри помещений — трудно.

Она зажгла керосинку — я в последний раз видел такую на даче, — поставила чайник.

— Чай будет настоящий, — сказала она.

Радостно суетясь, она все смотрела на Егора и, двигаясь по небольшой комнате, все время пользовалась случаем, чтобы дотронуться до Егора — нет, не лаская его, а как бы стараясь убедиться, что он здесь, что он ей не кажется.

— Я все эти дни, — сказала она, — не сомневалась. Правда, потом начала немного беспокоиться, но ты тоже меня должен понять.

— Я бы раньше приехал, — отвечал Егор, словно мы с ним наконец добрались до Торжка, — но не было оказии, щели не было. Ну, ты понимаешь.

— Понимаю. А я, знаешь, почти уже узнала, как вернуться, но эти дураки меня схватили.

Они с Егором образовали бы чудесную пару. Оба высокие, подвижные, он как модный американский актер, но не из силачей, а из тех, в очках, молодых компьютерных гениев. А она скорее звезда российского кино девяностых годов — как Метлицкая, Слуцкая, Орбакайте, представляете? Не блондинка, а темная шатенка, почти брюнетка. Я понял, что Люся, созданная большим городом, внешне кажется интеллигентнее и социально выше, чем есть на самом деле. А это видно, когда она начинает говорить, и ты слышишь в ее интонациях наш двор, магазин, кухню — если нужно, она может быть и резкой, и в голосе прорывается московская дикарка. Но это бывает редко. И дальнейшее зависит от того, в какие руки она попадет.