Фантастика 2025-51 - Антон Лагутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было невыносимо. Каждую секунду я ожидал нападения из-за любого дерева. Каждая волна опасности, пущенная белым волком во все стороны, обрушивалась на моё сознание тяжким грузом.
Я никак не могу отвлечься.
Я не могу расслабиться.
Это как сидеть возле умирающего человека. Его конец неизбежен. С каждой минутой он всё дальше и дальше от нашего мира. Вот-вот он испустит дух. Вот-вот и всё закончится, закончатся мучения. Но они никак не заканчиваются. Напряжение только увеличивается, продолжая мучить вас.
А потом происходит страшное. Ты и готов, и не готов. Ты так и не смирился. Ты обманывал себя всё это время. Встреча с «Труперсами» неизбежна. Осознание столь очевидного факта душило меня изо всех сил. Чем глубже в лес, тем тяжелее чувства неизбежной встречи.
Горы всё ближе. Ближе и смерть. Альфа так и сказал мне:
— Смерть совсем близко. Там, впереди нас ждут люди. Их души мертвы, тела холодны, но они всё равно живы.
— Что ты имеешь ввиду?
— Скоро всё сам поймёшь.
Сам? Я поймал себя на мысли гендерного самоопределения.
Живые мертвецы.
Женский мужчина.
Худая корова.
Проведя в лесу три ночи к ряду мы неоднократно встречали порождения «Труперсов». Видели гнилых кроликов, питающихся травкой. Видели лисиц, проносящихся сквозь деревья с бешеной скоростью. Волки быстро их нагоняли и убивали на месте, ломая шеи. Волчьи зубы не могли проломить толстую броню из гноя, но шейные позвонки ломали на раз-два.
Был ли смысл в этих убийствах? Я не знаю. Но Борис мне сказал, что есть. Да-да-да, опять эти слава про очищения леса, про чуму, расползающуюся по нашей земле. А потом стрела Осси пронзила прямо в глаз огромного оленя, чесавшего свои рога о высокое дерево. Никакой агрессии не было в нашу сторону. Он просто чесал свои рога.
Вынимая стрелу, Осси смотрит на меня. Она прекрасно понимает, что мне это не нравится. И чтобы хоть как-то себя оправдать, она говорит:
— Этот лось — чума!
Она говорит словами Бориса. Куда не глянь, кого не спроси, — все ответят тебе словами Бориса.
— Тогда и Пич чума… — говорю я своими словами.
— Пича мы сотворили своими руками, — Борис сменяет Осси в нарастающем споре. — Этой псиной ты можешь управлять. И поверь мне, как только я увижу, что он больше нам не подчиняется, — он вынимает меч из ножен и начинает тыкать кончиком точно моему псу в морду, — в туже секунду я прикончу его. А пока, — он отводит меч в сторону, смотрит на меня с улыбкой, — он наш ручной пёс. Ручной!
Борис стал другим. А может, он и был всю жизнь таким. Его глаза расширись от необъятного триумфа будущей победы, где он являл собою того единственного, святого, самого сильного воина, благодаря которому свершилась наша победа. Он больше ничего не видел. Только победа. Любой ценой. Находясь рядом с ним я больше не чувствовал привычной поддержки. Пропала уверенность в его словах. Я был для него оружием, одним из факторов, благодаря которому процент успеха нашего похода был на порядок выше, чем без меня.
Я стал отдаляться. А Борис особо и не старался держать меня возле себя. Утопая в мужских разговорах о предстоящем сражении, я медленно уходил в конец отряда. После очередной ночёвки, я шёл в хвосте, где моё одиночество разбавил не только Пич. Отправив большую часть волков в нос отряда, Альфа влился в наше одиночество. Мы чутка отделились от отряда, петляли между деревьев. Судя по всему, смертельная опасность за горизонтом нас еще не ждала, но волк был постоянно на стороже. Он тревожился каждую секунду. Тревожился так, как тревожится мать за своё дитя. Как тревожится взрослый мужчина, преследуя ночью в парке молоденькую деваху.
Морда волка всё время задрана. Ноздри пульсируют как сердце. Он чувствовал весь лес, и учуять малейшие изменения в плотности запаха для него не составляла труда.
— Ты боишься «Труперсов»? — спрашиваю я.
Огромные волчьи лапы плюхались на траву, оставляя глубокие следы. Зверь уверенно топает вперёд, держа нос по ветру.
— Нет, — слышу я в голове. Я боюсь смерти.
— Её все боятся…
— Я боюсь не своей смерти.
— Ты её чувствуешь?
— Только лишённое всех чувств создание может не чувствовать смерть, — волк повёл мордой в сторону, принюхался. — Она здесь везде, — уставился в спины отряду, снова принюхался, а потом добавил: — Везде.
— А «Труперсов»… Ты их чувствуешь?
— Нет.
Ответ меня удивил. Всё это время мы шли вперёд по наводке волка, а тут вот какие новости всплывают. Мы шли в никуда? На удачу? Я спрашиваю Альфу:
— Тогда как мы найдём…
— Я чувствую её. Мы идём к ней.
— К кому? Кого ты чувствуешь?
Он не ответил. Весь день он провёл в молчании. Все попытки расспросить зверя о его внешнем отличии от других, о его способностях управлять стаей закончились полным фиаско. Полное молчание. После очередного вопроса, Альфа задрал хвост, напоминающий сухую ветку, и ушёл вперед отряда, присоединившись к остальным волка. Ну и иди себе! Не хочешь разговаривать и не надо, бля! Тема начала меня парить, ибо мой козырь был утерян. Спроси у меня сейчас Борис о происходящем, и что я отвечу? Он не разговаривает со мной? Молчит, как партизан. Но, я зря парился. Борис ничего не спросил, а ночью, когда отряд отдался глубокому сну, Альфа меня разбудил. Это было неожиданно стрёмно и не кстати. Дико хотелось спать, и я с полной неохотой прервал сон. Волк тыкал носом меня прямо в рёбра, от чего я вскочил. Тренировки прошли не зря и моя рука, по инерции, потянулась за мечом.
— Успокойся, — услышал я в голове.
— Что случилось?
— Пойдём. Я покажу тебе.
Зрение быстро привыкло к темноте, плюс ярко светила луна.
Мы ушли недалеко, до моих ушей по-прежнему доносился мужской храп и пердёжь. Запасы еду от долгой дороги начинали потихоньку закисать, от чего я сам пускал газы при первой возможности. Здесь, в кишках, среди горячих фекалий становится невыносимо, когда на тебя давит густой едкий газ со всех сторон. И у меня нет никакого желания проверять, сколько
