Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Блок сделал еще один глоток.
Вот и настал день, которому было суждено стать решающим в его судьбе, а также в судьбе всей нацистской Германии.
Он обвел взглядом шестерых человек, находящихся в комнате, среди которых были капитан ван Ховен и лейтенант Шредер — им предназначались роли первого и второго пилота Б-17. И тогда Блок сказал:
— Начинаем.
Ван Ховен решительно пересек комнату, усеянную осколками стекла, остановился у рычага на стене и решительно потянул его вниз. На крыше здания зазвенел резкий звонок. Ван Ховен и Шредер вместе со своим штурманом и бомбардиром побежали к большому железобетонному ангару, находившемуся в пятидесяти ярдах от здания радиоузла, в то время как остальные — наземная команда и стрелки — выбегали из казармы позади ангара.
Отставив термос, Блок вышел на улицу, Сапог последовал за ним. Покинув Скарпу, Блок жил в большом особняке в четырех милях от аэродрома, он мог проследить за погрузкой карнагеновых бомб и присутствовать на последних тренировках экипажа. Отработка приемов шла и днем и ночью; и вот теперь у него была возможность убедиться, что время не потрачено впустую.
Экипаж вошел в ангар через боковую дверь. Блок и Сапог приблизились к ангару, и его ворота стали медленно открываться. Когда они открылись наполовину, из ангара послышался глухой рокот, отдававшийся эхом от железобетонных стен. Гул нарастал, превратившись в рычание, переросшее затем в оглушительный рев. Двери ангара распахнулись до конца, и из темноты показался выпускаемый на свободу из заточения монстр.
Стеклянный купол над местом бомбардира был покрыт густой сетью трещин, которые казались настоящими даже с расстояния в несколько шагов. Нарисованные кистью художника дыры от пуль, по краям серовато-голубые, воспроизводили цвет голого металла, чуть пониже — бронированный кулак, сжимающий в железной хватке шею карикатурного Гитлера. Надпись «Железный кулак» на английском завершала художественную композицию на носу самолета. Огромный самолет медленно выполз из ангара, четыре его пропеллера бешено вращались. Стекла верхней и нижней пулеметных башен были разрисованы так, что можно было подумать, будто они и в самом деле разбиты вдребезги. Нарисованные пробоины покрывали бока машины и стабилизатор. Все части, которые еще раньше были сняты с нескольких сбитых Б-17, были собраны после того, как Франкевитц закончил свою работу.
Из всех огнестрельных позиций Б-17 были установлены и заряжены только два пулемета. Но в стрельбе необходимости не возникнет, потому что этот полет был хладнокровно спланированным самоубийством. Истребители союзников беспрепятственно подпустят «Железный кулак» к цели, но о возвращении обратно речи не шло. Ван Ховен и Шредер полностью отдавали себе отчет в том, что это задание, скорее всего, окажется для них последним; а их семьям будет обеспечено щедрое содержание. И все же позиции пулеметов с их прямоугольными амбразурами будут выглядеть более убедительно, если…
Над этим предстояло еще поработать.
Выкатив «Железный кулак» из ангара, ван Ховен остановил самолет. Блок и Сапог, придерживая рукой фуражки, чтобы их не сдуло поднятой пропеллерами бурей, направились к двери, находящейся по правому борту самолета.
Внимание Блока привлекло какое-то движение. Он взглянул вверх. Над аэродромом кружил самолет. Его охватил страх ожидания новой бомбардировки, но тут стало ясно, что это всего-навсего «дорнье», немецкий ночной истребитель. Что делает здесь этот идиот? Никто не давал ему разрешения на посадку!
Один из пулеметчиков открыл дверь, и они оказались внутри самолета. Пока Сапог пробирался вперед по узкому проходу, Джерек Блок вытащил свой «люгер» и дважды выстрелил в голову стрелка у правого пулемета, а затем вышиб мозги и пулеметчику у левого борта. После этого он расположил оба тела у пулеметных амбразур так, чтобы их кровь стекала по наружной обшивке самолета и оба они были на виду.
Последний штрих, подумал он.
В кабине пилотов ван Ховен отпустил тормоз, и самолет покатился вперед, выруливая на взлетную полосу. Здесь они снова остановились, оба пилота принялись еще раз проверять показания приборов. В бомбовом отсеке позади них Сапог был занят выполнением своего задания: ему было поручено снять предохранители с двадцати четырех темно-зеленых бомб, и в каждой из них надлежало осторожно повернуть взрыватель на четверть оборота.
Закончены последние приготовления. Покинув чрево «Железного кулака», Блок отошел в сторону и стал дожидаться Сапога. Камуфляж самолета был безукоризнен. Он дрожал, словно стрела, которой не терпелось сорваться с натянутой тетивы. Когда бомбы с карнагеном взорвутся на лондонских улицах, сообщения об этом бедствии быстро достигнут командования армады у берегов Нормандии, а затем слухи неизбежно дойдут и до солдат. И прежде чем стемнеет, в войсках начнется паника и массовое отступление. Какая слава для рейха! Сам фюрер станет танцевать от…
У Блока перехватило горло. «Дорнье» приземлялся.
И самое ужасное, что его дубина пилот опустился на ту самую взлетную полосу, на которой стоял «Железный кулак»!
Блок выбежал вперед и отчаянно замахал руками. Пилот «дорнье» включил тормоз, в воздухе запахло паленой резиной, но самолет продолжал катиться вперед, загораживая собой путь «крепости».
— Катись отсюда к чертовой матери, идиот! — заорал Блок, выхватывая из кобуры «люгер». — Съезжай с полосы, чертов придурок!
За спиной у него ревели вновь ожившие двигатели «Железного кулака». С головы у Блока сорвало фуражку, ее затянуло в один из пропеллеров, который в мгновение ока изрубил ее в пыль. Двигатели Б-17 набирали мощность. Блок держал пистолет в вытянутой руке, а «дорнье» все еще надвигался. Пилот был явно не в себе! Немец он или нет, его надо немедленно заставить убраться с…
Через стекло кабины «дорнье» он увидел, что у второго пилота длинные
