Бессонница - Стивен Кинг

На другом конце города, в Страуфорд-парке, дверь туалета с табличкой ДЛЯ МУЖЧИН распахнулась. Лоис Чэсс и Ральф Робертс вылетели оттуда в пелене дыма, крепко сжимая друг друга в объятиях. Изнутри раздался грохот удара самолета «чероки» об асфальт, а потом шум взрыва «пластика». Сверкнула яркая белая вспышка, и синие стены туалета вспучило, словно какой-то великан врезал по нему кулаками. Секундой позже они вновь услышали тот же взрыв, на этот раз докатившийся до них с открытого пространства. Второй вариант был послабее, но… какой-то более реальный.

Ноги Лоис заплелись, и она брякнулась в траву у подножия холма с криком, в котором прозвучало облегчение. Ральф рухнул рядом, а потом с усилием сел. Не веря своим глазам, он уставился на Общественный центр, рядом с которым взметнулся столб огня. Лиловый синяк размером с дверную ручку вспухал у него на лбу, там, куда ударил его Эд. Левый бок все еще ныл, но он надеялся, что ребра там, быть может, не сломаны, а лишь ушиблены.

[Лоис, ты в порядке?]

Мгновение она смотрела на него непонимающим взглядом, а потом начала ощупывать свое лицо, шею и плечи. Было нечто так сладко и чудно похожее на «нашу Лоис» в этой проверке, что Ральф засмеялся. Он не мог удержаться. Лоис робко улыбнулась в ответ.

[Кажется, все нормально. Вообще-то я уверена, что я в порядке.]

[Что ты там делала? Тебя могло убить!]

Лоис — казалось, слегка помолодевшая (Ральф догадывался, что подвернувшийся пьяница имел какое-то отношение к этому) — заглянула ему прямо в глаза.

[Может быть, я и старомодна, Ральф, но если ты думаешь, что я собираюсь провести следующие двадцать или сколько там лет, вздыхая и падая в обмороки, как лучшая подруга героинь тех романов времен Регентства[71], которыми зачитывается моя подруга Мина, то тебе лучше подыскать другую себе в подружки.]

На мгновение он застыл с открытым ртом, потом поднял ее на ноги и крепко обнял. Лоис тоже стиснула его изо всех сил. Она была удивительно теплой, удивительно настоящей. Ральф на секунду задумался о схожести одиночества и бессонницы — как они накапливаются глубоко внутри и сеют рознь, эти друзья отчаяния и враги любви, — а потом отбросил эти мысли и поцеловал ее.

Клото и Лахесис, стоявшие на вершине холма с тревожными и расстроенными лицами работяг, поставивших все свои рождественские премиальные на неудачника забега, теперь ринулись вниз, к тому месту, где Ральф и Лоис стояли, обнявшись и заглядывая друг другу в глаза, как влюбленные подростки. С другой стороны Барренса все громче раздавались звуки сирен, похожие на голоса из дурных снов. Столб огня, отмечавший могилу неистового Эда Дипно, был уже слишком ярким, чтобы смотреть на него не щурясь. Ральф услышал слабый грохот взрывавшихся машин и вспомнил о своей тачке, брошенной где-то на задворках Хай-Ридж; он решил, что туда ей и дорога. Он слишком стар, чтобы садиться за руль.

Клото: [С вами все в порядке?]

Ральф: [С нами все отлично. Лоис помогла мне справиться. И спасла мне жизнь.]

Лахесис: [Да. Мы видели, как она вошла. Это был очень храбрый поступок.]

А также очень странный для вас, не так ли, мистер Л., подумал Ральф. Вы видели это, вы восхищались этим, но… думаю, вы понятия не имеете, как или почему она сумела заставить себя сделать это. Думаю, для вас и вашего друга сама идея спасения кого-то должна казаться почти такой же чуждой, как понятие о любви.

Впервые Ральф ощутил нечто вроде жалости к маленьким лысым врачам и понял основной парадокс их жизней: они знали, что Краткосрочные, чье существование они были посланы обрывать, живут мощной внутренней жизнью, но они и близко не могли осмыслить реальность этой жизни, эмоции, которые движут ею, и поступки — порой благородные, а порой глупые, — возникающие в результате этих эмоций. Мистер К. и мистер Л. изучали свои Краткосрочные задания, как некоторые богатые англичане изучали карты, привезенные путешественниками викторианской эпохи[72], которых они по большей части субсидировали, но сами оставались трусами, несмотря на все свое богатство. Своими ухоженными ногтями и мягкими пальчиками филантропы водили по рекам на бумаге, по которым им никогда не придется плавать, и по бумажным джунглям, где им никогда не суждено поохотиться. Они жили в полном страха замешательстве и воспринимали этот мир как игру воображения.

Клото и Лахесис чертили эти «карты» и использовали их довольно грубо, хотя эффективно, но не понимали ни радости риска, ни печали утраты — самое большее, на что они были способны в смысле эмоции, это ноющий страх, что Ральф и Лоис попытаются разобраться лоб в лоб с прирученным Малиновым королем ученым-химиком и их прихлопнут, как старых мух, в результате подобных усилий. Маленькие лысые врачи обладали долгими жизнями, но Ральф подозревал, что, несмотря на их яркие стрекозиные ауры, это были серые жизни. Он взглянул на их лишенные морщин, до странности детские лица из райского убежища объятий Лоис и вспомнил, как ужасно боялся их, когда впервые увидел их выходившими из дома Мэй Лочер в ночной час. С тех пор он открыл для себя, что ужас не может пережить простого знакомства, не говоря уже о знании, а теперь у него было немного и того, и другого.

Клото и Лахесис ответили ему взглядами, полными тревоги, и Ральф поймал себя на том, что у него нет ни малейшего желания эту тревогу погасить. Ему почему-то казалось совершенно правильным то, как они себя сейчас чувствовали.

Ральф: [Да, она очень смелая, и я очень люблю ее, и думаю, мы сумеем сделать друг друга счастливыми, пока…]

Он запнулся, и Лоис напряглась в его объятиях. Со смесью облегчения и изумления он понял, что она до сих пор находилась в полусне.

[Пока что, Ральф?]

[Пока сама захочешь. Наверное, всегда есть пока, если ты — Краткосрочный, и, пожалуй, это нормально.]

Лахесис: [Что ж, тогда, наверное, до свидания.]

Ральф невольно улыбнулся, вспомнив радиопостановку «Одинокий Рейнджер», где почти каждый эпизод заканчивался одним из вариантов этой фразы. Он протянул руку Лахесису и был неприятно поражен, когда маленький человечек отпрянул от нее.

Ральф: [Подождите минутку… не будем так спешить, ребята.]

Клото, с легкой опаской: [Что-нибудь не так?]

[Да нет, пожалуй, но после того как мне врезали по башке, дали по ребрам, а потом едва не поджарили заживо, думаю, я имею право убедиться наверняка, что это в самом деле закончилось. Это так? Ваш мальчик в безопасности?]