Сон в красном тереме. Том 1 - Цао Сюэцинь

Смущение Дай-юй и та искренность, с которой она говорила, тронули Бао-чай, она прекратила дальнейшие расспросы и повела Дай-юй пить чай.

– За кого ты меня принимаешь? – говорила она. – Ведь я сама люблю шалости. Еще в возрасте семи-восьми лет я доставляла близким немало хлопот. Наша семья принадлежала к числу образованных, мой дедушка очень любил собирать книги. Людей когда-то у нас в доме было много, братья и сестры жили вместе, но никто не любил читать канонические книги. Одни из братьев питали пристрастие к уставным стихам, другие увлекались стансами, поэтому у нас полностью были собраны такие книги, как «Западный флигель», «Лютня», «Сто пьес Юаньских авторов». Братья читали их украдкой от сестер, а мы увлекались ими украдкой от братьев. Потом об этом узнали взрослые, одних из нас поругали, других поколотили, часть книг у нас отняли, а часть сожгли. Вот почему с тех пор у нас в семье предпочитают, чтобы девочки оставались неграмотными. Даже мужчинам, которые читают книги, но не понимают их смысла, лучше не читать совсем! А что же говорить о нас, девушках? Конечно, писать иероглифы и сочинять стихи – не наше занятие, а достояние только мужчин. Польза бывает лишь тогда, когда мужчины постигают смысл прочитанных книг и оказывают государству помощь в делах управления. Однако в последнее время о таких людях ничего не слышно – читают все, а толку никакого, люди становятся все хуже и хуже. И это не книги их портят, а наоборот – они сами оскверняют книги! Поэтому лучше пахать и сеять или заниматься торговлей – по крайней мере от этого меньше вреда. Что же касается нас с тобой, то мы прежде всего должны заниматься вышиванием или прядением, но, как назло, мы знаем несколько иероглифов. Ну а раз уже знаешь иероглифы, читай канонические книги и больше всего опасайся брать в руки книги легкого содержания – чтение их может испортить характер и безвозвратно погубить жизнь!

Бао-чай говорила долго, а Дай-юй сидела, опустив голову, молча прихлебывала чай, мысленно соглашаясь с каждым словом сестры и поддакивая ей.

Беседа сестер была прервана появлением служанки Су-юнь, которая сказала девушкам:

– Госпожа Ли Вань приглашает барышень, чтобы посоветоваться по важному делу. Вторая барышня Ин-чунь, третья барышня Тань-чунь, четвертая барышня Си-чунь, а также барышня Сян-юнь и второй господин Бао-юй уже ожидают вас.

– Какое там дело? – спросила Бао-чай.

– Придем и узнаем, – ответила ей Дай-юй.

Они отправились в «деревушку Благоухающего риса». Там все уже были в сборе. Едва девушки вошли, как Ли Вань первая сказала:

– Наше поэтическое общество только что возникло, а у нас уже выявляются нерадивые, которые отлынивают от своих обязанностей! Четвертая барышня Си-чунь просит отпуск на целый год!

– Понятно! – воскликнула Дай-юй со смехом. – Вчера старая госпожа приказала ей нарисовать наш сад, вот она и воспользовалась этим, чтобы избавиться от лишних хлопот, и просит отпуск!

– Старая госпожа тут ни при чем! – вмешалась Тань-чунь. – Это дело рук бабушки Лю.

– Да, конечно, это все она! – согласилась Дай-юй. – Я только не понимаю, с какой стороны эта старуха приходится нам бабушкой? Было бы правильнее называть ее не бабушкой, а саранчой!

Слова Дай-юй вызвали взрыв смеха.

– Простонародные выражения часто срываются с уст второй госпожи Фын-цзе, – вставила Бао-чай. – Но вторая госпожа не очень грамотна и употребляет эти выражения лишь для красного словца. А вот наша Чернобровая, злой язык которой вам хорошо известен, подхватив какое-нибудь простонародное выражение, выбрасывает из него все лишнее, придает ему красивую форму, и если уж приведет его для сравнения, то тут, как в «Чуньцю», – ничего не убавишь и ничего не прибавишь! Одним словом «саранча» предельно точно описано все, что произошло вчера! И как она быстро додумывается.

– Твои пояснения не менее метки, чем сами замечания Фын-цзе и Дай-юй! – со смехом сказали ей.

– Я пригласила вас для того, чтобы посоветоваться, на сколько дней мы можем дать Си-чунь отпуск, – продолжала между тем Ли Вань. – Я предложила отпустить ее на месяц, но она обиделась и говорит, что мало. Как ваше мнение?

– Говоря по справедливости, и год не слишком много, – заметила Дай-юй. – Ведь этот сад целый год разбивали, а чтобы его нарисовать, потребуется по крайней мере года два! Вы только подумайте: придется растирать тушь, обмакивать в нее кисть, резать бумагу, подбирать краски, да еще…

Но тут Дай-юй не выдержала и сама прыснула со смеху.

– Ну скажите, разве можно не торопясь нарисовать такую картину быстрее, чем за два года? – сквозь смех сказала она.

Все захлопали в ладоши и тоже рассмеялись.

– Замечательно! – воскликнула Бао-чай. – А выражение «не торопясь рисовать» совершенно неподражаемо! Ведь если бы Си-чунь не собиралась рисовать, откуда бы мы узнали такое меткое и точное выражение? Перед ним бледнеют все наши вчерашние шутки! Вы только подумайте, в словах Чернобровой на первый взгляд нет ничего особенного, но если вспомнить выражение, они оказываются очень интересными! Меня так разобрал смех, что я не могу двинуться с места!

– Сестра Бао-чай ее поощряет, а она и рада посмеяться надо мной! – обиженно произнесла Си-чунь.

– Я хотела тебя спросить, – дернув ее за рукав, проговорила Дай-юй, – ты собираешься рисовать только сад или думаешь и нас всех изобразить в нем?

– Я хотела нарисовать только сад, – ответила Си-чунь, – но старая госпожа вчера сказала, что может создаться впечатление, будто наш дом пустынный, поэтому она велела изобразить в саду и людей. А я не настолько искусна, чтобы рисовать людей, но отказаться не могла – вот и попала в затруднительное положение.

– Людей рисовать не так уж трудно, – возразила Дай-юй, – а вот изобразить травы и животных, пожалуй, ты не сможешь.

– Опять ты принялась за намеки, – оборвала ее Ли Вань. – Ну зачем на такой картине травы и животные? В крайнем случае можно нарисовать несколько птиц.

– Травы и животные не столь важны, – улыбнулась Дай-юй. – Меня интересует только, как она изобразит «саранчу»? Ведь без нее будет нарушена история, вызвавшая создание картины.

Все расхохотались. Корчась от смеха, Дай-юй схватилась руками за грудь, но тем не менее продолжала:

– Пусть скорее рисует, я уже даже послесловие к ее картине придумала. А что касается заголовка, то тут как нельзя лучше подойдет «Великое обжорство в обществе саранчи»!

Снова последовал взрыв смеха. Вдруг раздался грохот. Все оглянулись – оказалось, Сян-юнь опрокинулась вместе со стулом.

Надо сказать, что стул, на котором сидела Сян-юнь, был неустойчив, и когда она, покатываясь со смеху, неосторожно откинулась на его спинку, стул не выдержал и вместе