Любви все роботы покорны (сборник) - Ринат Мусин

А когда дошел до калитки, вернулся, забрал и снова положил в карман.

Дома он переложил Эмилию в ящик стола.

Паркеры-Пены обрадовались возвращению.

Эмилия не знала, рассказывать ли им про Джека. С одной стороны, очень хотелось перевести все из мыслей в произнесенные слова. С другой стороны, можно было сохранить Джека только для себя и владеть воспоминаниями о нем единолично.

Тут надо было подумать.

Вечером, пока Хозяина не было дома, в кабинет зашла Хозяйка, открыла письменный стол и долго смотрела на маленькую сиреневую зажигалку.

– Ненавижу! – сказала она под конец и захлопнула ящик.

Эмилия не обиделась. Она поняла, что это было сказано не про нее.

Еще позже, уже после полуночи, пришел Хозяин. Он сел за стол, вынул зажигалку из ящика и положил перед собой. Эмилия лежала и видела, как медленно и неотвратимо давно забытое выражение неведомости проступает на сухом и обычно собранном лице. Он налил из хрустального графина рюмку коньяка, выпил ее и сразу же налил следующую. Потом взял мобильный и по памяти набрал номер.

– Привет, – сказал Хозяин каким-то не своим, чужим голосом. Он и сам это понял, потому что откашлялся и спросил: – Узнала?

Валерия Малахова

Примитивные инстинкты

Когда госпожа Вызывающих ветер желает меня видеть, на смену всегда приходит Сорок седьмая Ашш. Так получается, и не мне судить, нарочно это делается или просто наши графики так согласованы. Сменщица молча вползает в плетельную ячейку и перехватывает нити, продолжая узор. Раньше Сорок седьмая выпускала запахи-пояснения; теперь они не нужны, все понятно без обонятельных меток.

Линия Ашш – хорошие плетельщицы; я без опасений оставляю работу и ползу наверх – туда, где обилие запахов смущает рассудок, где мои полуслепые зрительные сенсоры может обжечь луч света, проникший через небрежно заделанную трещину в потолке. Но это не важно: госпожа Вызывающих ветер ждет.

Я не знаю, почему она выбрала меня – именно меня, обычную Сто третью Бийо; для увеселения Верхних выводятся другие линии. Не знаю, когда мы расстанемся. Между этими опасными вопросами и ответами на них – ее феромон-метка отказа обсуждать подобные темы. Мне ли спорить? Я молчу и жду встреч; а когда запрос приходит – карабкаюсь наверх по коридорам, что забирают вверх с мучительной крутизной и петляют, все время петляют, как нить в коконе, сделанном плохой плетельщицей.

Та ячейка, где живет госпожа, просторнее прочих, в которых я бывала. В ней почти нет светлячков, и я знаю, что это Вызывающая ветер каждый раз перед моим приходом законопачивает щели: она любит свет, много света, но снисходит к потребностям подземной плетельщицы. Я ценю это, и благодарность переполняет меня; вкус ее прян и ярок, и если госпожа слизнет каплю этих выделений, она поразится необычному сочетанию. Я старалась.

Вызывающая ветер ждет. Ее фасеточные глаза сверкают; мерцание и переливы способна уловить даже я, слабо различающая цвета. Крылья трепещут, и меня будоражат эти слабые движения воздуха. Тело мое протискивается в щель входа, переваливается через порог; живот стукается о пол и непроизвольно выпускает несколько нитей, а я сучу ногами, выплетая из них подобие простого кокона для рабочих. Госпожа взмывает вверх и парит надо мной; удары ветра от ее крыльев метут пыль вокруг, а жало высовывается из длинного хвоста и осторожно скользит по моей спине, на которой нет панциря – зачем он линии Бийо?.. Я замираю, расслабившись. Шесть сильных, цепких рук валят меня на бок, переворачивают; жало щекочет живот, глаза госпожи следят, как клейкая жидкость непроизвольно выбрызгивается из мешочков и застывает неопрятными комками. Запах Вызывающей ветер заполонил всю ячейку; ее приказ-желание заставляет меня продолжить. Я осторожно перемещаю кокон в переднюю пару рук, распарываю его – теперь он может служить сетью – и бросаю, зацепив крыло госпожи. Она рушится на меня, в последний миг втянув жало, и я-отдельная перестает существовать, а я-мы летит вместе с она-мы.

Госпожа во время наших слияний никогда не желает видеть подземную жизнь. Нет, она берет меня с собой туда, где небо ослепительно голубое, а солнце лишь ласкает глаза; туда, где мельчайшие оттенки цветов и запахов обозначают друзей – или врагов. Туда, где линии Бийо не обрезают ненужные крылья сразу после первой метаморфозы; и мы-я знает, что у тяжелого тела с раздутым животом сейчас отчаянно трепещут рудиментарные отростки на спине. Нас-ее это не веселит, и я-мы преклоняемся за это перед ей-нами.

Мы охотимся на пищу и врагов, мы убиваем их и несем домой, туда, где добычу жадно заглотят и переработают пищевые склады. А затем мы долго кружим над личинками, потомством Цариц. Личинки вынесены погреться на солнце. Рядом с ними хлопочут няньки, а мы парим в воздухе, готовые защитить будущих плетельщиц, рабочих, Вызывающих ветер…

А когда мы возвращаемся из воспоминаний госпожи, контакт рвется не полностью. Я-почти-мы убираю перепутанные нити и очищаю госпожу, она-почти-мы терпеливо ждет. А затем несколькими ударами хвоста рушит одну из стен ячейки и ползет по туннелю. Она никогда не зовет меня за собою, но я следую за ней. Ведь я – это еще и почти-мы; я знаю, что так надо.

Госпоже трудно передвигаться в подземных лабиринтах, ведь ее стихия – воздух. Но ей-почти-нам известны движения, облегчающие путь. Впрочем, иногда, устав во время полного слияния, она забирается на меня; в таких случаях я-почти-мы двигаюсь крайне осторожно. Глаза Вызывающей ветер освещают дорогу.

Мы прибываем на место, и стража пропускает нас. Я чувствую движение крови в теле госпожи; она тоже ощущает биение сердец в моем теле. Наше почти-единство смотрит на отложенные Царицами яйца и на личинки, упрятанные в сотканные плетельщицами коконы и ожидающие последней метаморфозы.

Мы не хотим быть царицами. Но отложить яйца… где-то внутри нас спит разделенная миллионы лет назад на множество особей самка. И в такие моменты ей неуютно в наших приспособленных для других нужд телах. Она горюет и жалуется на мир; она кричит, забивая нам дыхание, а мы вдыхаем эту древнюю скорбь и сами становимся ее частью…

Затем слияние заканчивается, и госпожа отпускает меня.

До следующего раза.

VI. Секс в невесомости

Гарри Ви

В банде только девушки

– «Засуньте номер нашего телефона в свой мобильник, татуировкой выцарапайте его на ладони, запомните навеки наизусть, и пусть он вам никогда не понадобится!»