Принц Терний - Марк Лоуренс

— Пошли.

Я встряхнул головой. Нубанец обращался ко мне.

— Пошли. Мы в сборе.

Братья окружали нас — разномастное вонючее воинство. Прайс подобрал меч одного из тюремщиков. Второй блестел в руке еще одного здоровяка: пониже, полегче, моложе Прайса, но очень на него похожего, словно вылезли из одной утробы.

— Пора сваливать отсюда. — Прайс проверил остроту меча, проведя его концом вдоль подбородка по короткой бороденке. — Барлоу, Райк и я — впереди. Джемт и Элбан — сзади. Если мальчишка станет задерживать, убейте.

Прайс осмотрел помещение, сплюнул и выскочил в коридор.

Нубанец положил руку мне на плечо:

— Лучше останься. — Он кивнул в сторону Лундиста. — Но, если отправишься с нами, не отставай.

Я посмотрел на Лундиста. Различил голоса, уговаривающие остаться, знакомые голоса, но такие далекие. Знал, старик прошел бы сквозь огонь, лишь бы спасти меня, — и не потому, что боялся гнева отца, просто… Ощутил нити, связывающие меня с ним. Терновник. Снова накатила слабость. Я почувствовал боль, она просачивалась сквозь шрамы, которые я считал зарубцевавшимися.

Я поднял глаза на нубанца:

— Не отстану.

Чернокожий скривил губы, пожал плечами и помчался за остальными. Перешагнув через Лундиста, я кинулся за ним.

14

К наемному убийце предъявляют повышенные требования. Брат Сим соответствовал им.

Итак, мы покидали Норвуд. Мрачные, оцепеневшие жители наблюдали за нами. Райк послал проклятья на их головы, будто спасение Ренара от праздничного костра было его заслугой и поэтому ему задолжали шумные проводы. Мы оставляли город в руинах, заваленный трупами солдат, виновных в его разрушении. Жалкая плата, особенно если учесть, что Райк с братьями поснимали с покойников все, имеющее хоть какую-то ценность. Я знал: если мы поспешим, то до наступления сумерек сможем добраться до Крата, а с восходом луны постучим в ворота Высокого Замка.

Поворачивать домой, предпочтя новым исхоженные дороги, и в который раз обдумывать месть графу Ренару не стоило. Инстинкт подсказывал, что я поступаю опрометчиво. Но сегодня я не внял его знакомому бесстрастному голосу. Хотел вернуться домой — может, потому, что чувствовал противодействие своему желанию. Хотел вернуться, даже если ад разверзнется на пути, — от этого желание становилось только сильнее. Мы поехали по Замковой Дороге среди садов и полей, принадлежащих Анкратам.

Путь лежал мимо спокойных речушек, небольших рощ и тихих ферм. Я и позабыл, как тут зелено. Привык к хлюпающей грязи, сожженным полям, покрытому серой дымкой небу и разлагающимся трупам. Солнце следовало за нами, пробиваясь сквозь нависшие облака. Припекало, колонна замедлила ход, цокот копыт сменила ленивая поступь. Геррод остановился у ворот в зеленой изгороди, состоявших из трех брусьев. За ней раскинулось золотистое поле пшеницы. Конь принялся общипывать высокую траву вокруг одной из стоек ворот. Создавалось впечатление, будто сам Господь хранил эту землю. Норвуд располагался всего в каких-то пятнадцати милях, но словно на другой планете.

— Хорошо вернуться домой, Йорг? — Ко мне подъехал Макин и, подавшись в стременах вперед, втянул воздух. — Чувствуешь запах отечества?

Слова разворошили былое. Аромат, исходящий от нагретой солнцем земли, уносил туда, в мой маленький и безопасный мирок.

— Ненавижу это место, — сказал я. Макин поразился, не ожидая такой реакции, хотя удивить его было нелегко. — Тут все пропитано ядом, из-за которого слабеешь, но продолжаешь его принимать.

Макин пустил своего жеребца легким галопом, чтобы ехать рядом. На перекрестке миновали Райка и Барлоу, увлеченно швырявших камнями по огородному пугалу.

— Народ сражается за родину, принц, — произнес Макин. — Защищает свою землю. Король и отчизна.

Повернулся, прокричал отставшим:

— Подтянись!

Макин держал заданный темп, ожидая ответа.

— Умирать за отечество должны солдаты, — поправил я его. — Если потребуется пожертвовать полями ради победы, тут же прикажу их сжечь. Все, чем не можешь пожертвовать, связывает руки. Делает слабым и предсказуемым.

Лошади рысцой бежали на запад, спеша за угасающим солнечным светом.

Вскоре в Челни Форд мы наткнулись на гарнизон. Вернее, нас засекли. Дозорные на сторожевой башне, должно быть, давно заприметили наш отряд, и человек пятьдесят выдвинулось на Замковую Дорогу, преградив путь.

Я подъехал ближе и остановился в нескольких метрах от копьеносцев, выстроившихся в два ряда поперек дороги, наподобие живого ощетинившегося забора. За этой оградой из копий находились солдаты с обнаженными мечами, их прикрывала дюжина лучников, рассредоточившихся по кукурузному полю справа. С противоположной стороны паслось стадо коров, десятка два. Наше появление заинтересовало их, и буренки лениво подались к дороге.

— Защитники Челни Форда, — громко произнес я, — хорошо встречаете. Кто здесь главный?

Макин остановился за мной, остальные братья тоже подтянулись, непринужденно держась в седлах.

Копьеносцы раздвинулись, вперед выступил высокий мужчина, но предпочел далеко не отходить. Явно не глупец. Поверх длинной кольчуги накидка — цвета дома Анкратов. Железный шлем, скорее напоминавший горшок, низко надвинут на лоб. Побелевшими от напряжения пальцами дюжина справа натянула тетиву на луках. Буренки слева следили за происходящим с удовлетворением, продолжая невозмутимо пережевывать жвачку.

— Капитан Коддин. — Ему пришлось повысить голос, поскольку одна из коров издала низкое «му». — Король занят набором наемников на ярмарке в Релстоне. Вооруженным отрядам запрещено въезжать на земли Анкратов. Изложите свое дело. — Он смотрел на Макина в ожидании ответа.

Наплевать, что меня сбросили со счетов по причине малолетства, сейчас как раз самое время прикинуться оскорбленным, да и место вполне подходящее. Кроме того, сразу видно, старый вояка Коддин свое дело знает. Избавить брата Джемта от лишних страданий — одно, лишить жизни старого капитана — совсем другое.

Забрало у меня было поднято, и я воспользовался им, чтобы стащить шлем с головы.

— Отец Гомст! — Я позвал священника, братья, слегка поворчав, подвинули лошадей, пропуская старика вперед. Зрелище, прямо скажем, впечатляющее. Отросшую в клетке бороду он подрезал, но вот седые клочья волос по-прежнему липли к лицу, одеяние настолько грязное, что не определишь, из какой материи пошито. — Капитан Коддин, — обратился я, — знаете ли вы этого священника, отца Гомста?

Брови Коддина поползли вверх, бледное лицо побледнело сильнее, губы сжались крепче. Он походил на человека, который осознаёт, что над ним подшутили, но вот где собака зарыта, определить затрудняется.