Художник и общественная борьба (статьи, заметки, стихи) - Бертольд Брехт

Я знаю, что имеется серьезное предубеждение против агитпропа. Взяв в свои руки театры, мы должны были, конечно, работать для больших театров. Но не было ни малейшего основания для того, чтобы обходить или ликвидировать эту разновидность народного театра, который дал животворные импульсы большим театрам. Таково, во всяком случае, мое мнение, и я за то, чтобы вы обсудили этот вопрос, потому что здесь налицо необходимость, а я думаю, необходимость всегда должна быть у нас решающим фактором.

(Эрвин Штриттматтер. Особенно в деревне имеется такая необходимость!)

ЗАХВАТЫВАТЬ ИНИЦИАТИВУ!

Правда, я согласен с тем, что теперь эти труппы можно было бы организовать на более профессиональном уровне, чем раньше. Но, во-первых, мне кажется, у нас есть специфический недостаток, который заключается в том, что когда хотят что-нибудь организовать, сразу призывно глядят на начальство: пусть сделает министерство! Кое-что из прежнего можно спокойно сохранить - я имею в виду самостоятельность в работе. Это был бы громадный, настоящий прогресс. Вы не должны ждать, чтобы министерства за вас делали ваши революции. (Оживление.) Это, конечно, особая форма немецкого убожества, от которой мы еще не освободились, - привычка смотреть на других: пусть они это сделают или пусть они этого не сделают. А что сделаем мы? Такие маленькие труппы могут в любое время, так сказать, посредством самовоспламенения организоваться во всех театрах республики. Мне не трудно это себе представить; в нашем театре мы можем это организовать за полчаса, значит, могут и в других театрах.

Далее: почему бы этим труппам не заниматься повседневными вопросами. (Г. В. Кубш. В том числе!) Не в том числе, а именно и исключительно ими! Вот опять эта идея: бедных крестьян нужно приучать к большому театру, сперва надо ввести малую дозу, чтобы затем можно было впрыснуть большую порцию "воспитания". Нам в наших театрах следует заниматься не столько воспитанием, сколько перевоспитанием. Это, впрочем, одно и то же: воспитание в форме перевоспитания. У нас вообще, как мне кажется, в основном воспитывающий театр, а нам следовало бы иметь театр перевоспитывающий, это касается и больших театров. А маленькие труппы могут совсем освободиться от очень важных обязанностей больших театров и действительно заняться конкретными делами своих слушателей, их насущными, порой очень маленькими будничными проблемами. Ибо, как известно, существуют не только высокие проблемы. Нам вовсе не обязательно перенимать от буржуазии утверждение, что всегда существуют высокие чувства и низменные чувства, ибо на самом деле всегда существовали только чувства высших и чувства низших. Мы можем здесь действовать вполне "низменно".

Я не знаю, насколько драматурги могли бы и здесь захватить инициативу. Мне думается, могли бы. Сейчас, судя по всему, между драматургами и театрами большая пропасть. Драматурги пишут пьесы и предлагают их театрам; театры месяцами заставляют их ждать и не берут пьес. Во многих городах есть драматурги и есть театры. Драматурги могут, по-моему, объединиться с актерами. В театре есть ведь и актеры, не только директора. Это большое преимущество (оживление), и оно может быть использовано самым различным образом. Можно объединиться, организовать, например, труппу, независимо от дирекции, которая слишком стара, или слишком привязана к оперетте, или слишком заинтересована в выполнении плана и которая непременно хочет ставить "Дон Карлоса". Это очень хорошо, почему бы и не "Дон Карлоса"; но мы говорим сейчас о реальных нуждах. Почему бы драматургам не пойти к молодым актерам? Правда, я знаю совершенно точно, что и молодые и старые актеры, вообще актеры, сейчас очень перегружены. Мы гигантски расширили круг зрителей, и это большое достижение. Мы охватываем гораздо больше зрителей, чем раньше. Это означает для театров громадную работу сверх нормы - дополнительные выступления, порой по два спектакля в день, в очень плохих условиях, без отдыха, недостаточное время для репетиций и т. д. Возможно, перегруженным артистам очень трудно взять на себя еще и эту задачу. Тогда я поставил бы вопрос о том, что вовсе не обязательно все отдавать в профессиональный, театр, что надо попробовать обратиться к самодеятельности. Почему бы и нет?

Маленькие местные труппы могли бы непосредственно быть связаны с местной политикой. Это еще одно очень большое преимущество. Здесь в значительной мере можно было бы опереться на секретарей райкомов, на их знания проблем и трудностей; маленьким труппам было бы легче воспользоваться этим материалом, чем большим театрам. Потому что это гораздо более гибкая, действенная форма. Она может быть непосредственно политической. Превращение в песню происходит гораздо быстрее, чем в пьесу, которая должна быть многоплановой, которая сложна и которая в наше время вообще не может быть написана без применения материалистической диалектики. Вообще ни одна политическая пьеса не может быть написана без применения материалистической диалектики при создании характеров, ситуаций, при разработке основной линии, при оценке функций пьесы и импульсов, которые она вызывает. Малая форма позволяет непосредственно включиться в борьбу. А нам придется считаться с необходимостью борьбы и нам придется когда-нибудь отбросить, побороть свое благодушие вместе с другими мелкобуржуазными устремлениями.

ДРАМАТУРГИЯ В БОРЬБЕ ЗА СОЦИАЛИЗМ

Еще несколько слов. Мы уже говорили об искре, которая тлеет в золе. Я думаю, что уж если мы ищем искры, то мы должны теперь искать искры политического боевого духа. Вопрос стоит так: как нам приобщить драматургию к борьбе за социализм? Вот в чем действительно сложность. Вы мне скажете, что многие пьесы уже отражают проблемы ГДР, что в них уже показывается борьба старого с новым. Вы скажете мне также - и справедливо, - что эти пьесы выступают в защиту нового. Но если вы внимательно к ним присмотритесь, то увидите, что защита эта осуществляется каким-то странным способом: драматург предоставляет поборнику нового как можно большую свободу слова, так что его точка зрения действительно побеждает точку зрения противника. Вы не должны, однако, забывать, что даже при наличии определенной точки зрения борьба вовсе не всегда должна выступать на сцене в боевом облике. Мы должны добиться того, чтобы в публике разгоралась борьба нового против старого. То есть мы должны добиться того, чтобы своими пьесами и своими постановками действительно' расколоть публику. Это нечто совсем иное, нежели то, что теперь обычно происходит. Мы пишем пьесы и ставим их так, что публика рассматривает эту борьбу как борьбу весны с зимой или рыбака с рыбой - то есть как естественное событие. Публика сидит в зале, смотрит на все это " воспринимает новое, скажем, как дождь в воскресенье, а это неприятное явление природы. Это не борьба. Если мы хотим создать боевую сценическую литературу, мы действительно должны многое передумать. Я записал себе об этом несколько строк - не слишком много.

Если мы хотим "художественно-практически освоить" новый мир, мы должны создать живые художественные средства, а старые перестроить. Изобразительные средства Клейста, Гете, Шиллера надо изучать; но их уже недостаточно, чтобы показать новое. Непрерывным поискам революционной партии, которые перестраивают и преображают нашу страну, должны соответствовать поиски в искусстве, такие же смелые и такие же необходимые. Отказываться от поисков означает довольствоваться достигнутым, то есть отставать. Отображение нового - дело нелегкое. Это вопрос воодушевленности новым, знания диалектики и, тем самым, художественных средств. Метод социалистического реализма требует постоянного совершенствования, преобразования, новаторства. Прежде всего он должен быть боевым, и как бойцу ему нужны все виды оружия - все лучшего оружия, все более нового оружия.

12 января 1956 г.

ОТКРЫТОЕ ПИСЬМО НЕМЕЦКОМУ БУНДЕСТАГУ, БОНН

Разрешите мне как писателю высказать свое мнение по внушающему тревогу вопросу о введении воинской повинности.

В годы моей молодости в Германии существовала воинская повинность. Началась война, и страна проиграла ее. Воинская повинность была отменена, но в мои зрелые годы она была введена снова, и разразилась вторая мировая война, куда более кровопролитная, чем первая. И снова Германия -потерпела поражение, причем еще более сокрушительное, и воинская повинность снова была отменена. Преступники, которые ее ввели, были повешены по приговору международного суда, правда, не все, а лишь те, кого удалось поймать. И вот теперь, на пороге старости, я узнаю, что воинскую повинность собираются ввести в третий раз.

Против кого готовится третья война? Против французов? Поляков? Англичан? Против русских? А может быть, против немцев? Мы живем в атомный век, и двенадцать дивизий не могут выиграть войну - однако могут, чего доброго, ее начать. Но возможно ли, чтобы при всеобщей воинской повинности дело ограничилось двенадцатью дивизиями?!