Кукловоды Третьего рейха - Валерий Шамбаров

Ну а сопоставления двух структур оказывались вовсе не в пользу штурмовиков. Они отмечались по всей Германии буйными выходками, драками, скандалами. Рем был гомосексуалистом, окружал себя смазливыми юными адъютантами — репутации СА вкусы начальника никак не способствовали. СС, в противовес штурмовикам, превращалось в элитную организацию. Гиммлер ввел красивую черную форму, придумывал особую атрибутику, ритуалы, символы, чуть ли не религиозные установки. Быть членом СС стало престижно, за год их численность выросла до 2 тыс. человек.

Возрастал и престиж нацистской партии в целом. Декоративная фигура дедушки Гинденбурга, конечно же, не смогла оправдать всплеска германских надежд. Нарастало разочарование. А нацисты объявляли, что они-то готовы удовлетворить чаяния народа. Какие именно? Да какие угодно! Их учение собрало и объединило множество популярных идей и теорий. Например, довоенные теории пангерманизма, превосходства германской расы, необходимости бороться за «место под солнцем». Это было до боли знакомо немцам, на этом воспитывалось не одно поколение! Это было в крови, само по себе вызывало ностальгию по прошлому величию. Немцы привыкли к персональному культу вождей — а Гитлер и это перенял, причем более умело и целенаправленно, чем кайзер Вильгельм II.

Кое-что подправлялось, совершенствовалось. Допустим, антисемитизм в прежней Германии абсолютно не культивировался. Официальной идеологии и пропаганде он был чужд. Наоборот, в ходе Первой мировой войны немцы видели в евреях союзников. 17 августа 1914 г. под эгидой кайзеровского правительства был создан «Комитет освобождения евреев России» во главе с профессором Оппенхаймером. Верховное командование германской и австрийской армий выпускало обращения, призывавшие евреев к борьбе против русских и обещавшие «равные гражданские права для всех, свободное отправление религиозных обрядов, свободный выбор места жительства на территории, которую оккупируют в будущем Центральные Державы». На Украине, в Польше, Прибалтике многие евреи действительно симпатизировали немцам и австрийцам, радушно встречали интервентов. Они становились активными сотрудниками оккупационной администрации, доносчиками, получали всяческие поблажки.

В самой России еврейские деятели, деловые и общественные, сыграли важную роль в подрывных операциях против царского правительства. Но ведь аналогичным образом они повели себя и в Германии! Когда запахло жареным, очень даже крепко приложили руку к падению кайзеровского правительства, к раздуванию революции, подталкиванию империи к капитуляции. В Веймарской республике евреи заняли видные места в социал-демократических правительствах, в рейхстаге, в руководстве большинства политических партий. Они были весьма заметны среди бизнесменов, наживавших состояния на германских бедствиях. Им принадлежала львиная доля средств массовой информации, оправдывающих эти бедствия, окручивающих немцев беспардонной ложью. Им принадлежали увеселительные заведения, опрокинувшие традиции германской морали, выставлявшие на позор немецких дочерей, сестер, жен. Выставлявшие перед теми же еврейскими спекулянтами и их партнерами. Могло ли это способствовать добрым чувствам со стороны немцев?

Когда в выступлениях нацистов зазвучали антисемитские ноты, их слушали с восторгом. В общем-то, теории о высшей и неполноценных расах нацизм черпал из оккультных теорий «четырех лун», «льда и пламени» и др. [97] Но Гитлер и Геббельс доработали эти заумные теории по-своему. Упростили до предела, свели к самым примитивным схемам. Таким, чтобы были понятными каждому обывателю. Ты — ариец, и этого уже достаточно, чтобы гордиться! Ты высший, лучший, все остальные ниже и хуже тебя! Хотя с мало-мальски строгой научной точки зрения подобные трактовки не имели под собой ни малейшего основания. Мало того, они бессмысленны. Потому что ни один народ не может существовать, так или иначе не смешиваясь с другими народами. А уж германская нация подверглась на своем историческом пути особенно сильному смешению.

В X–XII вв. немцы покоряли соседние славянские племена. Из германизированных славян составилось население Пруссии, бассейна Эльбы, Силезии, Австрии. А в 1618–1648 г. Германию страшно опустошила Тридцатилетняя война — 30 лет по ее землям бродили чужеземные армии и наемники, резали всех подряд. Немецкие княжества потеряли от трети до трех четвертей жителей. После подписания мира мертвые города и деревни заселяли те же демобилизованные наемники: финны, швейцарцы, шотландцы, итальянцы, поляки, французы, испанцы. Занимали пустые дома, где погибли хозяева. Женились на маркитантках и проститутках, бродивших вместе с армиями, или на выползавших из укрытий немках, которых не успели дорезать. Кроме солдат, в это же время, в 1648 г., в Германию хлынули с Украины и Польши массы еврейских беженцев — спасались от повстанцев Богдана Хмельницкого, истреблявших их. А курфюрст Бранденбурга, чтобы заселить пустые земли, зазывал цыган. Все эти переселенцы смешивались, и в XVII в. немецкий народ рождался заново из самого разнообразного сброда. Но нацистские авторы в такие «мелочи» не вдавались, а обывателю очень нравилось принадлежать к «нордической расе». Хорошо звучало, ласкало слух и самолюбие.

Но в 1920-х были чрезвычайно модными и коммунистические учения. Что ж, Гитлер учел и эту особенность. Столь популярные установки он тоже взял на вооружение! Ведь не зря же его партия называлась национал-социалистской! Нацизм даже рекламировался как более совершенное «продолжение» коммунизма. Гитлер рассказывал приближенным: «В молодости, находясь в Мюнхене вскоре после войны, я не боялся общаться с марксистами. Я всегда считал, что всякая вещь для чего-нибудь пригодится. И к тому же у них было много возможностей развернуться по-настоящему. Но они были и остались мелкими людишками. Они не давали ходу выдающимся личностям. Им не нужны были люди, которые, подобно Саулу, были бы на голову выше их среднего роста. Зато у них было много жидишек, занимавшихся догматической казуистикой. И поэтому я решил начать что-то новое…».

Суть своей «реформы коммунизма» фюрер изложил в разговоре с Раушнингом: «Я не просто борюсь с учением Маркса. Я еще и выполняю его заветы. Его истинные желания и все, что есть верного в его учении, если выбросить оттуда всякую еврейскую талмудистскую догматику». Раушнинг возразил, что в этом случае получится большевизм российского образца. Гитлер его поправил: «Нет, не совсем. Вы повторяете распространенную ошибку. Разница — в созидательной революционной воле, которая уже не нуждается в идеологических подпорках и сама создает себе аппарат непоколебимой власти, с помощью которого она способна добиться успеха в народе и во всем мире» [105]. Таким образом, марксизм-ленинизм Гитлер постарался довести до «логического завершения». Отбросил «идеологические подпорки», отмел фразеологическую шелуху, а оставил лишь главное — борьбу за власть.

Во многих отношениях нацисты были близки коммунистам. Пункт 17 программы НСДАП предусматривал национализацию промышленности и банков, аграрную реформу с безвозмездной экспроприацией собственности. Геббельс в публичных речах неоднократно заявлял о глубоком родстве национал-социализма и большевизма. Причем именно российского большевизма — немецких коммунистов он уличал в отступлении от революционных принципов, в предательстве интересов бедноты, а социал-демократов укорял в забвении марксизма. Ярко выраженной левой ориентации придерживались такие видные нацисты, как идеологи партии Отто и Грегор Штрассеры, вожди штурмовиков Рем, Хайнес, Эрнст, крупные региональные руководители — Кох, Кубе, Брюкнер, Келер. Да и сам Гитлер преемственности не скрывал. Он говорил: «Я всегда учился у своих противников. Я изучал революционную технику Ленина, Троцкого, прочих марксистов. А у католической церкви, у масонов я приобрел идеи, которых не мог найти ни у кого другого».

Кстати, в 1920-х годах в Германии выявить разницу между коммунистами и нацистами было вообще сложно. Обе партии боролись за голоса избирателей. Обе сочетали парламентскую и газетную пропаганду с хулиганством и мордобоем. Одна формировала отряды штурмовиков СА, другая — отряды штурмовиков «Рот фронта». Обе партии провозглашали, что борются за интересы рабочих. Но ударную силу у обеих составляли профессиональные функционеры и вовлекаемые ими люмпены, шпана. В данном случае характерен пример с Хорстом Весселем, автором нацистского гимна. Он был сутенером, собрал из своих приятелей отряд «Штурм-5» и в кровавых потасовках одержал верх в одном из злачных кварталов Берлина, который прежде контролировался коммунистами и считался их «вотчиной». А убит был в феврале 1930 г. в драке с Альбрехтом Хелером — тоже сутенером, но активистом компартии. На похоронах Хорста Весселя Геббельс заявил, что он погиб «за Гете, за Шиллера, за Канта, за Баха, за Кельнский собор… Мы вынуждены драться за Гете пивными кружками и ножками стульев, но когда придет час победы, мы снова раскроем объятия и прижмем к сердцу духовные ценности».