И только лошади летают вдохновенно - Екатерина Кастрицкая

Мне было жутко интересно, как Рыжуль отнесется к «большой» воде — живя на даче, конь наотрез отказывался заходить в речку. Озеро тоже было воспринято с некоторой опаской, но я все же уговорила его намочить передние копыта и на первый раз посчитала программу выполненной. А второй раз, поскольку образовались свободные руки в лице гостей, было решено, с разрешения владельца, за компанию прихватить и Гонга, тем более, по слухам, купаться он любил.

Слухи не обманули. Увидев воду, Гошка ломанулся в озеро как танк, начал плескаться, а потом, изображая морское чудовище, с шумом нырнул, практически полностью скрывшись под водой.

Увидев, что купание — это совсем не страшно и даже местами вполне приятно, к новоявленному тюленю присоединились и Рыжуль с Арабеской. Так они и купались втроем, поднимая целые фонтаны брызг.

С тех пор походы на озеро стали нашим излюбленным развлечением в жаркие летние дни.

Наши прогулки в поля летом становились все более продолжительными и свободными. И они же дали мне возможность взглянуть на Рыжулина по-новому и ценить его еще больше.

Во-первых, моя осторожная и робкая лошадь начала защищать нас от собак! Однажды в роще нас вздумала облаивать какая-то овчарка. Хозяйка ничего сделать не могла, а Рыжулька начал изрядно волноваться, и я, видя, что он вот-вот стартанет в сторону дома, предприняла отчаянную попытку избежать этого, развернувшись в сторону собаки и с возгласом «Ату ее», — направив Рыжулина прямо на агрессора. Собака, не ожидавшая такого поворота событий и растерявшись, тут же ретировалась. А Рыжуль мгновенно оценил преимущества нового стиля поведения. Во всяком случае, если вдруг во время наших вылазок какая-то собака пыталась предпринять атаку на нас, мой «боевой конь» разворачивался и, вместо того, чтобы спасаться бегством, бодро рысил в ее сторону. Собаки подобной наглости не выдерживали и предпочитали не связываться.

А во-вторых, я зауважала лошадь еще больше. Дело в том, что во время наших прогулок, поскольку Рыжуль передвигался свободно, я всячески избегала встреч с прокатом, полагая, что табунный инстинкт все же вполне может себе взять верх над врожденной интеллигентностью и привитыми манерами. Но однажды критический момент все же прозевала.

Рыжуль пасся на одном из излюбленных полей, а я, сидя рядом, читала книжку, как вдруг конь напрягся, вскинул голову и стал напряженно всматриваться вдаль. Я оторвалась от книги и, проследив за его взглядом, похолодела. Совершенно в пределах нашей видимости, отвратительно близко, по краю поля галопом двигался прокат. А на моем коне не было даже недоуздка.

Абсолютно не надеясь ни на что и понимая, что удержать «голую» лошадь в случае чего нет никаких шансов, я осторожно подошла к нему, обхватила руками за шею и умоляюще прошептала:

— Рыжулька, пожалуйста, останься со мной. Пожалуйста…

Рыжуль взглянул на меня непонимающе и раздраженно, как на надоедливую муху, мол, кто это еще под ногами путается, но с места не сдвинулся и только следил за удаляющимися лошадьми взглядом. А как только они скрылись из поля зрения, шумно вздохнул, осторожно высвободился из моих объятий и снова опустил голову в траву, словно никаких лошадей там и не было.

Символ (история еще одной лошади)

17.08.2007 г.

Вчера я узнала, что он умер. И не могла поверить. Пока безуспешно дозванивалась хозяйке, а потом шла к ней домой — туда, где он провел последние месяцы жизни — до последнего надеялась, что это просто чей-то дурацкий розыгрыш. Проходила мимо левады, где еще остались его следы — и надеялась, что вот сейчас встречу Иру, счастливую от того, что он наконец с ней, она же так долго за это боролась! Ведь так не бывает, просто не может быть! Не может быть, чтобы после стольких лет мучений было отпущено всего 8 месяцев нормальной жизни, которая оборвалась вдруг, так страшно…

… И люди, и животные делятся для меня на две категории: те, мимо которых проходишь и забываешь, и те, кто цепляет, не отпуская больше никогда. Не важно, чем. Это со всеми по-разному, но и с людьми такими, и с животными ты уже не расстаешься никогда.

Он был из тех, кто цепляет. Причем ничего особенного в нем на первый взгляд не было, по крайней мере, для меня. Обычный, не слишком крупный гнедой конь с немного провисшей спиной и грустными глазами. А еще он дружил с Рыжулей…

Собственно, я впервые увидела его тогда же, когда и Рыженького. «Осторожно! — предупредила его хозяйка. — Он не любит незнакомых людей и может укусить!» Но я уже протягивала к нему руку. А гнедой шумно вздохнул и… вдруг лизнул меня. Так мы и познакомились.

Оглядываясь назад, я вижу, что знала его совсем недолго. Меньше года из полутора десятков лет его жизни. Но пережили вместе много. А потому чужим он никогда не был. Всегда гугукал при встрече, облизывал руки в деннике. А однажды Ира предложила: «Не хочешь съездить на нем в поля?» Я согласилась. И впервые поняла, что значит, когда лошадь действительно помогает, чувствует тебя, прощает ошибки и старается поддержать.

А ему самому было очень плохо. Эмфизема сжирала его легкие, и на всю конюшню порой раздавалось свистящее дыхание. Однажды он просто упал в леваде и остался лежать, с трудом дыша. По счастью, на конюшне тогда оказался мой знакомый — правда, не ветеринар, а человеческий врач. И мы успели его спасти.

Когда Ира попала в больницу, он на неделю оказался заперт в деннике. Главный арендатор конюшни наотрез отказалась выводить его на улицу и отбивать денник, и мы тайком, когда оставались одни, проветривали конюшню и делили на двоих привезенную на нашем «жигуленке» для Рыжули траву.

Потом мы ушли, а он остался. С Ирой мы не общались. Потому что был конфликт с главными арендаторами конюшни, в котором она вроде как безоговорочно нас поддержала, а потом заняла позицию нейтралитета. Я расценила это как предательство, хотя и понимала, что она просто боится за лошадь. Боится, что его могут отнять. «Пойми, они и так это сделают, когда ты исчерпаешь свою полезность!» — незадолго до нашего отъезда сказала я. — «Тебе все равно придется за него бороться!» Она промолчала… И до меня доходили только слухи, что зимовал он в дырявом дощатом сарае, где у двух других лошадей даже не убирался навоз. Что ему очень плохо, а Ира ничего не может сделать…

А потом… потом раздался звонок: «Нам нужна твоя помощь. Пожалуйста…»