Империя храмов - Маркус Кас

Как и любой устав, кодекс состоял из невероятного количества воды и повторений. Ещё и божественной воды и повторений. Обманчиво скромный размер скрывал мелкий шрифт.

Но удар по лбу внушил мне должный трепет и мне удалось прочитать всё нужное между строк.

Половину я не понял из-за неизвестных мне определений. Для каждого «спецподразделения» тут был свой раздел. Хранители, оракулы, защитники, инквизиторы и экзорцисты. Из замороченного языка кодекса понятно было лишь то, что названия эти возникли логично. Но стоят за ними не самые очевидные вещи.

Например, инквизиторам было нельзя использовать свои способности, не будучи «призванным». То есть не на задании, как я понял. В общем, просто так в голову лезть нельзя. Радовало, но не гарантировало, что превышения полномочий не будет.

Кроме первых двух страниц, где писалось о том, что все мы братья и должны любить ближнего, в остальном шли запреты. Сначала общие, для всех обителей. Затем для адептов, потом для служителей, а уже в конце для подразделений.

Шляться ночами за пределами здания было запрещено. Внутри — можно, авторы подумали о тех, кто ночами любит заседать в отдельных помещениях, раздумывая о космосе. Вроде как и с оговоркой «мыслей о делах всеблагих и благодарности им» можно и по парку прохаживаться. Я запомнил, на всякий случай.

Ну да по поводу этого запрета уже ясно. Там целая дорога протоптана от обители. И дверь незапертая.

Как нельзя сквернословить, я тоже наслушался. Особых отметок по поводу брата Глеба я там не нашел, так что и с этим пунктом ясно. Не думаю, что стоит настоятеля называть колобком вслух. Но можно не изливаться сложной речью.

Увечьям, нанесению вреда различной степени тяжести и «несчастным» случаям выделялась всего одна страница. Написано было очень пространно. Вроде как и нельзя, но дети богов порой могли не справиться со своей силушкой.

Мол, вся магия от богов, пришибло кого ненароком, на то их воля. Но наглеть нельзя. Потому что при подозрении злого умысла прямая тебе дорога к инквизиторам. А им не соврешь. Живые детекторы лжи вычисляют на раз и наказание…

На усмотрение настоятеля. Если решение настоятеля не устроило, можно обратиться к великому магистру, а после — к самому императору, как главе церкви.

Перечитывал, отчаянно борясь со сном, я несколько раз. Выучить наизусть и закрепить в голове, гудящей от недосыпа, было нереально. Ну теперь я хоть знал, где мне найти кодекс.

Когда прозвучал утренний колокол, я опять задремал, но добычу в этот раз держал крепко.

Сигнал к подъему и началу завтрака поднял на ноги. Есть хотелось уже ощутимо, но больше всего хотелось переодеться. Две ночи валяния по земле и день на солнцепеке превратили и без того хлипкую одежду в нечто непотребное.

Согласен рискнуть шкурой и пройти ритуал пробуждения только для того, чтобы мне выдали чистую форму.

С Карлом я столкнулся на входе в душевые. Он обрадованно сказал, что подождет меня, чтобы вместе пойти на завтрак. Мне хотелось встать под струи воды прямо как есть, но я побоялся, что одежда растворится от воды и придется голым пробуждаться.

Так что я просто освежился и почистил, как мог, рубашку со штанами. И постарался их не нюхать. Ничего, недолго осталось. Будут мне и сорочки на заказ и нормальные трусы с носками. Последних, кстати, у меня вообще не оказалось.

Из какой дыры притащил меня сюда брат Еврипий и почему, оставалось тайной.

— Сегодня будет великий день! — озвучил свои надежды Карл, пока мы шли в столовую. — Вот бы нас в одну команду поставили, да? Ой, извини. Но было бы хорошо…

Против него в команде я не возражал. Обучению поддается, а с такими размерами и прокачкой может стать весомым аргументом. Если уж тот мелкий таким шустрым оказался. А ведь он сознался, что слабый.

Пожалуй, если сложится, то будет у него позывной Аргумент. Привычка давать клички настолько укоренилась у меня на подкорке, что я делал это на автомате. Хотя половине присутствующих в столовой, можно было дать одну. Понторез.

Понторез дрищавый, понторез прыщавый, понторез тощий, понторез оглобля… Я мысленно отрывался, пока шел за Карлом к дальнему столу. Ловил презрительные взгляды и напрягал извилины, подыскивая подходящий эпитет. О, вот этот бочковый понторез.

Ладно, девушка ничего такая. К прекрасному полу претензий вообще не будет. Особенно обладательнице таких красивых синих глаз. Или вот тех белоснежных кудрей.

Редкие носительницы прелестей сбили меня с воинственного настроя, так что уселся завтракать я спокойным. Мы с Карлом успели набить животы.

Завтрак нам подали с туманных берегов Альбиона, в лучших британских традициях. Хорошо прожаренная яичница, хрустящие ломтики бекона, кусочки колбасы, жирные и сочные колбаски, томаты с грибами и драники. Это у них там мудрено — хашбрауны, для меня они всегда будут драниками. От такого праздника вкуса я заурчал в такт живота. Вот это я понимаю отличное начало дня здорового мужика.

Бутерброд в виде щедрого ломотя свежего хлеба и ветчины, толщиной с палец, я оставил к чаю.

Тут то перед нами и предстал Ростовский. Вид он имел всё ещё бледный, но решительный. О чём с ходу и заявил:

— Вот вам и конец, деревещины.

Я перевёл взгляд с бутерброда на княжича, потом обратно. Вздохнул, тихонько рыкнул и резко поднялся.

— Руку сломаю, — сообщил я ему хмуро. — Тебе — сразу правую.

Глава 8

Будущий великий инквизитор растерялся настолько, что стал похож на нормального парня. С лица смыло высокомерную гримасу, глаза наполнились обидой. Вот-вот заплачет.

— Ч-ч-чего? — от неожиданности он начал заикаться и попробовал собраться: — В смысле, ты чего, мне угрожаешь?

Как бы грозно он не старался это сказать, голос не послушался и вопрос он пропищал. Так, человеческое в нём ещё не атрофировалось, но заниматься его воспитанием…

По идее, мы тут все будущие коллеги. И встречаться придется не только во время учебы, но и после. Врезать бы ему хорошенько, да потом