Смертельное шоу - Игорь Христофоров

-- Какой поселок?.. Ты же из города родом...

-- Да, из Прокопьевска. Понимаешь, все шахтерские города одинаковые. Они из поселков состоят. Которые вокруг шахт. Собралось когда-то десять-пятнадцать поселков в одну кучу -- их городом и обозвали. А потом уж центр отстроят, памятник, как положено, Ленину поставят... А вот там что? За той дверью?

-- Слушай, посиди спокойно!.. Телок хочу посмотреть...

Зеленая дверь, тайну которой не открыл Роберт, сама решила показать свои секреты Саньке. Она резко распахнулась, и из нее потянулась к центру зала цепочка девушек. Платья, мини-юбки, брюки, ножки в колготках слились в один яркий, шибающий в ноздри дурманом духов поток и сразу родили аплодисменты. Хлопали парни за столиками, бритоголовые мужики у стойки бара, хлопало странное создание с фиолетовыми волосами, выводившее девушек к помосту с шестом. Захлопал и Санька, хотя вовсе не хотел этого делать. Возможно, и все другие люди не хотели этого же, но что-то возникло в сумеречном, утыканном витой проволокой сигаретных дымков зале и заставило их бить ладонями о ладони.

-- Децибел! -- удивленно вскрикнул Санька, когда создание с растрепанными фиолетовыми волосами обернулось к столикам.

-- Ты его знаешь?

Широченный стакан с коричневой пленкой виски на дне завис по пути к губам Роберта.

-- Я его видел один раз... В офисе у шефа. Он так бежал, что чуть

не сбил Лося.

-- Бежал?

Стакан упрямо висел в воздухе. Казалось, что если он останется в таком состоянии еще минуту, то пленка виски взлетит из него и повиснет над столиком.

-- Ну да, бежал. А что?

-- Децибел если не ди-джеет, то ходит как сонная муха. Может, ты путаешь?

-- У него тогда джинсы еще такие яркие были. Я ни разу подобных не видел.

-- Да?.. Ну, ладно. Мало ли что привидится...

Стакан все-таки скользнул к губам Роберта и отдал им то, что так долго выдерживал в дымном воздухе клуба.

-- Ты рубай, -- крякнув, посоветовал Роберт. -- Нам после телок выступать. Про кнопку не забыл?

-- Нет, не забыл. А что это? -- показал на непонятную смесь в блюдечке перед ним Санька.

-- Кожа с пятки негра.

-- Серьезно?!

-- Да ну тебя! Тормозной ты какой-то! В шутки не въезжаешь... Это ломтики лосося, вымоченные в джине и смешанные с салатом, креветками и кусочками дыни. Двадцать баксов, между прочим, стоит, а ты нос воротишь. Рубай смело, поноса не будет...

-- Господа! Начинаем наш стрип-конкурс! -- подпрыгнул на одном месте Децибел.

Пестрая рубашка и полосатые -- синее с белым -- штаны делали его похожим на негра. Правда, у негров не бывает фиолетовых волос. Впрочем, у белых -- тоже.

-- Представляю девушек!

Он змеей заизвивался вокруг них. Имена выкрикивал только тогда, когда успевал прощупать их талии, плечи, а у кого-то и ягодицы. Чудилось, что он не знал, как зовут девушек, а отыскивал их имена в складках юбок, блузок и платьев.

Претенденток на призовые пятьсот долларов оказалось немного -- всего восемь. Во всяком случае, когда они шли гуськом по проходу между столиками, Саньке померещилось, что их не меньше двадцати.

Подцепив на вилку что-то мягкое и больше похожее на кусочек мокрой ваты, чем на лосося или креветку, он отправил эту вату в рот, проглотил и ничего не ощутил. Возможно, для кого-то это считалось едой. Но только не для сына шахтерского поселка, выросшего на картошке в мундире и черном хлебе.

-- Номер восемь -- Венер-р-рочка! -- прокричал Децибел, и Санька невольно вскинул глаза от салата.

-- Так это ж...

-- Молоток! -- похвалил его Роберт. -- Узнал шефову соску?

-- А мне... мне Андрей сказал, что она теперь петь будет.

-- Значит, слушай внимательно: про Андрюху забудь -- это раз, его в группе больше нет, а к Венерке привыкай -- это два. Скоро будешь с ней в паре петь. Ее голос надо поддержать твоим. Она все ноты путает. Кстати, стриптиз она выиграет...

-- Откуда ты знаешь? -- удивился Санька.

-- Да ну тебя! Тормозной ты какой-то! Как гиря!

-- Итак, конкурс любительниц стрип-шоу начинается! -- крикнул так Децибел, будто глотку вывернул.

Санька впился глазами в освещенный круг у шеста на подиуме и от стыда чуть не упал под столик. В круг нырнуло что-то оранжевое, а когда оно развернулось, то оказалось, что это первая из девушек. На ней уже ничего не было, если, конечно, не считать банта-цветочка в рыжей прическе, и Санька так и не понял, какой же это стриптиз, если девушке уже нечего снимать. А девица, вращаясь вокруг шеста, оплетая его ногами, а то и вскидывая их, как прыгунья в высоту перед планкой, сорвала такой шквал мужских аплодисментов, что ладони Саньки тоже кинулись друг к дружке.

-- Кор-ряга! -- остановил их Роберт. -- Ей только в концлагере с такими ребрами выступать!

Следующая претендентка возникла после исчезновения первой. На ее упругих формах издевательски сидел купальный костюм. Если бы ей дали в руки серп и заставили его вытянуть вверх, над головой, то можно было подумать, что это сошла с пьедестала памятника у бывшей ВДНХ колхозница. Покачав всем, что у нее только качалось, она вышла из круга, и Санька чуть не прыснул смехом от вида вытянувшейся физиономии Роберта.

-- Лахудра! -- проскрипел он зубами. -- Таких убивать надо! На хрена мне ее упаковка! Мне товар посмотреть хочется!

Третья девица, словно услышав его стон, станцевала что-то похожее на стриптиз. Но до округлых форм колхозницы в купальнике она не дотянула, и кислота с лица Роберта стекла медленнее, чем хотелось ему.

Когда дошла очередь до Венеры, он сплюнул прямо в проход между столиками и по-сержантски строго приказал Саньке:

-- Топай за мной! Надо занимать точку перед исполнением.

Они пробрались вдоль стены за ширму, стоящую в глубине подиума. Санька по очереди поздоровался с Игорьком, Виталием, чуть коснулся тут же выскользнувших пальцев Аркадия и вздрогнул от неожиданного свиста.

Роберт выглянул из-за ширмы, первым рассмотрел сценку и на правах единственного свидетеля пояснил:

-- Я же сказал, Венерке "бабки" достались! А она даже трусы не сняла... О-о! А мужики свистят, требуют, чтоб второй телке дали! Дубье!

Не сдержавшись, Санька тоже шагнул из-за ширмы. В желтом конусе света подпрыгивала Венера. Бесчисленные точки пыли кружились вокруг нее, как комары. Санька видел ее только со спины и почему-то не верил, что это Венера. В приемной Золотовского она выглядела неприступной богиней. Неожиданно она обернулась, и он увидел ее малиновое лицо. Оно было насквозь пронизано счастьем. Вряд ли из такого моря света она разглядела Санькино лицо, но ему снова стало стыдно, и он перевел взгляд вправо.

Рядом с Венерой стоял седой мужчина. Костюм сидел на его плотном теле, будто нарисованный. Когда он повернулся к Венере и, поздравляя ее, сунул в пальчики конверт, Санька не сдержал вопроса.

-- Кто это? -- спросил он затылок Роберта.

-- Хозяин клуба. Серебровский Леонид Венедиктович.

Столь уважительный тон от Роберта Санька услышал впервые. Можно было подумать, что Роберт на время забыл, что он -- плейбой.

-- Серебровский -- это псевдоним? Как у шефа?

-- Это настоящая фамилия, -- не меняя тона ответил Роберт.

-- А сейчас перед вами выступит супер-группа "Мышьяк"! -- взвизгнул вынырнувший из толпы в свет Децибел.

Его рука заученно легла на голую талию Венеры и медленно поползла ниже, к марле трусиков.

-- А также их новый лидер Саша Весенин! Слушайте шлягер "Воробышек"!

-- Ну чего одеревенел! -- зашипел сбоку Аркадий. -- Пош-ш-шел!

Санькины пальцы с хрустом обжали трубку радиомикрофона. Он выдохнул все, что было в легких, словно именно эти граммы воздуха не давали ему возможность сдвинуться с места, и шагнул в круг света.

Ни Децибела, ни Венеры там уже не было. Свет растворил их, и Саньке на мгновение стало страшно, что и он исчезнет точно так же в этом желтом, горячем, рождающем так много пыли.

С гитарного перебора пошла "фанера", и он еле успел вскинуть микрофон к губам.

-- Во-о-о-робышек-во-о-оробышек! Нахохлилась опять! -- взревел где-то под потолком незнакомый голос.

Санька открывал строго по тексту пересохший рот и никак не мог понять, кто же это поет.

-- Хорошо отмикшировал, -- шепотом прохрипели за спиной.

Слова принадлежали то ли Игорьку, то ли Виталию, изображающих непосильную работу бас-гитариста и клавишника. А может, они вообще принадлежали Санькиным слуховым галлюцинациям. Но только после них он понял, что осталось от его голоса, записанного в студии.

Рыхлый толстяк добавил в него басовых частот, и песня зазвучала по-мужицки грубо, вызывающе. Возможно, звукорежиссеру именно такой привиделась манера исполнения песни, но Саньке вдруг стало нестерпимо стыдно. Еще более стыдно, чем при виде голых девиц.

Когда чужой, с блатными интонациями голос, прогнал припев, Санька вспомнил, что нужно нажать кнопку на микрофоне. Скользкая, как по стеклу плавающая подушечка указательного пальца еле отыскала клятую кнопку. Вдавив ее с брезгливостью, будто это и не кнопка была, а сидящий на микрофоне таракан, Санька спрыгнул, как и учил Аркадий, с подиума и направил пористую грушу в сторону стойки бара.