Мент и бомжара (сборник) - Виктор Пронин

– А как его признаешь – вместо лица обгорелая корка. По одежде тоже ничего не скажешь… Одежки-то на нем, можно сказать, и не осталось. Видишь – нечто тлеющее.

– А как узнали, что кто-то на площадке пылает?

– Был звонок дежурному… Вот в эту дверь он скребся, может, хозяин и позвонил.

– Так что же здесь все-таки произошло? – спросил Зайцев уже с легкой досадой. – Ведь не может же человек вот так просто на ровном месте вспыхнуть в пять утра?

– Вопрос, конечно, интересный, – протянул оперативник. – Но боюсь, капитан, что отвечать на него придется все-таки тебе. Что я могу сказать… Входные двери, и одна, и вторая, на кодовых замках. Я проверил – замки срабатывают хорошо, надежно. Случайных, чужих людей здесь быть не может. Время раннее, спокойное время. Все маньяки, насильники, алкоголики, грабители уже спят, обессилев от своих похождений. Этот мужик загорелся совсем недавно, от него еще дымок поднимается… То, что людей нет, странно, конечно, но любопытные были, я их сам разогнал, чтобы под ногами не путались… Думаю, жильцы перезвонились и затаились. Мой напарник, Семенов, ты его знаешь, шустрый малый, обходит квартиры – все ли на месте, нет ли где недостачи в жильцах… Придет – доложит. Думаю, где-то обязательно должно обнаружиться, что одного собутыльника не хватает.

– Если я к тебе сейчас поднесу зажигалку, – медленно проговорил Зайцев, – ты же не вспыхнешь?

– Вспыхну, – твердо сказал оперативник. – Но только внутренне. От гнева вспыхну.

– От гнева так не горят, – рассудительно проговорил Зайцев и, подойдя к двери, на которой остались черные полосы от пальцев погибшего, нажал на кнопку звонка. Через некоторое время послышалось глухое щелканье замков, дверь медленно приоткрылась – на пороге стоял полноватый, румяный хозяин в длинном халате. На Зайцева дохнуло запахом духов – хозяин уже успел побриться. – Здравствуйте, – сказал Зайцев. – Вы здесь живете?

– Если это можно назвать жизнью, – печально улыбнулся мужчина.

– Вы знаете этого человека? – Зайцев кивнул куда-то себе за спину.

– Нет! Откуда!

– Он не живет в вашем доме?

– Трудно сказать… Не исключено.

– Почему он ломился в вашу дверь?

– Я даже не знал, что он ломился в мою дверь. Ах, вы об этом, – хозяин только сейчас увидел черные полосы на двери. – Скорее всего, моя дверь просто подвернулась, ближе оказалась… В таком состоянии можно ломиться куда угодно…

– И вы не знаете, что здесь произошло?

– У меня, знаете ли, хорошая звукоизоляция. Второй этаж – шумный этаж… Молодежь много пьет, громко смеется, поздно расходится…

– Поздно – это как?

– Пока не засну, – улыбнулся хозяин. – На подоконнике, между этажами, у них место встречи, которое, видимо, изменить уже никому не удастся. Вот я и позаботился, чтобы моя дверь была с хорошей звукоизоляцией.

– И у вас нет никаких соображений по поводу того, что произошло этим утром?

– Никаких, – покачал головой мужчина, глядя Зайцеву в глаза. И капитан понял – соображения у того все-таки есть. И еще понял Зайцев – мужчина не только побрился, но и выпил стопку-вторую.

– Ну, что ж… Тогда до скорой встречи.

– Мы еще увидимся?

– Конечно. Из всех дверей он все-таки выбрал вашу.

– Посмотрите на него! Он же горел! Ничего не соображал! – воскликнул мужчина, потеряв всю свою невозмутимость.

– Но именно ваша дверь чем-то его привлекла, – улыбнулся Зайцев. – У вас, простите, рабочий день в котором часу начинается?

– В десять! И что из этого следует?

– Вот видите, в десять… А вы в половине шестого уже побриты… Куда торопитесь?

– Под моей дверью труп лежит! – неожиданно тонким голосом прокричал хозяин. – Я не только побрился, я и рюмку водки хлопнул!

– Это правильно, – одобрил Зайцев и позволил наконец хозяину закрыть дверь.

Время шло, за окнами начало светать, на фоне бледного неба появились контуры соседних домов, в некоторых окнах вспыхнул свет, а положение не становилось проще и понятнее. Вернулся с обхода по квартирам опер Семенов и доложил то, о чем Зайцев уже догадывался – все жильцы двенадцатиэтажного дома оказались в наличии, спокойно спали в своих кроватках, досматривали сны каждый в меру своей испорченности. А если кто и отсутствовал, то по уважительным причинам, не вызывающим подозрений – командировка, отпуск, ночная смена, загул с однокашниками, которые звонили каждые полчаса и докладывали, что их друг Леха жив, здоров, прекрасно себя чувствует и даже хорош собой. Домочадцы ворчали, но только для виду, звонки-то были утешительные, все-таки жив Леха, и вот-вот позвонит в дверь, хмельной и румяный.

Оперативники обшарили сгоревшего гражданина, нашли остатки паспорта и… И больше ничего. Ни кошелька, ни денег, ни колечка-цепочки-кулончика на погибшем не оказалось. То ли ограбили его перед тем, как поджечь, то ли из осторожности он ничего с собой в ночные свои прогулки не брал. Паспорт требовал пристального изучения экспертов, просто вот так что-то разобрать в нем было невозможно, обгорел паспорт со всех сторон. Только по номеру, если таковой обнаружится хоть на одной странице, можно будет что-нибудь установить.

Зайцев, выслушав Семенова, спустился на лестничный пролет и остановился у большого окна с широким подоконником. И пол на этой промежуточной площадке, и сам подоконник были уставлены пустыми бутылками, усыпаны окурками, пивными пробками. Острым и многоопытным взглядом рассмотрел Зайцев и небольшой шприц в самом углу.

– Суду все ясно, – пробормотал следователь и поднялся на площадку, где над обгоревшим трупом все еще поднимался слабый, прозрачный дымок. – Слушай меня, Семенов, – обратился он к оперативнику. – Сейчас ты садишься в мой «газик» и, не снижая скорости, мчишься в наше общежитие. Знаешь, где это?

– Я живу там! – почему-то обиженно воскликнул Семенов.

– На втором этаже, в двести пятой комнате обитает человек по имени Ваня…

– Это бывший бомжара, что ли?

– Почему же бывший! – на этот раз возмутился Зайцев. – Бомжи не бывают бывшими. Так вот… Ты хватаешь его, в чем застанешь, и срочно сюда. Город еще спит, дороги свободные – через двадцать минут будешь здесь вместе с Ваней. Вопросы есть?

– Через тридцать минут, – уточнил оперативник. – Бомжаре одеться надо… Не привезу же я его в простыне!

– Тоже верно, – пробормотал Зайцев. – Засекаю время. Заметь, не я сказал, что ты вернешься с Ваней через полчаса. И еще… – Закончить свою мысль Зайцев не успел, поскольку внизу за оперативником Семеновым уже хлопнула дверца «газика».

Ваня неслышно поднялся на площадку через двадцать восемь минут.

– Здравствуй, капитан, – сказал он Зайцеву, который, безутешно подперев кулаком щеку, сидел на нижней ступеньке лестничного марша. – Что новенького в жизни?

– А, Ваня, – Зайцев поднялся. – Как видишь…

Ваня подошел к обгоревшему трупу, присел на корточки и некоторое время молча рассматривал то, что осталось от человека.

– Он ведь не из этого дома? – спросил Ваня, поднимаясь.

– Как догадался?

– Уже родня бы вокруг стояла… А если никого нет… Как же он, бедолага, попал сюда? Входные двери, как я заметил, с замками… Может, он и сгорел не здесь?

– Здесь, – твердо сказал Зайцев. – Еще дымится…

– Это не он, одежка тлеет.

– И еще… Видишь на двери черные полосы от его пальцев… Он, уже догорая, пытался достучаться в эту дверь… И по двери соскользнул вниз, на пол… Вот и остались полосы…

– Здесь и на кнопке звонка черные следы, – добавил Ваня. – Он звонил, видимо… Но ему не открыли. Увидели в глазок что-то страшное и отшатнулись в ужасе… А что они могли увидеть… Обгорелое человеческое лицо… Кто угодно отшатнется, – продолжал бормотать Ваня, в который раз обходя вокруг тела. – А ты бы, капитан, открыл?

– Да, – помолчав, ответил Зайцев. – Но сначала передернул бы затвор на пистолете.

– Это правильно, – ответил Ваня и спустился по лестнице на промежуточную площадку. Зайцев последовал за ним. Следователь не делился своими наблюдениями, предположениями, он просто молча последовал за Ваней и остановился в двух шагах, когда тот подошел к подоконнику. – Красиво жить не запретишь, – пробормотал Ваня, осматривая следы вечернего пиршества. И, не обращая внимания на Зайцева, принялся все бутылки поднимать с пола и устанавливать на подоконнике. К каждой он принюхивался, переворачивал бутылки вверх дном, надеясь выдавить на ладошку хоть несколько капель, пытался что-то увидеть внутри бутылки, рассматривая ее на просвет…

Наконец Зайцев не выдержал.

– Похмелиться хочется?

– Видишь, капитан, как нынешние пьют… Хоть бы глоток оставили… Не верю я, что при таком количестве бутылок нестерпимая жажда их обуяла… Причем, обрати внимание, что они пьют… Вино, водка, пиво… Какой организм выдержит! Нет, не зря все наши вожди настойчиво призывали народ к культуре пития… Да, ты о чем-то у меня спрашивал?