Книга о Зощенко - Цезарь Самойлович Вольпе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И такого читателя удовлетворяют далеко не все суждения автора. Иной требовательный читатель начинает предъявлять автору свои претензии и неудовольствия. Этот серьезный и прямодушный читатель не прочь даже обвинить автора по крайней мере в недостатке культуры и малой образованности.
Как же можно говорить, что Фонвизин умер от переутомления, когда он умер от прогрессивного паралича! — возмущается такой читатель.
— Как можно говорить, что Заратустра — слово арабского происхождения, в то время как известно, что это есть транскрипция слова Заратуштра или, иначе, Зароастр, встречающегося в религиозных представлениях древних иранцев (в Зенд-Авесте)!
— Как можно так наивно биологически объяснять все неблагополучия в жизни и судьбе замечательных людей?!
— А рецепты, которые предлагает автор! Ведь это почти рецепты из дешевых карманных энциклопедий. Открываете такую энциклопедию, чтобы узнать, что такое женитьба, и читаете примерно следующее: «Женитьба — шаг серьезный!» Или что-нибудь в этом роде!
Произнеся эту филиппику, серьезный читатель ощущает, что дело все же обстоит почему-то не столь «просто». И тогда он начинает делать первые оговорки и говорит примерно следующее:
— Самый путь, на который Зощенко вступил, — путь ложный. И хотя комментарии к «Возвращенной молодости», конечно, принципиально отличны от дешевой «дидактической» литературы, но самый путь создания такого универсального руководства естественно поставил писателя перед необходимостью сообщить читателю сведения, почерпнутые из разных справочных пособий, подвергать которые (сведения) проверке у Зощенко, разумеется, не было никакой возможности.
Рядом с этим серьезным читателем существует и другой тип серьезного читателя, который склонен считать повесть Зощенко действительным научным сочинением и признать подлинную научную ценность теоретического содержания «Возвращенной молодости».
На обсуждении «Возвращенной молодости» совместно с учеными 11 марта 1934 года некоторые ученые говорили о том, что произведение Зощенко есть настоящий квалифицированный научный труд.
Руководитель кафедры биологии одного ленинградского института сказал, что наука будет еще десятки лет разрабатывать вопросы, поставленные Зощенко в «Возвращенной молодости». Этот ученый выразил только сожаление, что Зощенко свою ценную научную работу «испортил», присоединив к своим статьям и комментариям, как сказал этот биолог, «пошлую повесть о профессоре». Без этого дефекта уважаемый ученый считал бы возможным даже поставить вопрос о присуждении Зощенко за его сочинение ученого звания.
Мы предоставляем возможность этим двум типам серьезных читателей спорить между собой и доказывать, с одной стороны, что «Возвращенная молодость» есть начало научного направления в нашей литературе, а с другой, наоборот, — утверждать, что она есть глубокое заблуждение и безрассудный шаг писателя, вступившего на путь, который ему не положен.
Мы думаем, что это спор неправильный, спор не о главном.
Третий тип читателя — читатель иронический, умный и искушенный в литературе. Зощенко он почитает одним из самых глубоких писателей современности, писателем в такой степени значительным, что он всегда на целую голову выше любого своего читателя и критика.
Читая комментарии, этот иронический читатель ощущает некоторую наивность размышлений «автора» и полагает, что в комментариях Зощенко скрывает свое какое-то в высшей степени ироническое отношение к теме своей книги.
Зощенко, полагает этот иронический читатель, не мог всерьез вступить на путь столь откровенной элементарной дидактики. Комментарии — это издевательство над тем человеком, который мог бы так писать всерьез.
И нужно сказать, что для такой точки зрения есть некоторые относительные основания.
Иллюзия иронического комментирования подчеркивается тем обстоятельством, что комментарий написан сказом, то есть тем языком, в котором движущей пружиной была авторская ирония. Поэтому словоупотребления, характеризующие определенную социальную маску сказа, кажутся нарочито расставленными ловушками, предостерегающими читателя от излишней доверчивости, простодушия или простоватости. Отсюда неизбежное ощущение «предательского» содержания читаемых фраз, отсюда неуверенность такого читателя в языковой задаче вещи: кажется по временам, что налицо очень тонкое издевательское имитирование комментариев.
О характере комментариев
И, однако, вопреки этому третьему, быть может, наиболее умному и глубоко чувствующему Зощенко читателю, нужно сказать, что комментарий написан автором отнюдь не как издевательство. Комментарий написан Зощенко с полной серьезностью. И хотя Зощенко показывает своего «автора» несколько наивным философом жизни, но Зощенко заинтересован в том, чтобы «поднять» автора, а не способствовать его дискредитации, заинтересован в том, чтобы приблизить «авторскую маску» к своему подлинному писательскому голосу.
Вот почему, замечая наивности или неточности, он старается их уничтожить. Так, перепечатывая «Возвращенную молодость» из журнала «Звезда» отдельной книгой и пересматривая текст для переиздания, он уточнил строки о книге Джинса.
Но существенно не это более или менее случайное исправление текста, а то, что синтаксис Зощенко действительно изменился. Изменился вследствие этого весь речевой смысл прозы. Изменилась принципиальная функция языкового материала.
И когда Зощенко пишет о Вольтере:
«Не без сердечного трепета автор прочел биографию Вольтера, который, несмотря на превратности судьбы и гонения со всех сторон, изволил прожить до 84 лет».
Или когда он пишет:
«А некто Демокрит, по-видимому, самый мудрый человек из всех живущих, греческий философ и родоначальник материализма (бывая даже нередко в разладе со своей эпохой), отхватил 102 года и помер с улыбкой», — то иронический строй фразы («отхватил», «изволил прожить») здесь выражает совершенно серьезную мысль.
Ирония здесь превратилась в форму изложения, являясь средством раскрытия отнюдь не комического хода мыслей автора.
Поэтому самый смысл иронического повествования становится иным, не ироническим. И в тех случаях, когда автору нужна ирония по отношению к содержанию повествуемого, эта ирония приобретает черты сарказма, становится незамаскированным прямым обличеньем (я, конечно, говорю сейчас не о всем произведении, а о вводной части и комментариях).
Вот пример:
«Автор не слишком верит в целебные свойства сатиры и без особой жалости расстался бы с высоким званием сатирика.
Автору случалось видеть сатириков. Они все кипели благородным негодованием, описывая людские пороки — жадность, корысть, угодничество и низкопоклонство. Они плакали слезами, говоря о необходимости улучшить человеческую породу. Но вот, когда произошла социальная революция, когда в нашей стране стали ломать характеры и стали выколачивать из людей всю дрянь, которая накопилась за тысячи лет, эти самые сатирики уехали за границу и стали поговаривать о том, что, в сущности говоря, пожалуй, даже скучновато жить, если все люди возвышенные, честные и порядочные».
Итак, мы видим, что неправы все три типа читателей:
1) которые доказывают, что комментарий наивен, элементарен и полон ошибок;
2) которые утверждают, что произведение представляет собой подлинный научный труд;
3) которые рассматривают «Возвращенную молодость» как издевательство
