Выбор – быть человеком! - Ольга Войлошникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну что ты, Вов? Проедемся спокойно.
— Не хочу я с грузом ехать. На третьей речке мост хлябать начал. Сегодня тяжёлые — пойдут бродами. Будем два часа ползти.
— Ну давай… — мне вдруг пришла в голову классная идея! — Слу-у-ушай! А давай на великах поедем, а⁈ Сто лет не доставали! И по короткой дороге.
Вова хмыкнул. Подумал.
— А поехали. Прямо щас, пока светло. Заодно ревизию проведём.
Речки, пересекающие короткую дорогу, были, скорее, широкими ручьями. Речушки-переплюйки. Если забрать подальше на юг, выше по их течению, как раз и можно было без напряга пересечь все эти водные… хотела написать «артерии», но подумала, что скорее нужно использовать слово «сосудики» или вовсе «капилляры». Так вот. Ближе к впадению в Бурную русла становились более врезанными в почву, берега́ спрыгивали к воде обрывчиками — небольшими, от силы метр высотой, но этого было достаточно, чтобы затруднить спуск к воде тяжёлым телегам. Да и русла сами были не особо пологими, так что давным-давно, аж в первый год, мужики организовали на них вре́менные мостики. Потом возникли другие дела-заботы, мостики вроде стояли — да и ладно. К пятому лету временные конструкции начали-таки хлябать, намекая, что надо бы задуматься и о чём-то постоянном. Сильнее всего раздолбились три мостика между островом и каменоломней. Ещё бы, нагрузка-то на них в разы увеличилась! Естественно, что с них и надо начинать, тем более что мощёный аппендикс почти уже дополз от каменоломни до отворота на основную дорогу.
Мы облазили все восемь мостиков со всех сторон — и всё равно приехали минут на сорок раньше поезда (в старинном понимании этого слова: нашего, торгового поезда, составлявшегося из отдельных повозок). В Иркутске шёл мокрый снег. С порывистым ветром и пытающимися замёрзнуть лужами. Я сразу вспомнила Расторгуева с его песней «Атас». Атас, прямо не то слово. У портала никого не было. Рано ещё, наверное.
— Что, в МФЦ пока?
— Конеш-ш-шно! — муж галантно распахнул дверцу фургона. Внутри обнаружилась наша знакомая Людмила Сергеевна, сочувствующе наливающая горячий чай в пластиковые стаканчики продрогшим людям. Замёрзших было трое: Лида (сестра Лёньки Стольникова, наш иркутский администратор), мужчина и девушка.
— Господин барон! Ольга Александровна! — расплылась Людмила Сергеевна. — Как вам наша погодка?
— Да уж, погода шепчет, — светски поддержал беседу Владимир Олегович.
— А у вас ничего тут, тепло, — я тоже постаралась проявить любезность и присела поближе к столу.
— Ой, второй обогреватель пришлось включить! — операторша поставила перед посетителями стаканчики и повернулась к нам: — Чайку? Или кофе? Молоко есть, сахар.
— Кофе, можно, — великодушно согласился Вова.
— А мне чаю чёрного, с молоком. Ну, кто тут нас ждёт? Присаживайтесь поближе, будем разговаривать.
Мужчина и девушка подсели к столу. Лида положила в передвижной лоток листочек:
— Тёть… — она осеклась и округлила глаза: — Госпожа баронесса! Это сестра и папа э-э-э… взрослого инвалида. Я записала фамилию, возраст и диагноз. И данные представителей. Мне ещё нужно оставаться?
— Нет, Лидуся, спасибо, можешь идти.
За нашим самым ответственным администратором захлопнулась дверь. Ну, что тут у нас? Я посмотрела в листочек.
— Так, Павел Юрьевич и Наталья Павловна, правильно? — они синхронно кивнули. — Рассказывайте.
Девушка покосилась на отца и начала:
— Я… увидела объявление вчера в автобусе. Сняла. И… вот.
— Извините, а вы врач? — спросил вдруг пристально разглядывающий меня мужчина.
— Нет. Я не врач в привычном вам понимании. Я целитель. Маг, — лицо у мужчины сделалось скептическим. — А вы, я так понимаю, не очень интересовались происходящим на Новой Земле? — я наклонилась чуть ближе к стеклу. — С другой стороны, вас вполне можно понять, такая моральная нагрузка, не до межпланетных новостей… Теория глобальных экономических процессов не даёт отвлечься от проблемы настолько, насколько хотелось бы, да? Докторскую пишете? На дачу сбежали, я смотрю? А супруга осталась… Тянет из последних сил. И у дочери личной жизни совсем нет, какие уж тут ухажёры… — я откинулась на спинку стула. — Мне не нравится начало разговора. Вы примчались с надеждой. Кого вы ожидали увидеть здесь? Нейрохирурга? Психоневролога? Если я стетоскоп на шею повешу, вам легче будет? Я даю вам пятнадцать минут, телефоны есть — погуглите: что такое баронство Белый Ворон и кто такие целители. После этого будем разговоры разговаривать.
Я встала и вышла из фургона. Села на лавочку, спиной к столу. В новоземском тёплом и густо-синем небе горели звёзды, просвечивающие сквозь равновременной купол. Из-за рамки портала выглядывала маленькая луна. Подошёл муж, покачивая стаканом с остатками кофе. Сел рядом:
— Ну что?
— Я вот думаю. Удивительная вещь: грузы проходят, а воздух — нет.
— Магия… — муж расслабленно облокотился о стол. — Иначе — представь, как при такой разнице температур сифонило бы: то в одну сторону, то в другую! Да и нафига нам вся эта вонища здесь: смог, выхлопные газы…
Мы ещё немного пообсуждали особенности межпланетной физико-магии. Грустно было. Не знаю, вот прямо накатило.
— Может, домой? — Вова приобнял меня за плечи.
— Да нет уж, дождёмся.
Я привалилась к его плечу, саламандра выбралась из ладошки и устроилась у меня на коленях, тихо пыхтя. Чисто мини-паровой котёл. Стало совсем тепло и уютно.
— Отпускает?
— М-гм…
— Извините… — они стояли по ту сторону стола, щурясь от косо летящего мокрого снега. — Извините, что так получилось, мы не хотели вас обидеть.
Моя огненная зверюшка фыркнула и залезла мне на плечо. Не хотели они, тоже мне.
— Ну что, будем здесь разговаривать? — мне-то, в принципе, пофиг — не у меня мокрая метель.
— Если можно, давайте вернёмся в фургон?
— Хорошо, давайте вернёмся.
Муж слегка сжал мне ладонь:
— Любимая, вы идите, я тут посижу? Там и так тесно. Да и мужики уже на подходе.
— Ладно. Не думаю, что я буду долго.
Мы вернулись в МФЦ и снова уселись напротив друг друга.
— Ну что, дубль? — я приняла от Людмилы Сергеевны чашку с новым горячим чаем: она поставила на стол и подвинула мне поднос, отвернулась к девушке с отцом и выразительно выпучила глаза. Мне стало смешно. Конспираторша, тоже мне — в зеркало над столом всё видно. Внушение она им тут делала, что ли? На развёрнутом к посетителям рабочем мониторе висела страница нашего баронства с открытой галереей фотографий. На столе — наша раскрытая папка с результатами исцелений по детям. Маскировщица восьмидесятого левела…
— Итак. Вы познакомились с детскими результатами. Как вы могли заметить, чем младше исцелённый ребёнок, тем быстрее происходит компенсация отставаний до возрастной нормы. Меньше сформированный разрыв — быстрее догоняем. Больше — медленнее. Это понятно?..
Оба синхронно кивнули.
— Хорошо. Так. Вашему Сергею… двадцать восемь лет, так?
— Да, — Наташа стянула шапку и расстегнула верх куртки. Жарко тут.
— Даун, — я дёрнула к себе листок. — М-гм. Имбецильность. Порок сердца, нарушения работы щитовидной… Понятно, короче. Смотрите, ребятушки, что будет. Физически он будет здоров. Возрастной откат минимальный, значит, на всё восстановление чисто по физухе уйдёт максимум неделя. Максимум! На самом деле даю дня три — это вот за глаза. Интеллектуальный потенциал… насколько он будет высоким — я не знаю. Быть может, ваш Сергей и не сделается семи пядей во лбу. Но сможет жить полноценной самостоятельной жизнью, — они оба встрепенулись. — Внимание! После периода реабилитации! Не путать исцеление с волшебной палкой! Это ясно?
— Подождите! — Наташа смотрела на меня большими глазами. — Я не понимаю… Он станет нормальным?
— Конечно, станет. Это же божественное исцеление! Вот только знаний и опыта в голове будет ровно столько, сколько есть сейчас. К обоим вам вопрос: если отвлечься от реального возраста, спросите себя — на сколько он развит? Два года? Три? Больше? Или меньше, может быть — неважно. Вот столько и будет. После восстановления… м-м-м… целостности разума, так, наверное, будет точно сказать?.. мы и начнём свою реабилитационную программу. Речь, самообслуживание, бытовые умения. Дальше — по обычной детской программе. Дошкольной, школьной. Хозяйственная и начальная
