Его запрет (СИ) - Легкая Лана

Мы заезжаем на заправку, я остаюсь в автомобиле, а Слава идет оплачивать. Не могу оторвать от него взгляд, как он движется, как достает из кармана брюк портмоне… Однозначно я помешалась на этом мужчине. Тайком делаю фотографию, а когда Слава занимает свое место, то набираюсь смелости и прошу его улыбнуться.

— Зачем? — он смотрит непонимающе.

— Хочу сделать фото.

— Лиз…

— Ну одно. Пожалуйста. Пожалуйста, — складываю ладошки в умоляющем жесте.

— Ладно, — Слава придвигается ко мне, смотрит в камеру. Я прижимаюсь щекой к мужской щеке. Делаю несколько снимков. — Все?

— Да, спасибо, — перелистываю фото в галерее и не могу поверить в то, что вижу. — Смотри как классно получились.

Слава бросает мимолетный взгляд на экран.

— Ты очень красивая.

— Спасибо, — шепчу я сдавленно.

Мне хочется плакать и одновременно смеяться. Хочется молчать о своем счастье и — кричать во всеуслышание. Больше нет препятствий для отношений, вчера Слава получил отрицательный тест на отцовство. Теперь нет причин отказываться от любви. Лишь брат не поймет… Не примет тот факт, что я выросла. Но и он смирится.

***

Как подарить мне крылья знает только Слава, и он же знает, как одной фразой лишить их.

И мне остается лишь падать, отчаянно хватаясь за воздух.

— Алло, — я принимаю вызов, улыбаясь. Посматриваю в отражении зеркала за мастером, что неторопливо снимает кончики волос.

Весь прошлый день я провела словно в сказке. Мы переписываемся со Славой, я отправляю ему фото, он отвечает мне короткими фразами, что жутко обижает. Но вечером перезванивает, рассказывает о проблемах на работе, желает спокойной ночи.

— Привет, Лиз.

— Привет, Славочка, — мне так хочется, чтобы все знали о моем счастье. А даже не сразу приняла вызов, пусть девушка, что делает мне стрижку, увидит фото.

— Я сегодня уезжаю, — говорит мужчина холодным тоном.

— Куда? — только и срывается с моих губ.

— Командировка. Придется покататься с клиентом.

— На долго? — мне еще хочется верить, что этот разговор не принесет боли.

— Не знаю. Пару недель точно. Возможно все растянется на месяц.

— О-о-ох, — выдыхаю я. — Очень жаль. Я буду скучать и ждать.

Вот теперь мастер с интересом прислушивается к моим словам.

— Не нужно.

— Почему не нужно?

— Не нужно все это продолжать.

Я словно получаю пощечину. Полыхают щеки и воздуха катастрофически не хватает.

— Не говори так, — шепчу, до боли прикусывая нижнюю губу. Не хочу плакать! Только не у всех на виду.

— Ляль, это ошибка. Огромная. Для тебя и для меня.

— Нет, — я трясу головой. — Что могло измениться за ночь?

— Ничего. Просто я сделал то, что не должен был. Алкоголь, Лиз. Нервное напряжение. А ты еще ребенок.

— Да плевать на возраст! — срывается с моих губ. Я жестом показываю, что не нужно продолжать стрижку. — Скажешь, ты не спал с девушками восемнадцати лет?

— Ты еще не понимаешь. Тебе не подходит тот образ жизни, что я могу дать. Это не для тебя

— А ты не знаешь, что мне нужно! — выпаливаю я, рывком встаю с кресла, одной рукой дергаю накидку.

— Девушка, не нужно так делать, — замечает мастер.

— Тогда снимите ее с меня! — мне помогают, я хватаю сумочку и бегу к выходу. — Слав, давай увидимся и поговорим.

— Ничего не изменится, Лиз. Ты для меня ребенок. Согласен, я повел себя как мудак. Да я вообще мудак по жизни.

— Ты специально так говоришь! — я с силой толкаю стеклянную дверь. — Специально! Ты хочешь, чтобы я отказалась от своих чувств, да?

— Я хочу, чтобы ты не питала надежд по поводу меня. Я не изменюсь. Я привык быть один. Мне не нужны отношения и все головняки, что связанны с ними.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Трус! — выкрикнула я. — Ты струсил. Да, струсил. Это не я ребенок. А ты! Ты боишься поменять свою жизнь.

— Прощай, Лиз, — Слава сбросил вызов.

— Ненавижу… — прошептала я, ища опору. Перед глазами плывет, шум улицы только усиливает головокружение.

— Ой-ой-ой, вам плохо? — я чувствую, как меня удерживают чьи-то руки.

— Мне… очень… плохо. Я… я призналась ему в любви, — зачем-то рассказываю девушке, что пришла мне на помощь.

— А что он? — спросила она понимающе.

— Он меня поцеловал…

— Разве это плохо?

— Он поцеловал меня вчера, — сердце грохотало где-то в горле. Лицо покалывало и ноги были совершенно ватными. — А се… сейчас сказал, что уезжает и не… не… нужно его ждать. Ненавижу. Испугался! Я никогда… о нем больше не заговорю… даже не вспомню…

Я не задыхалась от боли, узнав, что Сережа сбежал, когда мне требовалась помощь. Меня не скручивало и не трясло, словно резко поднялась температура. А сейчас я хотела умереть.

— А ты одна тут? — спросила девушка, убирая волосы с моего лица. Она предложила помощь: связаться с кем-то из моих близких. Я словно из-под толщи воды слушала, как она говорит с Марком, объясняет, где я и что не может оставить меня одну. — Лиза? Тебя же так зовут? — спросила, вернув мне телефон.

— Да.

— Твой брат обещал приехать через двадцать минут. Нужно ждать его здесь.

— Я подожду. Только… ты… ничего не рассказывай ему, — я выдохнула сквозь слезы.

— Не скажу.

— И про… Славу.

— Обещаю. У тебя тушь потекла.

— Да? — если Марк увидит мое заплаканное лицо, расспросов не избежать. Я тщательно тру кожу. Как по мне, становится только хуже. Красные веки, красные щеки, бледные губы. Девушка помогает мне с остатками макияжа, дожидается, когда я успокоюсь и прощается.

— Спасибо, — я благодарю ее.

Марк появляется словно из ниоткуда, я не заметила его приближения. Налетает на меня.

— Что случилось? — спрашивает, присаживаясь на корточки и беря мое лицо в ладони. — Дышишь легко? Что-то съела?

— Да нет. Все нормально. Наверное, жара. Голова сильно закружилась.

— Ты меня с ума сведешь, — он встает, растирает лицо ладонями. — Сиди, я подгоню машину и куплю холодной воды.

Я хочу ненавидеть Славу. Очень! Не получается. Я обижена, расстроена, злюсь, но ненависти нет. Я понимаю, что все мои клятвы никогда не разговаривать с ним — глупость. Да и как это возможно, если мы невольно будем вновь и вновь встречаться? Меня посещает мысль закрыть сессию и уехать куда-нибудь на лето. В идеале — в другой город. Сбежать. Но Марк не отпустит меня одну.

И как же тяжело держать все в себе, сейчас я остро ощущаю нехватку подруги. Боль только множится с каждым днем. Становится все острей и острей. Ирина замечает изменения в моем поведении, смотрит сочувственно, словно знает все, но не затрагивает тему Сизова. А я молчу, хоть и хочется кричать во все горло, хочется прижаться к чьему-то плечу и плакать до тех пор, пока не кончатся слезы.

Почему он так со мной поступил? Показал, как может быть хорошо, если ты вместе с любимым человеком, и тут же все разрушил. Я действительно ощущала себя ребенком. Ребенком, которому купили любимую сладость, а потом отобрали ее, бросили на землю и наступили грязной обувью.

Жесткого и больно.

Я вновь и вновь открываю в галерее фото, где мы со Славой на заправке. В тот момент я была самой счастливой девушкой в мире. Сейчас — хочу удалить снимки и не делаю этого — понимаю, что уже завтра не прощу себя. Я не выдерживаю и набираю номер единственной подруги. Она много знает о наших отношения с Сизовым и должна меня понять.

— Алло, — произношу, услышав радостное: “Привет”. — Не хочешь встретиться? — спрашиваю, скрестив пальчики на свободной руке.

— Я только за, — отвечает Юлька. И я по голосу слышу, как много накопилось у подруги новостей. — Давай завтра после универа.

Она тараторит о новых пробах, рассказывает, как была близка к успеху. Если бы не обстоятельства, что помешали ей. А вот следующие точно будут удачными.

— В следующий раз мне точно повезет. Я же не виновата, что им нужна была брюнетка.