Истинная моего брата (СИ) - Раевская Ада

Я открыла дверь дома, пропуская мужчину внутрь и любуясь им. Он нёс люльки, согнув руки, чтобы дети не болтались, как пакеты с продуктам где-то в районе пола. При этом, я заметила, он заглядывал внутрь, нет-нет усмехаясь.

Я прямиков отправилась в бывшую комнату Лёши, а теперь уже мою. Точнее, нашу. Распахнув дверь, я обомлела: комната изменилась до неузнаваемости. Всё-всё тут было выдержано в светлых тонах, на стенах однотонные бежевые обои, на полу светло-коричневое ковровое покрытие, на том месте, где раньше была кровать, стоит большая кроватка с низкой перегородкой посередине, явно предназначенная для обоих детей, а у противоположной стены стояла кровать уже для меня. Ещё был шкаф из светлого дерева, стол у окна, а в углу специальный пеленальный столик.

— Вау, — выдохнула я. — Так быстро всё обставили.

Кирилл, занося детей, и ставя люльки на кровать, тихо хохотнул.

— Мама, когда ей что-то нужно, бывает молниеносна.

Детей я распеленала и уложила спать в кроватку, которая была уже полностью готова к использованию по назначению: мягкие матрасики положены, простынки постелены. Памперсы у обоих были ещё сухие, а есть никто не хотел, поэтому я, распахнув дверь спальни и коридора, ведущего в гостинную, позволила себе присесть там на диванчике и выдохнуть, впрочем, ни на секунду не переставая прислушиваться, чтобы не пропустить пробуждение детей.

Кирилл сел рядом и вдруг заявил:

— Я тобою восхищён.

Я от неожиданности вскинула брови:

— С чего это бы?

— Ну, как, — он усмехнулся. — Тут столько всего к детям подготовлено, а то все-равно переживаешь, и мама тоже, это понятно. Но тебе ведь сейчас не надо за финансы думать. А ты собиралась взгрузить на себя такую ношу и ещё оправдывалась передо мной, что не справляешься с ней. Ты смелая. И сильная.

— Почему сильная-то? Я ведь и не справилась бы…

— Ева, ты полгода сама справлялась и, я уверен, нашла бы способ выбраться, не будь нас. Но я рад, что мы есть у тебя, и что ты у нас есть. И мелким этим тоже рад.

Эти его слова были почти что бальзамом мне на душу. Вроде бы, и Мария Александровна меня благодарила, и относились ко мне просто прекрасно, пусть я тут и была всего неделю, да и свалилась им, как снег на голову, всё-таки меня просто и безоговорочно приняли в семью, приняли детей. И речь Кирилла просто переполнила чашу моей благодарности, я не удержалась и с чувством его обняла, обхватив за шею.

— Спасибо, — единственное слово, которое я смогла прошептать.

А вот сам Кирилл ничего ответить не успел: из комнаты послышалось требовательное двуголосое хныканье, я помчалась на зов, а когда вернулась через минут пятнадцать в гостинную, то увидела в окно, как возвращаются Мария Александровна и Николай Георгиевич.

Следующие две недели прошли для меня как в тумане. Я спала мало, часто просыпаясь из-за того, что дети ночью требовали то поесть, то подгузник сменить. Мария Александровна помогала мне днём, я старалась в это время помочь на кухне ей, но она всё время меня одёргивала. Предлагала ночью забирать двойняшек даже, но я не понимала, а что я тогда делать буду?

В итоге я спала периодами по полтора-два часа, всё время сидела с детьми, выходя только погулять с ними во двор и ничем больше не занималась. При этом я чувствовала себя не так уж и плохо, как при беременности. Уверена, если бы я выспалась, то была бы так же бодра и полна сил, как восемь месяцев назад.

Но в голове творился полный бардак, я ни на чём не могла сосредоточиться. Когда попробовала выполнить один из старых заказов коллеги “на пробу”, то ощутила, будто бы никогда по профессии и не работала. За несколько месяцев сидения ровно на пятой точке я, кажется, беспробудно отупела.

Зато подгузники меняла я уже с закрытыми глазами, смесь разводила на глаз, а разговаривать была способна только о том, как мило Анечка с Андрюшей хватают друг друга за ручки.

Нет, я любила детей, очень. Но как-то оказалась не готова к тому, что они займут всю мою жизнь, заполонят собой каждый уголок моего сознания. Мне было страшно представить, что когда они повзрослеют, то им будет стыдно за то, что их мама из себя совершенно ничего не представляет.

И я не собиралась вечно сидеть на шее у Марии Александровны, Николая Георгиевича и Кирилла. у меня в планах был обратный переезд в свою квартиру. Конечно, я не собиралась ограничивать их общение с детьми, но всё-таки я слишком привыкла быть самостоятельной, чтобы мне не было стыдно за своё вечное здесь пребывание и “ничегонеделанье”.

Настал день первого посещения педиатра в клинике. Я записала и себя к врачу, так, на всякий случай.

Мы решили, что поедем с Николаем Георгиевичем и, конечно, с детьми. Он шарахаться от них уже давно перестал, даже спокойно уже брал на руки, порой и обоих разом, разговаривал даже, как он выражался, как с настоящими людьми.

В общем, в этот раз в машину вы погрузились спокойнее, в клинику тоже доехали без происшествий. У врача нас ждали.

Детей взвесили, измерили им рост, послушали. В итоге вышли из кабинеты мы быстро, врач даже сказал, что в следующий раз, как предполагалось, через две недели, а потом уже раз в месяц, как с обычными детьми. Вес набирали Аня с Андреем одинаково, росли тоже, и всё было в пределах их особой альфчьей нормы.

Пока я была на приёме у гинеколога, которая, осмотрев меня, удивилась моей регенирации и сказала, что почти никаких последствий родов не наблюдается, Николай Георгиевич уже “упаковал” детей в люльки.

Когда я хотела взять одну, он шутливо хлопнул меня по руке:

— Нет, голубушка, ручки убери, сегодня это мои внуки, — он шутливо прищурился. — Вон, обернись, мы тебя сдаём в плен, раньше чем через сутки не возвращайся.

Механически, ни о чём особо не думая, я обернулась и с удивлением обнаружила, что в коридор вошёл никто иной, как Кирилл.

— В какой плен?.. — тупо переспросила я, а ответил мне тот, к кому, собственно, меня в плен и сдавали:

— В развлекательный. Поведу тебя по магазинам, в кино и на каток. А дети будут спокойно посапывать в кроватке под наблюдением бабушки и дедушки.

Я хотела было возмутиться, но не успела, как Николай Георгиевич подхватив люльки, заявил:

— К машине пошли, поможете мне дверь открыть, и потом чтоб я её не видел сегодня больше!

Его возмущения, конечно, были наиграны, чтобы это понять, хватало и тех жалких крох, что остались от моих мозгов, вот только цели этого балагана я не понимала:

— Да что вообще, блин, вы тут устроили?! — не выдержала я, когда мы спустились с крыльца клиники. Даже ногой, кажется, топнула. — Какой плен, зачем?

Николай Георгиевич посмотрел на меня, как на самую настоящую дурочку.

— Дорогуша, ты себя в зеркало-то видела? Нет? Вот именно, что нет! Ты мать-героиня, конечно, но тут на статус героев есть ещё претенденты, а ты пока выигрываешь лишь в номинации “Упырь Года”. Ничего с твоими головастиками не случиться, а ты отдохнёшь, Кир просто проследит, чтобы ты не отлынивала и не изводила себя.

Мы уже были на парковке, Кирилл помогал отцу с люльками, а я стояла каменным изваянием, не в силах даже пошевелиться. но Кирилл и меня в оборот взял: обхватил ладонями за плечи и мягко стал подталкивать к своей машине. Всё, что я успела сказать, это:

— Позвоните, как доедете!

Глава 11. Ева.

Я села в машину Кирилла, даже не в силах сопротивляться. И думать ни о чём не могла, в голове царила паника. Я только из-за того, что стала “тормозить” не начала с боем отвоёвывать детей у их деда. Ну, и ещё из-за того, что понимала, что он им точно не навредит.

— Какого хрена это было? — спокойно спросила я, наконец выйдя из ступора.

У Кирилла было настолько приподнятое настроение, что, кажется, моих сил было недостаточно для того, чтобы его испортить.

— Такого. Не переживай ты, папа доедет, позвонит, а завтра вернёшься. Зато будешь отдохнувшая, — и он поспешил перевести тему: — Выбирай, или по магазинам, в кино и на каток, а потом отсыпаться, или отсыпаешься, потом куда успеем.