Диана де Пуатье - Иван Клулас

В то время как Сен-Валье без всякого блеска завершал жизнь дворянина-помещика, Диана и ее супруг присоединились к тем, кто в великом порыве солидарности сумел набрать сумму, необходимую для уплаты гигантского выкупа за детей короля. При посредничестве великого сенешаля город Руан выплатил 4 тысячи экю. Передача выкупа длилась два месяца, поскольку испанцы проверяли стоимость каждой монеты и оценивали денежный эквивалент ценностей, представленных вместо золота. Наконец 10 июля в руках дона Альвареса де Луго скопилась огромная сумма — 1 миллион 241 тысяча 175 экю, или около четырех с половиной тонн золота.

Монморанси выпала честь отправиться в Фонтарабию, дабы обеспечить возвращение заложников и встретить королеву Элеонору. Обмен принцев на сокровище, к которому присовокупили знаменитую реликвию Цветок лилии, где хранилась частица Истинного Креста, произошел в Бидассоа 1 июля 1530 года. Новая королева Элеонора присоединилась к принцам, и 7 июля король отпраздновал свадьбу в аббатстве Сен-Лоран-де-Бейри близ Вильнев-де-Марсана[168].

Оставив в Блуа свою беременную дочь Маргариту Наваррскую, Луиза Савойская, несмотря на сильнейший приступ подагры, в сопровождении фрейлин двинулась в путь в апреле. В начале июля ей пришлось остановиться в Туар-ле-Бордо, так как болезнь приковала ее к постели. Регентша поручила Диане де Пуатье и своим фрейлинам проводить новую королеву и детей Франции до замков Луары, чтобы они могли провести там осень, а в декабре — добраться до Сен-Жермен-ан-Ле. Анна д’Эйи тогда достигла апогея королевских милостей[169], но король считал себя обязанным почтить вниманием новую супругу: ее коронация праздновалась с великой пышностью. Диана присутствовала на ней в Сен-Дени 5 марта 1531 года вместе с супругами сановников, фрейлинами королевы-матери и королевы Наваррской[170].

Элеонора была усыпана драгоценностями, алмазами, рубинами и изумрудами, по оценкам, более чем на миллион золотых экю. После литургии три дамы приблизились к алтарю, чтобы поднести королеве дары: то были супруги великого мажордома Монморанси, адмирала Шабо де Бриона и великого сенешаля Нормандии. Первая поднесла два хлеба — золотой и серебряный, вторая — вино, а Диана — девственно-белую восковую свечу. Во время миропомазания королеве помогали регентша, ее дочь Маргарита Наваррская и внучка, юная принцесса Мадлен Французская. Когда Элеонора заняла поставленный на возвышение трон напротив алтаря со скипетром и десницей правосудия, дофин Франсуа и герцог Орлеанский Генрих, приблизившись, подняли над ее головой корону. Таким образом, дома Габсбургов и Валуа как бы соединились, отринув прежнюю вражду.

Въезд королевы в Париж 16 марта стал еще одним праздником примирения. По пути следования кортежа королева и сопровождавшие ее дамы видели театрализованные представления и аллегорические картины, полные намеков на злобу дня. В воротах Сен-Дени символические фигуры Мира и Согласия, окруженные различными Добродетелями, вручили царственной особе ключи от города. Прочие фигуры изображали явления природы и различных персонажей: у фонтана Понсо — сатиры, у Трините — пастухи, у врат Художественной галереи — 9 муз. Богиня у фонтана Невинных младенцев напоминала, что королева несет с собой мир для всех. Наконец, у Шатле было инсценировано освобождение детей Франции. Мост Нотр-Дам украсили тысячами зеленых гирлянд, гербовых щитов, медальонов и огромных позолоченных лилий. Перед каждым домом у моста королеве улыбались красивые девушки. В соборе Нотр-Дам ее принимал кардинал-канцлер, а вечером в большом зале дворца новая государыня и дети короля присутствовали на пиру и танцах.

Король устроился у окон одного из домов на пути следования кортежа, прижав к себе любовницу, чем (во всяком случае, внешне) весьма шокировал английского посла. Правда, контраст между молодой женщиной, красивой и свежей, и испанкой, которую народ находил «широкой в талии с чересчур длинным туловищем и короткими ногами»[171], оказался впечатляющим.

Со дня освобождения юные принцы жили среди роя фрейлин. И всю неделю празднеств и непрерывных увеселений одетые в ослепительные наряды дамы продолжали заботиться о них[172]. Было чему потрясти души двух мальчиков 12 и 13 лет, долгое время лишенных любви и ласки. В годы плена они убегали от действительности в мечту, вынужденно довольствуясь иллюзорной жизнью. В Испании их излюбленным чтением стал роман «Амадис Галльский» Гарсии Ордонеса де Монтальво. Там описывались вымышленные приключения, весьма сходные с их собственной историей. Двое старших сыновей короля Галлии Периона — Амадис и Галаор — были покинуты и сосланы в чужие земли. В плену у волшебника оба принца стойко выносили испытания, которым тот их подвергал. Амадис рано возмужал — в 12 лет он казался 15-летним. Влюбившись в дочь короля Великобритании Ориану, ради своей любви он вынужден был прибегнуть к колдовству феи Урганды. Воинственная дева-воительница, нежная и по-матерински готовая утешить и успокоить, дала юному герою волшебное копье, сделавшее его непобедимым. В совершенстве постигнув колдовское искусство, она владела тайной, позволявшей влюбленным навеки сохранить молодость[173].

Узрев в фантастическом убранстве Парижа обстановку романа, баюкавшего их грустный плен, оба принца, одетые паладинами, приняли участие в турнире, которым увенчались празднества, посвященные въезду королевы в столицу[174]. Они прибыли на ристалище, устроенное на улице Сент-Антуан перед особняком Турнель, на лошадях, украшенных золотом. По традиции пажи паладинов склонили знамена перед дамами, в честь которых выступят юные рыцари. Дофин избрал королеву, а Генрих — супругу великого сенешаля, пребывавшую тогда во всем блеске красоты и молодости. Этот поступок принца можно было истолковать как обычный знак благодарности: именно Диане король Франциск поручил приобщить его к нравам двора по возвращении из Испании[175].

В Ане Генрих вместе с ней выезжал на охоту. Супруги де Брезе обсуждали с юношей план, суливший ему блестящее будущее. Благодаря браку с Екатериной Медичи, его однолеткой из дома правителей Флоренции и племянницей папы Климента VII, Генрих мог стать итальянским принцем. Вдобавок девушка была родственницей Дианы по линии де Ла Тур д’Овернь.

Король, узнав об этих планах, дал согласие: такой брак был наилучшим средством окончательно привязать к себе Святой престол в противовес возраставшему могуществу императора.

В эйфории празднеств коронации и прибытия королевы Элеоноры супруга великого сенешаля рисовала перед взором Генриха ослепительные перспективы будущего союза с дукессиной. Во-первых, девушка была очень богата: даже во Франции у нее много владений и еще немало их предстояло унаследовать. Диана умела точно оценить доход с земельного удела, а потому прекрасно представляла себе, какую выгоду сулили графства Овернское, Лорагэ и Кастр, а также многочисленные баронства и сеньории Лимузена, Ла Марша и Ниверне, не считая нескольких имений в Пикардии, унаследованных Екатериной по линии де Ла Тур д’Овернь от своей матери Мадлен и тетки Анны (последняя умерла в 1524 году, оставив мужу, Жану Стюарту, герцогу д’Олбани, лишь право пожизненного пользования). В совокупности все эти земли представляли собой целое княжество.

Кроме того, принцесса отличалась прекрасным происхождением. Мадам де Брезе знала, что, как и она сама, Екатерина по женской линии была связана с династией Каролингов: среди членов ее семьи, Булонского дома, был знаменитый Годфруа де Буйон, предводитель Первого крестового похода, вдобавок через бабку, Жанну де Бурбон-Вандом, Екатерину Медичи связывало родство с Людовиком Святым.

Однако лучшим аргументом в пользу брака для юного принца стали слова Дианы о том, что таким образом он получит средства следовать по пути королей-завоевателей — Карла VIII, Людовика XII, Франциска I. Папское государство и Тоскана предоставят для ведения войны и содержания армии военный резерв сокровищниц банка Медичи и Ватикана. Благодаря этому принц сможет взять реванш у тюремщика, так долго гноившего его в невыносимых условиях испанских узилищ.

В ноябре 1530 года король послал к папе Клименту VII герцога д’Олбани, дядю Екатерины с материнской стороны, просить руки принцессы. Через месяц 24 апреля 1531 года, после торжественного въезда в Париж королевы Элеоноры, в зале замка Ане он диктовал условия брачного контракта. Своему сыну Генриху Франциск обещал обеспечить 30 тысяч экю ренты с доходов герцогства Орлеанского, а кроме того, передать причитающуюся ему часть наследства матери, королевы Клотильды. Екатерина же приносила в приданое доходы от имений в Оверни и Италии, то есть приблизительно 10 тысяч экю ренты. Король дарил ей замок Жьен со всей обстановкой — бывшую резиденцию тетки жениха, Рене Французской, герцогини Феррары. Папе предлагалось дать племяннице приданое в серебре и драгоценностях. В отдельных статьях контракта содержались общие черты плана соглашения между Францией и Папской областью.