Шестой Дозор - Сергей Лукьяненко

– Нет, конечно. Но это древнее имя, живущее во всех народах. Меня устраивает.

У меня в голове мелькнула мысль, но я даже не дал ей оформиться. Это очень, очень, очень старая и могучая вампирша. И даже мой Высший уровень не делает нас ровней.

Если она захочет – то разорвет нас с Кешей на клочки.

– Хорошо, Ева, – сказал я. – Я впустил тебя в свой дом, я повторил трижды, я представился. У меня есть древнее право по древнему закону.

– Право на три вопроса? – Ева явно развеселилась. У нее дрогнули уголки губ. – Ах, Светлый, я сама придумала это право… Мне его и менять.

Мягким кошачьим движением она села между нами. Посмотрела на меня. Посмотрела на Кешу.

– Хорошо, Антон. Мы поиграем. Ты получишь три ответа, но это не будут ответы на те вопросы, что тебя тревожат. Это будут просто ответы. Потом мы поговорим всерьез, а сейчас – разминка.

– Кто этот вампир, который нас спас, и почему он это сделал?

Ева рассмеялась и погрозила мне пальцем.

– Хорошо, – вздохнул я. – Разминка. Что связывает тебя с Завулоном.

Ева подумала. Облизнула губы.

– Кровь.

– Это не ответ.

– Это ответ, Антон Городецкий. Ты задал вопрос, я ответила. Это честный ответ. Если он не ответил на твой вопрос – виноват спрашивающий.

– Хорошо, – сказал я. – Второй вопрос. Чаба Орош. Сколько правды в его книге и сколько лжи? Посмеялись ли над ним вампиры, или легенды, которые он пересказывает, – настоящие?

Ева замерла. Кивнула.

– Правильный вопрос. Большая часть сказанного им – правда.

– Можно я спрошу? – попросил Кеша.

– Пусть парень спросит, – сказал я.

– Как вы сохраняете одежду во время трансформации? Это не магия, я бы почувствовал.

– Неожиданный вопрос, – сказала вампирша. – Какой любознательный паренек! Видишь ли, это, – она оправила полы пальто, поддернула джинсы, – не одежда. Одежду я не сохраняю.

– Это вы сами и есть, – прошептал Кеша. – Вы…

– Я голая. – Ева засмеялась. – Но как ты думаешь, малыш, трудно ли придавать своему телу видимость одежды, если ты умеешь перевоплощаться в летучую тварь? Я сама – своя одежда. Любая.

Силуэт Евы задрожал, меняя цвета и формы. Теперь она была одета в белое длинное платье, с ниткой жемчуга на шее, со сверкающими, будто хрустальными туфельками. Из глубокого декольте проглядывала высокая молодая грудь.

– Я вас не смущаю, мальчики? – Она лукаво улыбнулась.

– Нет, – сказал я. – К сожалению, я знаю истинный облик таких, как ты, – поэтому не смогу соблазниться тобой ни в мехах, ни в шелках, ни голой. Извини.

– Ничего страшного, Антон, – очень серьезно ответила Ева. – Сексуальное влечение… у таких, как я… проходит за две-три сотни лет. Его вытесняет пищевой инстинкт, он древнее, знаешь ли. Мой секс – пить кровь.

– Знаю, – сказал я. – Что ж, ты ответила на три вопроса, которые не важны…

– Они важны, даже если ты сам этого не понял, – сказала Ева. – Но пустое. Что ты хотел спросить у меня?

– Я хотел спросить о тех, кто напал на нас. И о пророчестве, которое обещает всеобщую смерть.

– Понимаю. – Ева кивнула. – Но это серьезные вопросы, и они требуют настоящей цены.

– Какой? – Я спросил, зная ответ.

– Настоящая цена – всегда одна, дозорный. Кровь.

Мне очень не хотелось этого говорить, тем более – при Кеше. Но я думал об этом полдня. Я вообще-то довольно догадлив, когда начинают гореть ботинки – обычно догадываюсь посмотреть вниз.

– Я выдам тебе разрешения, – сказал я.

– Какие? – поинтересовалась Ева.

– На кормление.

Ева развела руками.

– Разрешения? Мне? Антон, у меня лежит ворох этих разрешений. Некоторые еще на бересте, а некоторые – на глиняных табличках. Но в конце концов, если уж я захочу кого-то выпить – неужели ты думаешь, что ваши дозорные схватят меня? Вы за новообращенными вампирами охотитесь неделями и не всех в итоге ловите.

Я молчал. Она была права – и я это прекрасно понимал.

– А если я захочу чего-нибудь интересненького? – неожиданно спросила Ева. – Выпить беременную женщину? Трехлетнего ребенка? Знаменитость, писателя или музыканта, которые сеют разумное, доброе, вечное… Я же знаю, что таких вы из вампирской лотереи вынимаете…

– Не вынимаем, – твердо сказал я.

Ева рассмеялась.

– И все-таки? Выдашь разрешение? На одной чаше весов – гибель всего человечества. Иных, людей, зверей…

– Спасибо за информацию, – сказал я. – Про зверей я не был в курсе.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Но моя жалкая попытка вывести Еву из себя не увенчалась успехом. Напротив – она вдруг посмотрела на меня с сочувствием.

– Не ерзай, дозорный. А то прямо слышу, как у тебя шаблоны рвутся. Мне неинтересна кровь детей и матерей, да и ваших музыкантов-писателей тоже… После Достоевского у всех кровь как-то жидковата…

– Какие литературоведческие изыски, – огрызнулся я.

– То, что я мертва, и то, что я питаюсь человеческой кровью, не значит, что я не могу восхищаться настоящей литературой, – ответила Ева. – Читала и модных, и талантливых. Нет, Антон. Расслабься, не нужны мне твои индульгенции, можешь их в рамочку и на стенку.

– Тогда что тебе нужно? – спросил я.

– Кровь. Но я давно уже не пью все подряд, я коллекционирую интересные крови, Антон.

– Говори.

– Кровь Высшего Светлого – за ответ на любой вопрос.

– А ты уверена, что сможешь ответить? – спросил я.

– Уверена.

– Сколько крови тебе надо? – спросил я.

– Дядя Антон! – воскликнул Кеша. – Не соглашайтесь! Что вы делаете!

– Молчи, – сказал я. – И запоминай. Ты свидетель.

Кеша попытался вскочить, снова сел. У него задрожали губы. Он переводил взгляд с меня на Еву.

– Не мешай ему, мальчик, – сказала Ева. – Тут нет никакого насилия, все по доброй воле… Я не собираюсь выпивать тебя досуха, Антон. И обращать не намерена… Тем более что в случае Иного – это очень, очень трудно, а в случае со Светлым и Высшим – практически невозможно. Я не убийца. – Она лукаво улыбнулась, ее глаза блеснули, как живые. – Не просто убийца. Я – коллекционер.

– Сколько? – повторил я.

– Глоток-два. Не больше трех, если вдруг понравится.

– Пей, – сказал я, засучивая рукав.

– Нет-нет! – возмутилась Ева. – Это профанация. Я не перекусить на скорую руку зашла, извини за дурной каламбур. Либо шея, либо бедренная артерия. Не будем смущать мальчика, верно? Шея.

– Соси давай, – сказал я. – Я тебя позвал не разговоры разговаривать.

– Ах, Антон, Антон! – Ева снова засмеялась. – Как же ты мне нравишься! Вся эта чудесная бравада, грубость, завуалированные пошлости…

Она встала и подошла ко мне, я тоже встал. Почувствовал ее запах – одновременно свежий и сладкий, пьянящий. Глаза Евы блестели, на губах играла легкая полуулыбка. Сейчас она казалась по-настоящему красивой.

– Вижу, ты давно не ела, – сказал я. – Феромоновые железы полны.

– Если бы я захотела, – прошептала Ева, – ко мне сбежались бы все мужчины этого дома. А мальчик потерял бы сознание от вожделения… Не хочешь меня поцеловать?

– Хочу, – сказал я. – Но я знаю, что буду целовать на самом деле, поэтому воздержусь.

– Мое дело предложить, – промурлыкала она и плавным движением положила голову мне на плечо.

Шею кольнуло. Кеша тихо вскрикнул.

– Не отворачивайся, – сказал я. – Считай вслух. При каждом сосательном движении у нее будет набухать на горле мышечный мешок.

Шея слегка онемела. Боли больше не было.

– Раз, – сказал Кеша.

Ева подняла руку и погладила меня по голове.

Никаких ощущений не было. Никакой боли. Никакой слабости. Просто стоит женщина… привлекательная… склонила голову мне на плечо… И пьет мою кровь.

– Два, – сказал Кеша страдальческим голосом.

Столь же ровным, грациозным движением Ева выпрямилась. Облизнула длинным розовым языком рот. Вытерла тыльной стороной ладони остатки крови с губ.

– Кеша, дай салфетку, – сказал я, протягивая руку. Кеша вскочил, чуть не опрокинув стул, подал мне смятый пук салфеток – веселеньких, разноцветных, с изображением хохочущего Санта-Клауса. Я прижал салфетки к шее.

– Сама сейчас свернется, – сказала Ева. – Я вбрызнула фермент, Светлый.

– Спасибо. И что так – всего два глотка? Не понравилась?

– Алкоголь и табачище, миазмы большого города, адреналин и токсины, – сказала Ева. – Шучу я, Антон. Очень интересная кровь. Знакомый привкус, как я и ожидала, но интересная. Я запомню. Захотелось тебя поставить на место.

– Я не против, – сказал я.

– И запомни на будущее, – сказала Ева. – У таких… старых, как я, сосательный мешок вмещает до полутора-двух литров крови. Я могла тебя убить в два глотка. Или в три. И все было бы в рамках разрешенного тобой, мальчик был бы свидетелем. Не досуха, не обращая, три глотка. А что не смог жить с литром крови в жилах – сам дурак.

Она требовательно смотрела мне в глаза.

– Дурак, – согласился я. – Спасибо. Запомню.