Моссад. Самые яркие и дерзкие операции израильской секретной службы - Михаэль Бар-Зохар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даром подробно пересказал свой разговор с Бауэром. Несколько месяцев назад Бауэр получил письмо из Аргентины, отправленное немецким эмигрантом, наполовину евреем, который пострадал от нацистов во время войны. Он читал газетные сообщения о неустанном преследовании Бауэром нацистских преступников и знал, что первым в списке разыскиваемых был Адольф Эйхман. Когда его хорошенькая дочь Сильвия сказала ему, что встречается с молодым человеком по имени Ник Эйхман, он был потрясен и подумал, что юный Ник, скорее всего, связан с пропавшим убийцей. Он написал Бауэру, что может привести его агентов в убежище Эйхмана; Эйхман, как сообщалось в письме, живет в Буэнос-Айресе под вымышленным именем.
Бауэр уже знал, что Эйхман бежал из Германии после войны. Его жена Вероника и трое сыновей остались в Австрии, но через несколько лет они исчезли. В конце концов Бауэр выяснил, что они эмигрировали в Аргентину, где Вероника снова вышла замуж. Бауэр был уверен, что она присоединилась к Эйхману и ее второй брак был фикцией. Вторым мужем, скорее всего, был сам Эйхман, который ждал ее в Аргентине.
Бауэр опасался, что, если он попросит немецкое правительство направить Аргентине запрос об экстрадиции Эйхмана, то потеряет след. Он не доверял немецкой судебной системе, где все еще было полно бывших нацистов. Он также подозревал нескольких сотрудников немецкого посольства в Буэнос-Айресе. Бауэр опасался, что еще до того, как официальный запрос об экстрадиции будет передан аргентинцам, кто-нибудь из посольства или из Германии предупредит Эйхмана, и тот снова исчезнет.
Бауэр откровенно поговорил с Шаулем Даромом. Он хочет, чтобы Моссад выяснил, действительно ли человек из Буэнос-Айреса — Эйхман; и если это так, то Израиль может потребовать его экстрадиции или начать секретную операцию по похищению Эйхмана. «Я говорю с вами после многих дней и ночей сложных раздумий, — признался Бауэр. — Только один человек в Германии знает о моем решении предоставить вам эту информацию — глава правительства Гессена Георг-Август Цинн [социал-демократ и будущий председатель Федерального совета Германии, бундесрат]».
Шауль Даром после возвращения в Израиль положил на стол Иссеру лист бумаги с адресом убежища Эйхмана. Взгляд Иссера упал на фразу: 4261 Calle Chacabuco, Olivos, Buenos Aires[11].
В начале января 1958 года молодой человек прогуливался по улице Чакабуко. Это был Эммануэль (Эмма) Тальмор, член группы специальных операций Моссада. Иссер отправил его в Аргентину проверить достоверность сообщения Бауэра. Увиденное не понравилось Эммануэлю. Оливос представлял собой бедный район, в основном населенный рабочими. По обеим сторонам неасфальтированной улицы Чакабуко стояли ветхие хибары, включая дом номер 4261. В крошечном внутреннем дворике Тальмор заметил полную женщину в потрепанной одежде.
— Я не верю, что это может быть дом Эйхмана, — сказал Тальмор Иссеру, когда они через несколько дней встретились в его кабинете в Тель-Авиве. — Уверен, Эйхман перевел в Аргентину кучу денег, как все нацистские заправилы, готовившие отходные пути задолго до падения рейха. Не могу поверить, что он живет в такой лачуге, в таких трущобах. И эта толстая женщина во дворе дома не может быть Вероникой Эйхман.
Возражения Тальмора не убедили рамсада. Иссер хотел продолжить расследование, но для этого ему было нужно установить контакт с источником Бауэра. Он связался с Бауэром, который сразу же сообщил имя и адрес его информатора: Лотар Герман. Сейчас он переехал в другой город, Коронель-Суарес, примерно в пятистах километрах от Буэнос-Айреса. Бауэр отправил Иссеру рекомендательное письмо, в котором просил Германа сделать все возможное, чтобы содействовать подателю письма.
В феврале 1958 года иностранный гость прибыл в Коронель-Суарес. Это был начальник следственного отдела полиции Тель-Авива Эфраим Хоффштеттер; он приехал в Аргентину на конференцию Интерпола и согласился оказать содействие Иссеру.
Сохраняя осторожность, он постучал в дверь на Либертад-авеню и представился немцем по имени Карл Гупперт. В гостиной он увидел невзрачно одетого слепого мужчину, облокотившегося на массивный деревянный стол. Когда Хоффштеттер вошел, мужчина услышал его шаги и обернулся, пытаясь ощупью найти его руку. Это был Герман Лотар.
— Я друг Фрица Бауэра, — сказал Хоффштеттер.
Он намекнул, что связан с немецкой секретной службой.
Герман сказал, что он еврей, работал в полиции до того, как к власти пришли нацисты. Его родители погибли, самого Германа отправили в Дахау, где он потерял зрение; позже он эмигрировал в Аргентину вместе с женой-немкой. Когда он наткнулся на фамилию Эйхман, связался с Бауэром. По словам Германа, его единственным мотивом было помочь наказать нацистских преступников, которые уничтожили его семью.
— Видите ли, — сказал он, дотронувшись до руки своей очаровательной дочери Сильвии, когда та вошла в комнату. — Это она нашла для вас Эйхмана.
Девушка покраснела и нерешительно рассказала Хоффштеттеру свою историю. Полтора года назад ее семья жила в Буэнос-Айресе в районе Оливос. Там она встретила Ника Эйхмана, красивого молодого человека, с которым у нее было несколько свиданий. Она не говорила ему о своем еврейском происхождении, поскольку Германы были известны как арийская семья. Ник не смягчал своих слов. Однажды он заметил, что немцам надо было закончить начатое и уничтожить всех евреев. А в другой раз упомянул, что его отец был офицером вермахта во время Второй мировой войны и честно исполнял свой долг перед родиной.
Ник свободно делился своими взглядами с Сильвией, но никогда не приглашал к себе домой. Даже после того, как ее семья уехала из Буэнос-Айреса, в переписке он скрывал свой домашний адрес и просил писать ему на адрес друга.
Это странное поведение вызвало у Лотара Германа подозрение, что Ник может быть сыном Эйхмана. Он поехал со своей дочерью в Буэнос-Айрес и сел на автобус до района Оливос. Сильвия с помощью нескольких друзей нашла адрес Ника Эйхмана и даже сумела войти в дом на улице Чакабуко. Ника не было дома. Там она встретила лысеющего мужчину в очках и с тонкими усиками; он сказал, что он отец Ника.
Потом Герман сказал Гоффштеттеру, что согласен снова поехать в Буэнос-Айрес с Сильвией, чтобы помочь продолжить это расследование. Сильвия была нужна, чтобы повсюду сопровождать своего слепого отца, а также писать
