Мыколка - Татьяна Сорокина

Но подумай сама. Раньше твою возню, иначе это не назвать, с бывшим деревенским дурачком можно было списать на обычное любопытство, то сейчас ситуация совсем другая. Как я понимаю, Илья Игнатьевич собирается представить Николку его отцу, князю Андрею. Если тот признает его своим наследником, это хорошо, и тогда ты вполне сможешь с ним встречаться, точно так же, как и с другими молодыми людьми твоего круга. Но если князь откажется это сделать, то он останется крепостным твоего отца, что ставит между вами абсолютно глухую стену навсегда. Так, что я сегодня тебя никуда не отпущу, чтобы ты своим поведением не скомпрометировала себя перед обществом. Сегодня ты ужинаешь здесь и не спускаешься к гостям, а завтра, когда все разъедутся, можешь вести свой обычный образ жизни. Но я буду внимательно следить за твоим поведением и беседами с этим бастардом, ради твоего же блага.

Но Катенька, даже не особенно расстроилась из-за слов гувернантки, в ее сумбурных мыслях князь Андрей давно признал Николку своим сыном, и они уже стояли с ним чуть ли не под венцом.

И сегодня она засыпала с чувством, что завтрашний день подарит ей что-то очень хорошее.

Следующим днем, когда разъехались последние гости, Илья Игнатьевич вызвал Николку к себе. Когда тот зашел в биллиардную, куда его позвали, Вершинин сосредоточенно пытался положить шар в лузу, выложив на биллиарде довольно сложный карамболь. Но у него после вчерашних бурных возлияний, слегка тряслись руки, и ничего не получалось.

Он выругался и повернулся к скромно стоявшему у дверей Николке.

— Ну что встал, давай проходи сюда, спаситель, — последнее слово он проговорил с иронией, было видно, что у него хорошее настроение.

— Вот видишь, — пожаловался он, — никак не могу ударить, как надо, я этот карамболь уже два дня разбираю, но никак не могу справиться. Хм, — а может у тебя получиться, — внезапно оживился он, — за неделю прилично выучил французский язык, может, и в биллиард научишься играть за вечер? Ну-ка бери кий в руки.

Николка взял кий и вопросительно посмотрел на хозяина, тот понял этот взгляд и сказал:

— Вот смотри, видишь, ты должен кием ударить по этому шару, он должен удариться по этому и отправить его вот в эту дырку, лузой она называется, а первый шар должен изменить направление, покатиться, удариться о борт и стукнуть по этому шару, а потом еще по одному, и закатиться вот в эту лузу. Понял?

— Вроде понял ваша милость, — пробормотал парень, — сейчас попробую.

Он наклонился над зеленым сукном, в колеблющемся свете свечной люстры, видно было плоховато, всмотрелся и вдруг, как будто, что-то произошло, свет стал ярче, а сам шар выглядел необыкновенно четко. И он сейчас понял, в какое место на шаре надо ударить и с какой силой, чтобы слегка подкрученный шар, ударившись об нужный ему, отправил тот в лузу, а сам продолжил свой путь в верном направлении, и он знал, что его руки смогут это сделать. Нужная точка на шаре, сверкала яркой звездочкой в его воображении.

Вершинин с усмешкой смотрел на то, как неуклюже Николка держит кий.

— Похоже, ничего у него не получится, это не в карты играть, здесь годами нужно заниматься, чтобы хоть что-то изобразить, — подумал он.

Неожиданно парень преобразился, он напрягся, его тело подобралось, как будто он был хищником, готовым к прыжку за жертвой. Удивленному помещику показалось даже, что даже его глаза засветились, синим огнем. Николка наклонился еще ниже, подвел кончик кия к шару, потом отвел его назад, а затем резко ударил. Вершинин грязно выругался, глядя, как два шара мягко упали в лузы, а еще два встали так, что загнать их сейчас туда же не представляло никакого труда.

— Это просто невероятно! — воскликнул он, — этого быть не может. Я тридцать пять лет играю, а тут раз и готово. Ну, Андрей, ты мне за такого наследника, по гроб жизни будешь обязан!

Он уселся на диван и вальяжно развалившись, сказал, обращаясь к Николке, который по-прежнему стоял у биллиарда с кием в руках.:

— Думаю, что тебе уже все известно, поэтому повторяться не буду, завтра едем в город, к его светлости князю Андрею Шеховскому, знаю в точности, что ты его внебрачный сын и имею к тому серьезные доказательства. Но бывает всякое в жизни, может Шеховской и видеть тебя не захочет. Тогда все останется, как есть, ты будешь работать вместе с Карлом Францевичем, помогать ему в управлении хозяйством. А что там дальше будет, пока ни я, ни ты не знаем, и гадать ни к чему.

После визита княгини Дубовской, Андрей Григорьевич не находил себе места. Когда та, наконец, ушла, он не спал почти всю ночь, беспокойно, крутился в постели. И все никак не мог решить, как следует ему поступить. С одной стороны ему хотелось кинуть все, усесться в сани и срочно ехать к Вершинину. Тем более, что до Покровского было всего двадцать верст. Но с другой стороны, благоразумие, которым он отличался, говорило:

— Погоди, не суетись. Не зря ведь Вершинин, спровоцировал Дубовскую на эту поездку, наверняка хотел, чтобы я все обдумал и пришел к определенному решению.

Так, собственно, ничего не решив, он все-таки заснул уже ближе к утру.

Утром, когда Степан, неслышно ступающий своими чунями, принес ему чашку с дымящимся кофеем, он был удивлен неожиданным событием, его хозяин в халате и ночном колпаке сидел и рылся среди кучи книг. На столе лежал девятый том свода законов Российской империи о сословиях, только, что вышедший из печати и недавно купленный князем. На книге лежал деревянный ножик, которым князь разрезал страницы.

— Ваша светлость, что же вы так легко одеты и на полу холодном лазаете. Кликнули бы меня, я бы все сделал, — с назидательным видом произнес камердинер.

— Пшел вон, — кратко ответствовал князь, — кофий только поставь на стол и уйди, пока я не разозлился.

Враз присмиревший Степан, пожал плечами, поставил кофе и молча удалился.

После легкого завтрака, Андрей Григорьевич, куда-то засобирался, Он велел заложить дрожки, так, как день обещал быть не особо холодным, а ехать ему было недалеко.

И вскоре он покинул особняк, велев кучеру ехать к дому самого известного стряпчего города Энска. Пробыв у стряпчего около двух часов, он вышел в прескверном настроении и отправился домой. За обедом, он неожиданно для слуг, потребовал на стол бутылку водки и, выкушав ее до дна, отправился на боковую. Встав часа через два, потребовал бумагу и чернила и уселся за стол, скрипел он пером долго, около него уже валялись несколько измятых листов, которые начинались одними и теми же словами:

— Здравствуй мой старый друг, Александр Христофорович.

Через три часа князь все же сочинил письмо, запечатал его и написал адрес, заканчивающийся словами: " его Высокопревосходительству графу Бенкендорфу Александру Христофоровичу лично в руки".

Утро наступило неожиданно быстро, Николка проснулся с тяжелым сердцем, и лежал несколько мгновений, пытаясь понять, почему так тревожно на душе.

— Ах, да сегодня мы едем в Энск, и меня покажут князю. А если я сюда не вернусь, как же бабушка?

И тут он вспомнил о Кате, почему-то перспектива, что он никогда не увидит эту худенькую красивую девушку, опечалила его гораздо сильней, чем прощание с бабулей.

Он вскочил со своего лежака и стал торопливо одеваться.

Бабушка уже не спала, а стояла в углу перед иконами и неслышно молилась. Когда она посмотрела на внука, глаза ее были сухими.

— Иди Николка, иди с богом, я уж не пойду тебя провожать, ежели господь даст, свидимся мы еще. Нет, так вспоминай хоть иногда свою бабку, свечку в церкви поставь, когда помру.

Они обнялись, и Николка побежал на кухню, перекусить перед дорогой.

На дворе уже заканчивались сборы, Илья Игнатьевич малым отрядом не ездил, народу собиралась много. Николка, перекусив, забежал в вестибюль, чтобы оглядеть себя. Он был одет в поношенную одежду Вершинина, которая была коротковата, и выглядел он сейчас, как типичный бедноватый мелкопоместный дворянин.

В это время на втором этаже мадам Боже, встав цербером в дверях, тихо говорила Катеньке по-французски.

— Кати, я вас умоляю, пожалуйста, когда мы спустимся, ведите себя прилично и просто безразлично попрощайтесь, как это должна сделать знатная дама с простолюдином.

Но Катя с мокрым от слез лицом, шмыгала носом и только повторяла.

— Он уедет, и я его больше никогда не увижу, почему так несправедливо устроен мир, почему? Я никуда не пойду, не хочу, чтобы он увидел меня такой. Если он будет жить с князем в Энске, все сделаю, но упрошу папеньку, чтобы он купил там дом. Может, я там хоть иногда увижу Колю?

Мадам Боже, оглянулась, не подслушивает ли кто их беседу, хотя она и велась на фрацузском, и тяжело вздохнула.

— Ох, уж эти девочки, самый плохой возраст, — подумала она, — еще год, другой и эта дурь вылетит из ее головы сама собой, нашла в кого влюбиться, пусть мальчишка умен, и красив, как бог, но в тоже время нищий и безродный, и совсем не факт, что князь, сможет сделать его своим наследником.