Осколки неба, или Подлинная история The Beatles - Юлий Буркин

– Подожди! – остановил его Стюарт, кусая ногти. – Подожди, подожди…

Джон ждал.

– Ладно! Я еду! А что за выставка-то?

– Ну-у… выставка, – неопределенно протянул Джон.

– А ты не врешь? – подозрительно вгляделся Стюарт в его лицо.

– Разве я тебя когда-нибудь обманывал?! – ответил Джон словами Вильямса, по себе зная, какое магическое действие они производят.

Узнав, что Пол Маккартни только что сдал вступительные экзамены в педагогический колледж, Джон остолбенел:

– Да вы что, одурели все, что ли? – изумился он.

– А что здесь такого? Профессия как профессия, – оправдывался Пол…

– Ладно, ты мне одно скажи, ты едешь или нет?!

– Все равно ведь остальные не поедут, – как всегда, попытался тот спрятаться за чужие спины.

– Поедут! – не моргнув глазом заверил Джон, думая при этом, что можно обойтись и без Джорджа Харрисона. – Я уже со всеми договорился.

– Да ну, – недоверчиво глянул на него Пол.

– Разве я тебя когда-нибудь обманывал? – произнес Джон фразу, ставшую уже привычной.

– Вообще-то нет, – сказал Пол, чтобы его не обидеть. На самом-то деле Джон уже не раз обманывал его по мелочам. Но как и в прошлые разы, Пол ему почему-то поверил.

Джордж тоже согласился не сразу. Сначала, чтобы отвертеться, он заявил, что его не отпустят родители. Но Джон провел массированную психическую атаку многочисленного племени Харрисонов, и вскоре все они вместе уговаривали Джорджа.

– Сто фунтов! – кричал Харольд. – Да на своем вонючем автобусе я не заработаю столько и за год!

А сестра Луиза, не отрывая взгляда от лица Джона, вторила отцу:

– Мне кажется, Джордж, если с вами будет этот мальчик, ничего плохого с тобой случиться не может…

Джордж слушал их с отрешенным видом, словно знал о Гамбурге какую-то страшную тайну. Но тайна была не в Гамбурге. И в конце концов он раскололся. Вернувшись с Джоном в свою комнату, он признался:

– На самом деле не в родителях проблема. На самом деле у меня есть кое-какие планы…

– Надеюсь, не по поводу карьеры учителя? – подозрительно спросил Джон.

– Как ты догадался? – удивился Джордж. – Я еще никому не говорил… Ой! Что это с тобой?! – воскликнул он, глядя на перекошенное злобой лицо Джона.

– Ты не будешь учителем, Джордж, – сказал Джон так, словно хотел его загипнотизировать. И добавил: – Разве я тебя когда-нибудь обманывал?

– Разве он тебя когда-нибудь обманывал? – словно эхо повторили эти слова многочисленные домочадцы Джорджа, которые, как оказалось, давно уже стояли возле приоткрытой двери комнаты.

– Да, – тихо сказал Джордж.

– Да? – удивился Джон.

– Да, – повторил Джордж. – Я еду в Гамбург.

Оставалось только подыскать барабанщика. И Джон вспомнил о своем старом знакомом, Пите Бесте, сыне хозяйки клуба «Касба». Кроме того, что Пит умел играть на барабанах, он еще славился своими многочисленными любовными победами, но это Джона интересовало меньше всего.

Найдя Беста в клубе, он начал разговор так:

– Я знаю, Пит, что ты собираешься стать учителем.

Пит ошарашенно посмотрел на него:

– Я решил это только пять минут назад.

– У тебя есть еще пять минут, чтобы изменить свое решение. Я предлагаю тебе сто фунтов в месяц, за то, чтобы ты НЕ БЫЛ учителем…

– Разве за это платят?

– А я тебя когда-нибудь обманывал? – само собой вырвалось у Джона. Он уже знал, что будет дальше. Это становилось даже скучным…

Гамбург. Европейский центр контрабанды оружия и наркотиков.

Зелено-бежевый автофургон «Остин», свернув с Репербана, выехал на улицу Полной Свободы. Битлз не знали этого названия. Но «полную свободу» ощутили сразу. Полуобнаженные девицы торчали прямо в подсвеченных витринах нижних этажей, одни откровенно зазывали клиентов, а другие просто наводили марафет, ели или даже читали газеты.

В отличие от ливерпульских, на этой улице и вечером было светло от неоновой рекламы. И публика тут была разношерстной и пестрой.

«Остин» остановился перед клубом «Кайзеркеллер»[18], где музыканты могли встретиться с его хозяином – бритым наголо здоровячком Бруно Кошмидером.

Проходя через роскошный, сверкающий светомузыкой, разноцветными гирляндами и рыболовными сетями зал с иллюминаторами вместо окон, ребята восхищенно переглядывались друг с другом. Это была сказка!

Бруно принял их радушно:

– А! Англичане! Добро пожаловать! Отличный зал, правда?

Музыканты воодушевленно закивали.

– Тут играют лучшие коллективы Германии! Самый громкий звук! Самый яркий свет! – Он глянул на часы. – Ну все. А теперь поедем туда, где будете работать вы…

Это была редкостная клоака. Стоя на куче мусора перед входом в клуб «Индра», умный Стюарт констатировал:

– Махен аллес гут…[19] – что в переводе с немецкого сейчас означало: «В какую дыру ты завез нас, Джон?»

– Ду бист дер шмуциге швайн[20], – ответил Джон, что в данном случае означало: «Вполне приличное заведение для музыкантов».

Жизнерадостный Кошмидер провел их между столиками по заплеванному полу к сцене и открыл дверь за ней:

– Добро пожаловать, это ваша гримерка.

С первого взгляда им стало понятно, что это помещение еще совсем недавно служило для иных целей. Вдоль стены стояли аккуратно завернутые в мешковину унитазы.

– Раз, два, три, четыре, пять, – посчитал Джордж. – Потом, загибая пальцы, оглядел товарищей и закончил: – Все сходится.

– Нас здесь ждали, – добавил Джон, поправил очки и, ядовито усмехнувшись, прислонил кофр к среднему унитазу. – Учтите: это место принадлежит мне.

– Во веки веков, аминь, – добавил Стюарт.

Поняв, что ничего уже не поделать, а потому подавив в себе протест, Пол объявил:

– Лично я буду спать у окна.

Кошмидер посмотрел на него с нескрываемым уважением:

– Нет, сынок. Спать вы будете в чистом и теплом помещении. Бросайте инструменты, поехали туда.

Чистое и теплое помещение находилось за проекционным экраном детского кинотеатра «Бемби», принадлежавшего Бруно Кошмидеру – как и прочие захолустные заведения этого района. Пять железных кроватей с замусоленными матрацами стояли одной спинкой к стене, другой к экрану.

Красоты данного положения «Битлз» раскусили позже. Во-первых, проработав всю ночь в клубе, они могли весь день бесплатно смотреть кино, полеживая на своих местах. Что касается сна, то это в общем-то мелочи.

По-настоящему отоспаться им удавалось только по понедельникам, днем, когда в кинотеатре был выходной. Ложиться при этом надлежало в строгой последовательности, чтобы не перелезать друг через друга…

А сейчас, в их первую и единственную нерабочую ночь в Гамбурге, оставленные Кошмидером обживаться на новом месте, они находились в состоянии культурного шока.

Джон уселся на ближнюю кровать и сделал вид, что затягивает развязавшийся шнурок ботинка. Осторожно подняв голову, он обнаружил, что остальные не разошлись, а стоят на том же месте и выжидающе смотрят на него.

– Ну что?! Что?! – заорал он. – Не нравится?! А мне, думаете, нравится?! Я знал, что так будет?! Разве я вас когда-нибудь обманывал?!

– Никогда, – саркастически отозвался Пит Бест и полез через кровать Джона в дальний угол.

– Еще не поздно вернуться домой. Решайте, – переложил Джон груз ответственности с себя на остальных.

Стью, Пол и Джордж молча расползлись по своим местам. Джон погасил свет. Закусив губу, он ждал хоть каких-то слов от своих друзей. Уж пусть бы лучше они ругали его… Темнота и тишина давили.

Напряжение держалось еще минут пятнадцать. Но внезапно ее разрядил Стюарт истерическим выкриком во тьму:

– Мы лишим этот город рок-н-ролльной девственности!!

– Йо-хо-хо!! – заорали остальные, колотя ногами и рукам по спинкам кроватей. – А-а-а!! О-о-о!!

Буря длилась несколько минут, и у Джона отлегло от сердца. А когда вновь наступила тишина, Пит негромко добавил к сказанному Стюартом:

– И не только рок-н-ролльной.

Зерно эротической надежды, зароненное Питом в их души, взросло и заколосилось в тот миг, когда они узнали, что выступать «Битлз» предстоит в одной обойме со стриптиз-балетом.

Но вскоре отношение к этому факту у музыкантов изменилось.

Аппетитнейшие молодые фройляйн под звуки американского джаза с контрабандных пластинок махали стройными белыми ножками, а здоровенные красномордые бюргеры чокались пузатыми кружками.

И никакой рок-н-ролл тут никому не был нужен.

Стоило «Битлз» выйти на сцену, как зал взрывался криками: «Убирайтесь вон, английские свиньи!», «Девочек давай!», «Или проваливайте, или раздевайтесь сами!»

«Битлз» спасало только то, что поначалу, не зная немецкого, они не понимали смысла этих выкриков и были уверены, что это – восторженные приветствия почитателей.

Первым понял истину умный Стюарт, когда ему по уже и без того больной башке попало пустой, но увесистой кружкой, брошенной из темноты зала. После этого он стал намного лучше понимать немецкий язык и объяснил ситуацию остальным.