Хранители мира - Мелисса Харрисон

– Да, вот тут загвоздка, – признался Щавель. – Понимаешь, каждого скачка хватает лишь на время. Потом машина замедляет ход, и надо снова закручивать тянучки. Обычно я в этот момент выглядываю наружу и смотрю, куда едет «Молния». Если нужно, подправляю курс.

Из ботинка показались желудёвый колпачок и возбуждённое радостное лицо Мха.

– Ох, Щавель, какой же ты умный! Там внутри так уютно – и безопасно! Мы сможем проехать много-много миль! Можно даже ночевать внутри. Будет, конечно, тесновато, зато тепло. Осталось только сделать крышу на случай дождя. Я думаю, вчетвером мы запросто изобретём что-нибудь!

Мох спрыгнул на траву. Вереск спустился следом.

– По-моему, это совершенно замечательная штука, – сказал Вереск. – Поехали искать приключения! Там, за лугом, идёт гладкая, твёрдая дорога. Её тоже сделали люди. Вот уж где можно разогнаться!

Итак, четверо друзей свернули оранжевый чехол, покрепче взялись за шнурки и покатили «Молнию» вдоль берега. Звери и птицы провожали их изумлёнными взглядами. Дождевик нёс чехол, Щавель сидел внутри ботинка, а Мох и Вереск тянули колесницу. Путь был трудный, потому что земля густо поросла весенней травой, но наконец им удалось добраться до широкой, хорошо утоптанной дорожки.

– По местам! – скомандовал Щавель.

Первым в машину запрыгнул Вереск. Следом залез Мох и протянул руку Дождевику, который карабкался с трудом в силу почтенного возраста. Поначалу из красного ботинка доносились приглушённые возгласы: «ой!», «слезь с меня!», «подвинься!» и «извините!», а сам ботинок трясся и покачивался.

Наконец друзьям удалось разместиться. Через некоторое время они совсем освоились и перестали истошно вопить при каждом новом рывке «Молнии». Ещё чуть погодя они научились выправлять курс при замедлении хода. Вскоре каждый пассажир по очереди высовывался из ботинка – точь-в-точь как танкист из люка – и стоял, небрежно опёршись локтем на край.

– Ну что, как вам? Неплохо, а? – спросил Щавель. У него в носке ботинка было темно, но в пятку, где сидели Мох и Вереск, попадал свет снаружи.

– Да уж побыстрей, чем пешком! – отозвался Дождевик.

– Это совершенно, абсолютно, невероятно прекрасно! – воскликнул Мох, который немного опьянел от восторга.

– Давай, жми! – крикнул сверху Вереск. – Чего нам ждать? Вперёд, в Человечий Улей!

13. Купание. Поспешное решение не всегда бывает мудрым

Шальной Ручей, сверкая и журча, тёк мимо жёлтого рапсового поля. Небо ярко синело над головой. Бабочка-многоцветница порхала среди фиалок, которые цвели на берегу ручья. Отовсюду неслось бодрое и радостное птичье пенье.

На тропинке у ручья стоял одинокий красный роликовый ботинок с двумя ярко-жёлтыми полосками. Из него выглянула чья-то маленькая голова, снова скрылась внутри – и вдруг ботинок, словно по волшебству, сорвался с места, а изнутри донёсся восторженный вопль. Немного прокатившись по тропинке, он замедлил ход и остановился. Короткая пауза, невнятные голоса – и он вновь помчался вперёд.

– Так держать! – крикнул Вереск (именно его голова маячила над ботинком, когда нужно было уточнить направление).

– Быстрей, быстрей! – вопил Мох каждый раз, когда Щавель закручивал резинки, приводившие в движение колёса «Молнии».

– Не забыл ли я запереть входную дверь? – пробормотал Щавель себе под нос. На ответ он, в общем, и не рассчитывал.

Тем временем Дождевик, забившись поглубже в носок ботинка, тихонько размышлял о внезапных решениях, которые порой бывают смелыми, а порой глупыми, – и отличить первые от вторых можно только задним числом, когда уже знаешь, чем кончилось дело. Иногда и впрямь нужно сделать шаг быстро и не задумываясь, а то переволнуешься и храбрость тебе изменит. Но в других случаях нужно как следует подготовиться и тщательно составить план действий. Дождевик подозревал, что поездка в Человечий Улей на самодельной колеснице – как раз такой случай. Не успел он додумать эту мысль до конца, как «Молния» с разгону налетела на кочку. Её сильно тряхнуло; потом друзья почувствовали, что летят куда-то; затем послышался громкий плеск. Ботинок начал наполняться водой, медленно погружаясь на дно Шального Ручья.

Мох вынырнул на поверхность, по-собачьи доплыл до берега и оглянулся. Посреди ручья он увидел Вереска: тот ухватился за один из шнурков тонущей «Молнии», набрал полную грудь воздуха и храбро нырнул внутрь ботинка, чтобы вытащить застрявшего Дождевика. Но куда же пропал Щавель?

– Эй! Ты! Пусти меня! – послышался вдруг знакомый голос. По ручью, держа голову над водой, плыл Эдди, а во рту у него был Щавель. Эдди осторожно и бережно придерживал Щавеля острыми зубами, но тот всё равно брыкался и протестовал.

– Что я тебе говорил? – сказал Эдди, когда доставил Щавеля на берег, к остальным друзьям.

– Что мне надо научиться плавать, – буркнул Щавель. – Но я же не собираюсь нарочно прыгать в воду. Так зачем мне эта морока?

– Затем, что ты живёшь у ручья, а случиться может всё что угодно, – объяснил Эдди. – Вот уже и случилось. Скажи спасибо, что я как раз плыл мимо. И что не принял тебя за лягушку в этом дурацком наряде! А ведь мог бы просто проглотить!

– Между прочим, очень невежливо критиковать чужую одежду, – сказал Щавель, гордо выпрямившись во весь рост. С комбинезона из лягушачьей кожи стекала мутноватая вода.

Эдди повернулся к остальным.

– Вы что, тоже искупались? Всё в порядке?

– Да, всё отлично, – сказал Дождевик. – Мы-то все умеем плавать, даже Мох. Нас бы ручей не унёс.

– Вот я, например, так здорово плаваю, что сумел спасти Дождевика! – похвастался Вереск.

– И вовсе не надо было меня спасать! – сказал Дождевик. – Ещё немножко, и я бы сам выплыл.

– Эдди, можно тебя попросить, пока ты тут? – вкрадчивым голосом начал Щавель. – Наверное, ты сумел бы вытащить мою… э-э-э-э… нашу колесницу на берег возле дуба? Мы все будем очень признательны!

– Особенно ты? – усмехнулся Эдди. – В конце концов, я же не дал ручью тебя унести.

– Особенно я! – радостно закивал Щавель. – Спасибо, Эдди! Прости, что я брыкался.

На следующее утро, ровно в шесть часов, на одну из верхних веток старого дуба, что стоял у Шального Ручья, опустился скворец Лихач. Его чёрные глазки весело и ярко сверкали, а из приоткрытого клюва лились удивительные звуки. Сперва Лихач попискивал, словно игрушечная собачка, потом щёлкал и жужжал, потом гудел, как машина, а затем насвистывал, будто довольный рабочий на стройке. От усердия короткие перья топорщились у него на горлышке.

Наконец он хмыкнул, встряхнулся всем телом и слетел вниз, на берег ручья, сопровождая спуск ликующей песней трубы.

– Ну уж это должно их разбудить! – сказал он себе, приземлившись возле чистенькой дверцы и сложив крылья на спине.

В самом деле, дверь приоткрылась и наружу выглянул заспанный Щавель.

– Здорово, хозяин! – сказал Лихач. – Чего