Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум

В итоге «племянники папы Сикста» даже увеличили свое могущество, потому что теперь дядя их уже не ограничивал. И если Джироламо Риарио пришлось бежать из Рима, то его кузены правили уже и самим папой Иннокентием – прекословить им он не смел. Главой же клана делла Ровере был кардинал Джулиано.

И он решился на войну.

IV

Конфликт с Неаполем вспыхнул в 1485 году, и искрой послужил мятеж. Родриго Борджиа оказался совершенно прав – у короля Ферранте действительно «возникли проблемы поближе к дому». Родриго как-никак заведовал в Риме многими вещами, связанными с администрацией и финансами, и он понимал, что неаполитанские финансы под грузом войн, идущих год за годом, находятся в полном расстройстве. Ферранте пришлось прибегнуть к мерам поистине экстраординарным – скажем, он заложил коронные драгоценности у флорентийских банкиров. На собственность духовных учреждений были наложены совершенно незаконные налоги, и король даже поставил на продажу свое право на номинацию епископов. Ясное дело, в отчаянных мерах, призванных как-то заткнуть дыры в бюджете, он не обошел своим вниманием и баронские поместья. Конечно же, ими был замыслен мятеж, и, конечно же, король Ферранте узнал о нем и решил ударить первым. Одним из виднейших грандов Неаполя был граф Монторио. Его удалось схватить – но делу это не помогло.

Вассалы графа восстали, объявили, что они больше не признают Ферранте своим государем, заявили, что «просят защиты папы римского от тирана» и взялись за оружие.

В Риме была созвана Коллегия кардиналов для обсуждения вопроса: что же следует делать? Клан делла Ровере, безусловно, стоял за войну, и на их стороне обнаружилась мощная поддержка – кардинал Балю, представлявший в курии интересы короля Франции, обещал от имени своего государя всяческое содействие. Это и решило все дело – война действительно началась.

Как оказалось, «поддержка недовольных баронов» – оружие обоюдоострое. Неаполитанское войско получило самую деятельную поддержку со стороны некоторых членов клана Орсини – скажем, Виргинио Орсини провозгласил, что он под знаменем короля Ферранте возьмет Рим и первым делом снесет голову кардиналу Джулиано делла Ровере, наденет ее на пику и пронесет по улицам, а папу Иннокентия, так и быть, не убьет, а просто кинет в Тибр. Тем временем Роберто Сан Северино, который в качестве вассала Ферранте держал в своей власти Салерно, сумел захватить кардинала Джованни Арагонского, сына короля Ферранте. По слухам, он заставил его выпить медленно действующий яд, который и убил беднягу после мучительной агонии. Проверить это невозможно, но кардинал в плену действительно умер, а уж как именно его убили, сейчас не доищешься.

Дебаты в Риме тем временем продолжались. Родриго Борджиа обратил внимание Святого Отца на то обстоятельство, что военные действия ведут к тупиковой ситуации, и предложил ему заключить мир. Кардинал Балю протестовал и говорил, что король Франции вскоре придет на помощь Святому Престолу со всеми своими войсками, на что кардинал Борджиа заметил, что «такое лекарство будет горше самой болезни».

Ссора разрослась до того, что в присутствии всей конгрегации кардинал Балю обозвал своего оппонента «сыном шлюхи», «жидом-выкрестом» и «мавром», к чему, надо сказать, его оппонент отнесся с полным равнодушием.

Военные действия тем временем несколько утихли – Ферранте раскаялся, пообещал возобновить свои вассальные обязательства и даже подписал с папой формальный договор о мире.

Он нарушил его, и очень скоро.

V

Облавы на мятежных неаполитанских баронов, которым, согласно договору, предоставлялось полное прощение, начались через два дня после подписания этого договора – и перехватали их почти всех. Роберто Сан Северино правда бежал в Равенну – амнистия там или не амнистия, но он знал, что ему прощения не будет, и принял меры предосторожности загодя. Всех остальных посадили в подземные камеры дворца короля Ферранте в Неаполе и после долгих пыток казнили. Король был известен жуткой фантазией – своих побежденных врагов он не оставлял в покое даже после смерти. С трупов сдирали кожу, изготовляли из них чучела, и они, наряженные в роскошные одежды, рассаживались в королевской трапезной за столами – Ферранте любил ужинать при свечах в их обществе. По крайней мере, такие ходили о нем слухи, и если они были справедливы, то в ту пору он значительно пополнил коллекцию экспонатов в своем жутком «музее». Но наиболее существенным «деловым» обстоятельством, с его точки зрения, было то, что конфискацией имущества казненных он решил свои финансовые проблемы и смог нанять новых кондотьеров-наемников. Военная инициатива в войне Неаполя с Папством теперь перешла к нему – и где-то к весне 1487 года этот факт оказался очевиден и в Риме. Надо было искать новых союзников.

Одним из главных кандидатов на эту роль оказался Лоренцо Медичи.

Союз Рима и Флоренции был действительно заключен и даже скреплен династическим браком. В марте 1487 года сын папы Иннокентия, Франческо Чибо, немолодой уже человек, которому было за 40, обвенчался с Маддаленой Медичи, которой не было еще и 14. Вообще говоря, скандал вышел немалый – и вовсе не из-за разницы в возрасте новобрачных, а потому, что в первый раз на людской памяти папа римский устраивал брак не кому-то из своих «племянников», а своему собственному сыну, так сказать, плоти и крови своей. Но даже и этот скандал померк перед следующим – папа даровал брату своей невестки, Джованни Медичи, сан кардинала. Суть дела тут состояла в том, что Джованни был младшим братом 14-летней Маддалены. Ему было всего 13 лет. Ну, некоторые приличия были все-таки соблюдены – Джованни стал кардиналом-мирянином. Так именовались кардиналы, не имевшие сана священника или епископа. Шум тем не менее ожидался немалый, и папа Иннокентий договорился с новой родней, что назначение останется на некоторое время в секрете.

Каковы бы ни были неудобства, связанные с 13-летним кардиналом Джованни Медичи, в глазах папы Иннокентия союз с домом Медичи был важнее чего угодно – само имя Медичи могло служить синонимом слова «деньги». А слово «деньги» в Италии того времени означало еще и «могущество». Считалось, что работнику достаточно зарабатывать два дуката в месяц. Так что банкиры, располагавшие сотнями тысяч дукатов, могли считаться князьями – а Медичи были князьями среди банкиров. При наличии семейного союза с домом Медичи папа Иннокентий мог спать спокойнее – вражда с Неаполем была уже не так страшна. Так все и было – до тех пор пока в феврале 1490 года в Рим не дошли слухи о новой беде.