Красота в наследство - Ольга Сенько

К утру компания обессилела. Волшебная ночь закончилась. Ирина пришла в себя, оглядев троицу уже спокойно. Чувство омерзения не исчезло. Все правильно. Так и должно быть. Опыт удался, и она, одевшись, закрыла за собой дверь, оставив изумленных рабфаковцев в состоянии шока. Доехала домой на машине и легла спать. Воскресенье, можно отоспаться.

В общаге, кроме них, ее никто не видел. А они, очухавшись к вечеру после пьянки и блуда, хотя две бутылки на троих не доза, подумали каждый по отдельности, что видели удивительный, сказочный сон. Потом вспоминали вместе, обсуждали подробности и довольно ржали.

Недоумевали, конечно: и что это на нее нашло? Они об этом и не мечтали. С некоторой неловкостью в душе ждали понедельника и дружно явились на первую лекцию, вылавливая глазами Ирину. Им было любопытно, как она будет теперь себя вести. Она же вела себя так же, как и раньше. Особенно на них не смотрела, но и глаза не прятала. Скользила равнодушным взглядом, как по столу. А когда Толик сунулся к ней что-то спрашивать с развязным видом, то наткнулся на такой взгляд, от которого даже его наглая рабфаковская натура пришла в замешательство, и он счел за благо ретироваться. Конечно, были потом и попытки придать огласке ночное происшествие, показывали даже в общежитии бутылки из-под коньяка, но поскольку других доказательств Ирининого демарша не было, то им никто не поверил, решив, что три дурака допились до ручки. А они после этого ее зауважали. Силу почувствовали.

Глава 11

Осознав, какую свинью подложила ей природа, свои эксперименты Ирина решила прекратить. Она не особенно переживала то, что случилось, была скорее довольна, но при воспоминании об общаге, всей обстановке, включая запах, витавший в комнате, и вонь от этих трех козлов, не изнурявших себя гигиеной, ее неизменно посещало омерзение. Старалась об этом забыть. Остро помнилось наслаждение, но о нем тоже старалась забыть. Забыть и похоронить навсегда такой способ получать удовольствие. Да и фокус этот второй раз уже просто так ей не пройдет. Сейчас обойдется, она была уверена. Вряд ли грязным недоумкам кто-нибудь поверит, даже если кинутся рассказывать. Так оно и вышло, она не ошиблась. Их тоже отшила хладнокровно, больше не подходили.

Сдав сессию, Ирина съездила в свой родной город, повидала школьных подружек. Все они учились в институтах, одна собиралась замуж. Жили незатейливой серенькой жизнью. Свои маленькие радости, свои мелкие проблемы. Квартиру пришлось пересдать. Она с беспокойством думала, что еще года два — и деньги от сдачи квартиры останутся единственным источником ее существования. Ничего, к тому времени она уже почти закончит университет, начнет работать. В молодости мало кто заглядывает в будущее даже на месяц, благоразумная Ирина заглядывала на годы. Сейчас она уже начала экономить, к Шурику за тряпками наведывалась все реже. Пока можно было жить, ни от кого не завися, а это главное.

Удар был нанесен, откуда она не ожидала. И очень сильный. Настолько сильный, что даже гибель родителей она перестала вспоминать как трагедию. Случайно Ирина нащупала у себя в животе какую-то опухоль. Немного испугалась, болячки всегда были от нее далеки, и пошла к врачу. Ее отправили к гинекологу, а там, посмотрев, резанули как ножом:

— У вас беременность. Пятнадцать недель. Вставайте на учет по месту жительства.

Хорошо, что пошла в хозрасчетную поликлинику, а не в студенческую.

— Как беременность? Наверное, ошибка. У меня же все в порядке. Недавно были месячные. Все в срок, никаких задержек. Не тошнило, не рвало. Вы что-то путаете, — цеплялась она за соломинку.

Пожилая женщина-врач смотрела на нее с жалостью, вероятно, насмотрелась на таких за свою жизнь.

— К сожалению, не путаю. Ребенок через полтора месяца зашевелится. Вы почувствуете. А то, про что вы говорите, бывает. И месячные, и токсикоза нет. Такая, дорогая моя, у вас природа. — Девочка красивая, жалко. Придется ей рожать, никуда не денется. Вроде бы не дурочка. — Что же вы не предохранялись, если ребенок вам не нужен?

— Предохранялась. По циклу. Я была уверена. — Ирина еле выговаривала слова. — Неужели ничего нельзя сделать? — спросила в отчаянии. — Понимаете, я никак не могу рожать, никак.

— Мой вам совет. Самое главное — не изуродуйте себя сгоряча. Вам еще жить и жить, вы такая красавица. А замуж выйти за отца ребенка нельзя? — Ирина в ответ только усмехнулась. — Ну тогда последний выход. Если совсем не нужен — родите и откажитесь, — в голосе звенел металл, — но не пытайтесь прервать беременность. Сейчас это очень опасно. Вы можете погибнуть. Всего вам хорошего. — Ирина закрыла за собой дверь.

Странное существо — человек. Когда слышит, что у соседки Марьи Петровны из тридцать второй квартиры, которую он хорошо знал с раннего детства, обнаружили рак, то про себя отмечает — жаль, испытывая подсознательное чувство облегчения, хорошо, что у нее, а не у меня или у моей матери. Как будто этих раков строго определенное количество и на всех не хватит. Когда же кто-нибудь узнает, что девчонка Ленка из соседнего подъезда родила, то чувства жалости вообще никто не испытывает, не примеряет на себя ситуацию. Сразу думает — вот дура: во-первых, с кем-то трахалась, во-вторых, дура, что не предохранялась, в-третьих, дура, что пропустила срок для аборта. То есть молодая мамаша и есть дура в кубе. К Ирине ну никак все это нельзя было отнести. Дурой она не была. Все знала, обо всем имела представление. И почему сейчас это свалилось на ее голову, остается только гадать. И сделать вывод, который обычно делают, не доискавшись причин: наверное, судьба.

Ирина была, конечно, не из тех, кто, сложив лапки, покоряется всем превратностям судьбы. Мало ли что этой судьбе вдруг захочется? Человеку на то и дан разум, чтобы ей сопротивляться. Как ни была она деморализована после визита к врачу, надежда все-таки ее не покидала. Такого просто не может быть. У меня, абсолютно здоровой женщины, вдруг организм дал сбой. Она сходила еще в одну больницу. Потом пришлось поверить. Забросив учебу, Ирина действовала. Аборт в такие большие сроки уже никто не соглашался делать. Она умела использовать людей, влиять на них. В ход были пущены все имеющиеся в наличии средства — ее красота, воля, связи и, наконец, деньги. Она готова была отдать все, что у нее было, чтобы вырваться из этого капкана. Нашла все-таки выход, договорилась. Ее предупредили, правда, что опасность есть, и детей может не быть, и, в крайнем случае, сама может погибнуть. Ирина верила в удачный исход, была готова. Жизнь ребенка висела на волоске.

Так у нас получается, что женщина в силу своей природы имеет возможность решать извечный гамлетовский вопрос: быть или не быть. Изначально все было задумано, конечно, иначе, но вмешалась вездесущая медицина, и женщина эту возможность получила. Многие были бы, наверное, шокированы, узнав всю правду об обстоятельствах собственного появления на свет. Папа накануне пришел домой пьяный, поэтому мама через два дня ликвидировала сына. Или дочку. Или — на работе обещали дать квартиру — мама уже сидит дома, никуда не идет. А ведь собиралась. Казнить нельзя помиловать. Благодаря каким жизненным обстоятельствам расставляются запятые в каждом случае? Хорошо, что в основном все пребывают в счастливом неведении. Идут разговоры по вечерам в постели, или в стогу сена на лоне природы, или даже на трамвайной остановке, везде можно решить при желании этот вопрос: быть или не быть. Нежный взгляд, или нахмуренное, безразличное лицо, или даже взгляд, брошенный исподволь украдкой на проходящую мимо красотку и уловленный тут же идущей рядом — и запятая переставлена. Как хорошо, повторяю, что мы ничего этого не знаем, рассказывать потом не принято. А то многим было бы обидно, несмотря на то что их родили.