Мир растений: Рассказы о кофе, лилиях, пшенице и пальмах - Алексей Всеволодович Смирнов

Под кроной и за ее пределами словно кто спаржи насадил. Торчат из илистой земли сотни, а может быть, и тысячи палок, прямых, тонких и заостренных. Во время прилива торчат из воды. Они вырастают из корневищ, которые стелются тут же на небольшой глубине. Это дыхательные корни — пневматофоры. Дереву они помогают дышать.

Не совсем обычны у черного мангра и листья. Снизу искрятся кристалликами солей. Это фильтруется соленая вода, которую авиценнии приходится тянуть из моря. Излишки соли дерево выбрасывает. На листьях соль держится недолго. Первый же дождь смывает ее в море.

Семена как плоские маленькие диски. Когда опадают, уже проклюнулся корешок и заметен микростебелек. С их помощью легче закрепиться на зыбкой почве. В зарослях авиценний живут рыбки-прыгуны периофтальмусы. Во время отлива карабкаются по стволам черного мангра и прыгают, как кузнечики, с ветки на ветку.

Жимолость

Г. Федосеев с отрядом топографов шел по Восточному Саяну. Продукты давно кончились. Впереди лежал длинный путь. Есть ружья. Есть патроны. Есть дичь. Нет соли! Без соли мясо есть не будешь. В этот критический момент Федосеев вспоминает о жимолости.

Жимолость! Таежная голубая жимолость — верный спутник горных рек и каменных россыпей. Высокие, по грудь, кусты. Рыхлая, как бы воздушная крона. Тонкие листочки, на которых капельки росы перекатываются, как шарики ртути. Висящая длинными шуршащими лохмотьями кора. И сизые длинные плодики, сидящие на ветках по две штуки. Ягоды не очень сладкие. В них больше горечи. Они почти как хина. Но горечь-то к мясу и нужна. Она заменит желанную соль. И вот уже варят в котелке мясо, заедая сизыми ягодами. Отряд спасен.

Приход человека в тайгу жимолость встречает во всеоружии. Прокладывают трассы высоковольтных линий. Рубят широкие просеки. Жимолость разрастается на них так густо, что закрывает собой половину территории. Ветки ее разбрасываются в стороны, прижимаются к земле. Укореняются, как отводки у смородины.

Иное дело, когда лес выгорит и обнажится каменная россыпь. Многие десятки лет ничего не растет между глыбами камней. Потом появляется жимолость. Какой зверек заносит ее семена, еще не выяснили. Может быть, птицы. Может быть, бурундук или пищуха.

Сизые плоды не только у жимолости узкоцветковой. И у голубой, алтайской тоже. Бывают темно красные, и оранжевые. Они красивы в городских аллеях. Аппетитны. Так бы сорвал и съел. Но никто не ест — ядовитые.

По крайней мере, у жимолости лесной это определенно птицы. На наш вкус плоды у лесной тоже горькие, но на птичий вкус, видимо, отличные. Недаром же и окрашены ярко, в густой красный цвет. Цвет определенно птичий. В народе лесную жимолость зовут волчьей ягодой, но, кажется, волки тут ни при чем. По крайней мере, никто еще не отметил страсть серых разбойников к красным ягодкам. Да и как они до них доберутся?

В семействе жимолостных, пожалуй, самый броский род — бузина. В особенности красная. Метров четырех высотой. Раскидиста. Изящна. Крупные гроздья кроваво-красных ягод, мелких, как дробь. Крупные листья из двух-трех пар листочков. Вся судьба бузины в этих плодах и листьях. Листья пахучие, и ни корова, ни овца, ни даже всеядная коза их не трогает. Деревце можно высаживать хоть среди скотного двора, никто не тронет. Веточки почти не содержат древесины — внутри мягчайшая сердцевина. Но их тоже никто не откусит и не коснется, потому что и они пахнут отвратительно.

Плодики на птичий вкус превосходны. Висят, долго не опадая. Птицы транспортируют их активно и рассеивают далеко от места сбора.

К чему это привело? К тому, что теперь трудно сказать: где бузина дикая, где саженая. Раньше она росла только в Западной Европе, в Сибири и на Дальнем Востоке. Теперь — везде. Сначала ее насадили в садах под Москвой, в Рязани, в Туле. Оттуда птицы разнесли бузину по перелескам. И везде стали вырастать эти прелестные деревца. И только тот, кто углубится в глухомань, где на десяток километров нет жилья, поймет, что в Подмосковье бузина не дикая. Она — плод нечаянного содружества садоводов и пернатых.

Люди не очень любят красную дробь ее плодов, и, в общем, никто из нас их не ест. Поэтому в любое время осени можно, выйдя на берег Финского залива, любоваться этим деревцем, без которого приморские пески и шишкинские сосняки потеряли бы половину своей привлекательности. И на другом конце страны, в горах над Байкалом, пассажир скорого поезда ахнет от восхищения, когда за окном среди серой громады каменных россыпей вдруг мелькнет знакомое деревце с красными гроздьями. Строгий байкальский ландшафт на миг утеряет свою щемящую тоскливость, озаренный несравненным южным видением, и долго хранится в памяти, когда вдоль полотна снова побегут однообразно-унылые мхи и завешанные бородами лишайников чахлые кедры.

Конечно, не у всех жимолостных яркие плоды. Не у всех они съедобны. У вейгелы это всего лишь деревянистые коробочки, где лежат мелкие, трехгранные, бескрылые семена. Деревца вейгелы были бы редкими, если бы не усилия садоводов. Им понравились зонтики красных и желтых цветков, и вейгелы неожиданно стали столь обычными в садах кустарниками, что у немцев даже поговорка возникла: «Вейгелы так же неотделимы от садов, как часы от вокзалов и налоговое агентство от дьявола».

Вейгелы — азиаты. У нас вейгела ранняя украшает скалы и каменистые склоны под Владивостоком. На вершинах гор за Хабаровском растет вейгела приятная. Обе — красноцветные. Есть и желтоцветная — Миддендорфа, которая встречается по ключам да по россыпям по всему Дальнему Востоку.

Самый приземистый участник семейства жимолостных — линнея северная, любимица К. Линнея. Стелется по мхам и валежнику в таежных дебрях длинными запутанными гирляндами. Вечнозеленая. Круглые листочки-монетки попарно сидят на деревянистом ползучем стебле. Надо мхом поднимаются лишь розоватые колокольчики цветков. Они висят попарно и пахнут пряниками и свежими сдобными булками.

У линнеи тоже нет сочных плодов. Они сухие. Мельче гречневого зернышка и несут острые крючки. Цепляются за все бегущее мимо и едут на новое место. Несмотря на хорошие условия для путешествий, будущее линнеи нельзя считать надежно обеспеченным. И, как ни широко встречается она в лесах, исчезает из них в наши дни быстро и бесповоротно.

Вся трагедия в том, что слабые корешки этого кустарничка закрепляются в тонком слое лесной подстилки — рыхлом коврике из полуразложившихся остатков растений, который покрывает почву в тайге. Все больше людей отдыхает в лесу. Все больше грибников. Все меньше