Альфеус Хаятт Веррилл. Повести и рассказы - Алфеус Хайат Веррил
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но удача была ко мне благосклонна. Деревья, подходящие для строительства лодки, росли тут и там в краснолиственном лесу, и проверка показала, что их кора идеально соответствует моим требованиям. Работа была немедленно начата, и в назначенное время я приказал срубить большое дерево, и благодаря кропотливой работе и с помощью моего бесценного мачете мне удалось отрезать великолепный кусок прочной толстой коры. Остальное было сравнительно просто. Распорки из твердой древесины легко резались, и, надрезав и согнув концы коры вместе, а также закрепив их на месте полосками ротангоподобной лозы, распорки были втиснуты между планширями, и мое каноэ было готово. Много раз пара индейцев и я сооружали такую деревянную обшивку за несколько часов, но здесь, в долине, потребовалось много дней кропотливой работы. Каноэ, однако, имело полный успех. Оно плавно плыло по воде, было устойчиво и легко управлялось, и люди-обезьяны посчитали это еще одним чудом. Однако к настоящему времени они настолько привыкли к чудесам, что не обращали на них особого внимания, на самом деле, к тому времени они были настолько заняты своими собственными делами, что мне часто было трудно заставить их работать на меня. Я научил их многим искусствам и ремеслам, и они с большим энтузиазмом заинтересовались своими новыми достижениями. Я показал им, как прясть и ткать, используя для этих целей внутреннюю кору или кружевную кору дерева, которая была мягкой, жесткой и прочной, как шелк.
Они уже давно использовали материал для кусков скудных набедренных повязок, которые носили, но они никогда не знали, что его оказывается можно скручивать или прясть в нить, ткать в грубую ткань или делать гамаки. Люди-обезьяны привязались к последнему, как утки к воде, и повсюду удобные качающиеся кровати вытеснили груды сухих пальмовых листьев в апартаментах дикарей. Рыболовные крючки из кости и лески из коры также были введены в обиход и постоянно использовались, и я научил людей обрабатывать землю и выращивать овощи вместо того, чтобы добывать их тут и там. Я даже преуспел в скручивании или прядении дикого хлопка и ткачестве его вручную и потратил много часов, пытаясь изобрести и сконструировать какой-нибудь ткацкий станок, но это, однако, оказалось выше моих сил. Я добился гораздо большего успеха в изготовлении корзин, и как только люди-обезьяны усвоили принцип, они стали искусными изготовителями корзин. За корзинами последовала керамика, и каждый член племени был хорошо обеспечен глиняной посудой, корзиной и высококачественными и хорошо сделанными каменными инструментами, орудиями труда и оружием. Действительно, практически во всех древнейших искусствах и отраслях производства люди-обезьяны теперь были полностью равны обычным первобытным индейцам страны и быстро развивали свою собственную культуру, потому что все, что мне нужно было сделать, это подтолкнуть их к чему-либо, и они быстро прогрессировали, развивая и внедряя множество идей и инноваций.
Я рассказал все это так, как будто на это потребовалось мало времени, и я признаюсь, что время пролетело гораздо быстрее, чем я мог себе представить. Я был очень удивлен, когда пересчитал свои временные ряды до дня, когда мое каноэ было завершено, обнаружив, что я был с людьми-обезьянами больше года и что второй сезон дождей быстро приближался. Если я хочу сбежать через реку, я должен действовать быстро, потому что с первыми проливными дождями туннель станет непроходимым на месяцы. К счастью, мне нужно было совсем немного подготовиться. С тех пор как я решил предпринять попытку перехода, я собирал запасы провизии в виде сушеного мяса, клубней, кореньев и овощей, и теперь их у меня было достаточно, чтобы продержаться несколько недель. Мой гамак, связка сухих веток и листьев, кремень и трут, мачете, лук со стрелами и несколько факелов завершили мое снаряжение. Я был готов отправиться в путь в любой момент, но я был полон решимости получить больше золота из моей богатой россыпи, потому что, рассуждал я, если я доберусь до цивилизации, это будет очень кстати, если я потерплю неудачу, мне не будет хуже с золотом, чем без него. И именно эта решимость едва не стоила мне жизни.
Когда дело дошло до ухода, я почувствовал немалую грусть и депрессию, потому что, хотя я никогда бы не поверил, что это возможно, я привязался к людям-обезьянам и чувствовал, что они мои старые друзья и мои люди. Мне было особенно жаль покидать Мумбу, и какое-то время я даже подумывал о том, чтобы взять его с собой. Но я понял, что даже если мне удастся убедить его сесть в мое каноэ и попытаться пройти по туннелю, в чем я очень сомневался, он, вероятно, зачахнет и умрет от одиночества и тоски по дому, вдали от своего народа и среди незнакомцев.
И я почувствовал странное возбуждение и нервозность по мере приближения часа моего тайного отъезда. Я мало спал прошлой ночью и встал до рассвета, и задолго до восхода солнца я уложил свои вещи в свое каноэ из шкур или коры и поплыл вниз по реке к мели, где я обнаружил золото.
К тому времени, как я добрался до места, уже почти рассвело, и, вытянув мою лодку на отмель, я принялся за работу со своим мачете и деревянной мотыгой, которую я сделал. Место оказалось гораздо богаче, чем я себе представлял, и почти в каждой горсти гравия и песка, которые я вымыл и просеял в плетеном лотке и "разложил" в глиняном тазу, я находил самородки. Без сомнения, более мелких хлопьев и пыли было еще больше, но я не мог тратить время на их просев и довольствовался более крупными кусками и кусочками металла. Я так увлекся своими трудами, что не замечал, как шло время, пока мое внимание не привлек громкий раскат далекого грома. Я был несколько поражен, так как, по моим расчетам, первых сильных дождей не предвиделось в течение нескольких дней, а гром был самым необычным явлением, если он не был аккомпанементом к этим первым проливным ливням. Я заметил, что рассвет быстро приближался, небо на востоке уже посветлело, и я увидел, что небо затянуто
