Россия и бесы. Когда не стало Родины моей… - Савва Ямщиков

Первый абзац пространного рассуждения о рахитах и других физических и психических отклонениях Лермонтова мог бы стать для автора и читателя и последним. Все дальнейшие многословные рассуждения – лишь вода в ступе, которую толчет горе-критик, добавляя то соли, то перца, но варево остается невкусной размазней. История болезни Лермонтова, сфабрикованная «румяным» его критиком, состоит из непроверенных обрывков чьих-то мыслей и рассуждений и диагнозом быть не может ни в коем случае. Покопавшись поверхностно еще и в истории отношений поэта с Екатериной Сушковой, оставив бедную девушку «на бобах», писатель-супермен заключает: «Занятно предположить: если бы Михаил Юрьевич был статен и красив лицом или вовсе не придавал значения своей внешности, он вряд ли опустился бы до такой низкой выходки (сознался в том, что не любит и не любил никогда девушку. – С.Я.), хотя, вероятно, поэзия его была бы не столь пронзительна. Впрочем, он был гением, а у них не все так причинно-следственно, как у нас».

Да, Лермонтов был гением, и, в отличие от Пьецуха, у него все причинно-следственно, и нет в его жизни и поэзии в «огороде бузины, а в Киеве – дядьки». И не надо «пьецухам» копаться в истории болезни гения, особенно, когда позволяют «пьецухи» задавать вопросы: «Есть ли, в самом деле, Бог?»

Есть Бог, господин Пьецух, и именно от Бога получил свой талант Лермонтов, а не по причине рахита стал великим творцом. Бог сделал тонким художником Тургенева, а не «странная четырехмесячная болезнь», о которой читаем в опусе Вашем. И если Бог отпустил Вам, в отличие от больных Лермонтова, Гоголя, Тургенева, «злюк, интриганов и драчунов» Хераскова, Сумарокова и Ломоносова, Пушкина, с отвращением читающего свою жизнь, невыносимого Льва Толстого, хандрящего Чехова, пьяницы Куприна (список составлен по материалам статьи Пьецуха) здоровье, так попробуйте написать что-либо приближающееся к творениям пациентов, которых помещаете Вы в больницу для прокаженных. Не стану спорить – в здоровом теле здоровый дух, но судить об этом здоровье можно лишь по результатам духовного зрения здоровых его обладателей.

Лет пятнадцать назад на волне пресловутой перестройки отвязанные с поводка демократии некоторые хваткие наши кинематографисты, под шумок свергавшие и оплевывавшие своих учителей, потоптались, подобно носорогам, по фильму «Лермонтов», снятому молодым режиссером Н. Бурляевым. Сколько грязи и оскорблений вылили выдающие себя за прогрессистов громилы на обычную ученическую картину, снятую, может, и робко, но с большим тщанием и пиететом перед ее героем?! В бурляевском фильме были и немалые удачи, и любовное отношение к порученному делу, и даже творческие находки. Но оппонентам во главе с распоясавшимся С. Соловьевым хотелось протолкнуть свое кинопроизведение о Лермонтове, чей сценарий очень созвучен с пьецуховской патологоанатомией и копанием в чернухе окололермонтовских исследователей. Соловьев оторвался тогда на пошлейшей «Ассе» и разноцветных «Розах». Результат тлетворных этих однодневок не замедлил сказаться. Сколько оболваненных юнцов испытали на себе гниль и пустопорожность болтливых тех кинолент. И когда сейчас Соловьев в средненькой картине «Нежный возраст» ставит вопрос, кто довел детишек наших до уровня мышления «милых жоп» и наркоиглы, то пусть ищет ответ на него в предыдущем своем творчестве. Нечего было копаться ему и ближнему кругу в проблемах, был ли Ленин грибом, и юродствовать на горе русского народа. Ленин был врагом всего Божественного и разумного и сумел отравить своей идеологией не одного Соловьева, но и людей более стойких духом, да поддавшихся на приманку разрушительных идей, привнесенных в Россию иноверцами.

Патологоанатомический опус Пьецуха, к удивлению моему, появился на страницах «Литературной газеты». Каждой своей мыслью и способом изложения просится сие сочинение в анналы «Московского комсомольца», любящего попотчевать своих читателей тлетворной пищей. «Литературная газета», радующая последнее время замечательными выступлениями Скатова, Пороховщикова, Кивы, Золотусского и других думающих авторов, напрасно проявляет плюрализм, печатая Жуховицких, Пьецухов и других модных говорильщиков. Про них хочется сказать: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь».

Министру культуры максимальные полномочия

Многих из нас глубоко возмутила сцена, разыгравшаяся на заседании правительства, когда министр культуры и массовых коммуникаций Александр Соколов представлял свой доклад о концепции развития российской культуры. Для тех, кто хоть немного знаком с потаенными нравами, царящими в высших слоях нашей бюрократии, было очевидно, что такая сцена не могла произойти случайно. И совсем не случайно она стала достоянием широких слоев общественности. Публично, что называется, «на камеру», то есть в присутствии многочисленных журналистов, в недопустимо вызывающем тоне новому министру Соколову была устроена чуть ли не выволочка. Телеканалы, в том числе и государственные, с упоением смаковали этот сюжет, разыгрывая его на все лады.

В роли главного оценщика состояния наших культурных дел на заседании правительства громогласно обозначился министр по чрезвычайным ситуациям С. Шойгу. «Я ничего не понял!» – резюмировал этот министр, попутно указав Соколову, в прошлом ректору Московской консерватории, что «культура – это вам не филармония» (!). Премьер-министр Фрадков выступил в сложной роли арбитра, вроде бы пытаясь утихомирить разбушевавшиеся страсти.

Безусловно, стоит порадоваться за Шойгу, который до этого злополучного заседания все понимал из говоримого министрами правительства! И когда там выступали Греф или Кудрин со своей макроэкономической заумью, или когда предлагал очередную разрушительную реформу образования Фурсенко, или когда Зурабов излагал ясную, как слеза, отмену льгот пенсионерам. Остается искренне посочувствовать Шойгу, что он перестает понимать коллег, когда речь заходит о культуре. Уж очень выборочное получается «непонимание»!

Мы знакомим читателей с некоторыми откликами на эту тему.

О новом назначении на должность министра культуры и массовых коммуникаций РФ я узнал в Афинах. Мы возвращались с В.Г. Распутиным из паломнического путешествия на Святую гору Афон, и весть об отставке министра-шоумена г-на Швыдкого восприняли как долгожданную нескрываемую радость, своего рода чудотворное явление. Узнав, что на место более чем сомнительно ориентированного чиновника назначен Александр Сергеевич Соколов, профессор, ректор Московской консерватории, воспитанный в доме своего высокообразованного деда, русского писателя Соколова-Микитова, в юности тесно общавшийся с великим поэтом Твардовским, мы вместе с российскими дипломатами пригубили по стакану вина, нарушив правила Великого поста. Но уже в самолете «Аэрофлота» эйфория наша сменилась горестным разочарованием: в своих «родных» газетах прочли мы сообщение о назначении непотопляемого Швыдкого руководителем Федерального агентства по культуре и кинематографии и восторженные комментарии «акул пера», обслуживающих березовско-гусинские СМИ. Выходило, что новый министр A.C. Соколов объявлялся руководителем скорее номинальным, официозным, этаким свадебным генералом, при котором дела станет вершить умный советник-агент при губернаторе, сохранивший в своих руках все имущественные и экономические бразды правления.

В своих инаугурационных выступлениях, интервью и телебеседах A.C. Соколов изложил свое видение путей для вытаскивания отечественной культуры из пропасти, в которую она была ввергнута ставленниками либерального правительства, неистово разрушавшими основы государственного строя. Те, кому наша культура была небезразлична, те, кто возмущался волюнтаристскими деяниями Швыдкого, сразу же подставили плечо и протянули руку помощи новому министру. На «круглом столе» «Литературной газеты» актер, режиссер и писатель В.Б. Ливанов выступил с категорическим предложением наделить министра полномочиями правительственных силовиков, соотнеся сферу его деятельности с понятием государственной безопасности, объяснив правомочность таких мер катастрофическим провалом культурной политики, абсолютной запущенностью этого министерского ведомства. Швыдкой при этом публично посмеивался и иронизировал, зная, что все денежные «карты» в его руках. Никак он не реагировал и на появившиеся в СМИ официальные обвинения в нарушении закона о торговле предметами старины, несанкционированном строительстве собственной дачи и продаже участков рядом с уникальным памятником архитектуры усадьбой «Архангельское» по специальным проскрипциям Министерства культуры.

Выступление A.C. Соколова на заседании российского правительственного кабинета я бы мягко назвал битвой Дон Кихота с ветряными мельницами. Грохот и словесная трескотня мельниц-министров напоминали разговор глухих с немыми. Глава МЧС г-н Шойгу вел себя словно на пожаре не охваченного пламенем дома. Грубо одергивал ни в чем не повинного коллегу, путая вместе с премьером филармонию с консерваторией. Наши либеральные писаки не преминули бы сравнить это выступление министра культуры с «героической речью» знаменосца-правозащитника академика Сахарова. Но я хочу обратиться к абсолютно некомпетентным оппонентам A.C. Соколова и посоветовать им искать корни зла и причины гибельной ситуации на культурном фронте в действиях г-на Швыдкого, на протяжении шести лет своего хозяйствования усугубившего и без того патовую ситуацию на вверенном ему участке.