Русские ведьмы в чужом мире - Вера Чиркова

- М-му… - мычу я потише, но очень жалостно.

Покачивание, словно в ответ, становится более резким и отрывистым, словно вагон запрыгал на непрерывных стыках. Похоже, мой личный транспорт прибавил ходу. И это, конечно, имеет какое-то значение, вот только головная боль становится все нестерпимее. Точно так же, как в тот единственный раз, когда я умудрилась напиться. Мои родители никогда не зависели от стадной привычки пить спиртное по любому поводу. Хотя что-то в красивых бутылках в серванте всегда стояло… только меня в то время это абсолютно не интересовало. А вот прошлым летом на дне рождения у Ленки, что живет в крайнем доме на другом конце хутора, я первый раз попробовала водку. И вроде не ведусь никогда на подначки, а тут как черт вселился. А всё Ленка, неизвестно с чего вдруг пригласившая нас со Светкой и Олеськой, не особо мы и дружили с ней до этого. Несколько раз, похихикивая, прошлась на тему правильных малолеток, которые крепче фанты ничего во рту не держали… ну, я и обозлилась. Доказывать начала… вот и додоказывалась… до сих пор без содрогания на водку смотреть не могу. Хорошо, что к тому времени Олеська уже втихаря отцу позвонила. Он и примчался… на тракторёнке. Выматерил по-черному матушку именинницы, загрузил нас кучей в кузов и развез по домам. Тетка меня целую ночь поила какой-то гадостью, и иначе, как пьянью подзаборной, не величала. Только когда я немного оклемалась и начала засыпать, она ушла по делам, с тихим вздохом бросив на пороге странную фразу… вроде того, что не по рангу ей такая должность…

Тогда я так поняла, тетка жалеет, что забрала меня из интерната, а вот теперь… начинаю сомневаться… о том ли вообще была речь.

Вагон трясти перестало, заскрипело и зашуршало что-то невидимое, обдал лицо свежий воздух… и тут меня уронили. Больно уронили, на что-то очень твердое, хотя вроде и невысоко. Я возмущенно взвыла, жалея о невозможности от души выругать подлого монстра, обращающегося с девушкой как с мешком овса, но он опередил меня, зашипев так свирепо, что я невольно стиснула губы.

Кто знает, что там у него на уме? Лучше не сердить… может, дольше проживу.

Плеснула вода, где-то совсем рядом, и твердь подо мной качнулась, а потом плавно куда-то двинулась и это я сполна ощутила всей своей больной головой… и желудком, в котором заволновались и без того неспокойные булочки. Вот только этого и не хватало… когда рот завязан…

Мое плавсредство все так же плавно двигалось в неизвестность, а я, стараясь думать о чем-то постороннем, терпела, пока могла терпеть. А потом, когда уже поняла, что через несколько секунд будет поздно, заскулила, задергала всем телом, освободи же мне рот, идиот, иначе я задохнусь.

Холодное и мокрое скользнуло по щеке, и одновременно с предупреждающим шипеньем монстра под ухом щелкнула клешня, перерезая повязку. В тот же миг содержимое моего желудка фонтаном вырвалось наружу. И еще поток обиженных слез, хотя я думала, что давно разучилась плакать. Заучив, как телефон 001, что над чужими слезами в нашем мире могут только посмеяться, и то это в лучшем случае.

Холодная вода лилась на лицо, попадая под одежду, а страшная клешня очень осторожно убирала следы моей слабости. Это хорошо… значит жрать пока не будет, сообразила больная голова, а природная находчивость уже подсказывала, нужно попробовать воспользоваться его добрым расположением… вдруг прокатит.

- Фуссо… - шепчу очень тихо, немного отдышавшись, - развяжи меня… не могу больше… все затекло…

Тихое шипенье заставило смолкнуть и замереть в ожидании. Однако через полминуты лопнула, освободив затекшие руки, одна веревка, еще через полминуты я поняла, что свободны и ноги. Попыталась немного поерзать, чтобы сбросить остальные путы, и в тот же миг тяжелая клешня предупреждающе придавила меня сверху.

Ладно, не все сразу, мысленно соглашаюсь с его веским доводом, и так получила несколько поблажек сразу.

Минут через десять я, наконец, дерзнула приподнять от мокрой доски голову и попытаться осторожно осмотреться. Темноту, окружавшую нас, разбавляет только странный отблеск, играющий на невидимой до этой черты воде в метре от плотика. Мы двигались строго параллельно этой светлой полосе, но куда - знал только Фуссо. Я же могла только предполагать… и эти догадки пока к особому оптимизму не располагали. Одна только мысль невероятно грела душу, по-моему, монстр меня выкрал… больше ни одного правдоподобного объяснения этому плаванью в темноте в мою больную голову не приходит. Хотя и непонятно, пока, для чего… но надеюсь, у меня будет время подумать над этим… когда голова немного придет в норму.

Фуссо неслышно плыл где-то сзади, подталкивая мой плотик… очень маленький плотик. Причем, сидящий в воде так низко, что пальцы окунулись в мокрый холод в тот же миг, как я протянула руку, чтобы проверить свои ощущенья.

Мокрая клешня немедленно шлепнула по пальцам, давая понять, что Фуссо непрерывно за мной наблюдает. Значит, он прекрасно видит в этой темноте… хорошо плавает… рубит деревья, как газонокосилка траву… и еще куча разных талантов…

Ой, что-то мне нехорошо становится от этих размышлений. Боюсь даже догадаться… вот только ничего, кроме версии, что я являюсь ключом к свободе для этого необычайно способного монстра, у меня пока не возникает.

Похоже, попала ты Катька, из огня да в полымя… во всех смыслах.

Тут я внезапно заметила, что странные отблески на воде уже исчезли, и вокруг нас сомкнулась глухая тьма. А в следующую секунду плотик рванул вперед и вниз с сумасшедшей скоростью, и нас в то же мгновенье непременно разметало бы бешеным водопадом в разные стороны, кабы не веревки, которыми я оказалась накрепко к нему привязана.

Но все это я осознала позднее, когда с облегчением почувствовала, что жуткий полет в кромешной темноте уже закончился, и мой плотик куда-то целеустремленно направляется, ловко лавируя между огромных камней.

Не сразу дошел до меня тот простой факт, что поблескивающие мокрыми боками камни я почему-то вижу, но когда всё же дошел и я догадалась поднять голову… Нет слов… Задохнувшись одновременно от восторга и горечи… что оказалась права, и мир этот бесконечно далек от родного, глядела я на две прекрасные луны, одну почти такую же, как дома, а вторую поменьше и ярко-голубую, величественно плывущие в окружении целого роя крупных звезд.

Фуссо ловко втолкнул нас с плотиком на огромный мокрый прибрежный камень и защелкал клешнями, перерезая веревки. Потом некоторое время усердно измельчал в труху доски и обрывки веревок и отправлял в свободное плаванье. Я при всем желании помочь ему не могла, морщась от боли и глотая невольные слезы, старательно разминала и растирала затекшие мышцы. Догадываясь, что дальше мне придется идти пешком.