Дыхание смерти - Чарльз Вильямс

Итак, что же это было?

Ничего конкретного: только смутное ощущение, что она слишком уж легко все воспринимает. Как будто ей ничего не стоило отдать такую кучу денег.

Глава 15

Я поехал в город на автобусе и взял из гаража свою машину. Тем временем появились дневные выпуски газет. Однако в них ничего нового не писали, помощник шерифа был еще без сознания, и состояние его не изменилось. Полиция обшаривала весь штат в поисках Мадлон Батлер.

Я остановился у аптеки и зашел в отдел косметики.

– Чем могу быть вам полезна? – спросила девушка.

– Моей жене нужно средство для завивки волос. И еще, я забыл, как это называется… средство для окраски волос.

– Лондотон?

– Не помню. Кажется, да. У нее темные волосы, а этим средством она делает их светлее, получается цвет меди.

Девушка назвала еще три или четыре препарата.

– По-моему, это, – отреагировал я на третье название. – Но дайте мне, пожалуйста, квитанцию на случай, если я ошибся.

Я отнес покупки в машину, сел и прочел способ применения. Еще следовало купить вату и шампунь для смывки состава с волос. Я приобрел все это в другой аптеке, там же купил солнечные очки и бутылку масла для загара.

Теперь оставались только еда, сигареты и виски. В магазине, где я все это приобрел, меня снабдили хозяйственной сумкой.

Около половины второго я снова был дома. Жалюзи в гостиной были подняты, а Мадлон лежала на ковре без халата и принимала солнечные ванны.

Я достал бутылку с маслом для загара:

– Вот, пользуйтесь.

Она села, лицо ее вытянулось.

– Ненавижу коричневый загар, – заявила она.

– Не важничайте, – сказал я, – тюремная бледность выглядит гораздо хуже.

– Да, вы правы…

Она открыла бутылочку и смазала себе лицо и руки.

– Вы купили виски?

– Сейчас принесу вам бокал.

– Спасибо.

Она снова легла и закрыла глаза. Ковер был серый, и ее темные длинные волосы выделялись на его фоне.

Я выложил из сумки покупки и открыл бутылку, остальное сунул в холодильник. Затем налил ей изрядную порцию и добавил немного воды. В конце концов, это куплено на ее деньги. Затем вернулся в гостиную.

– Сколько времени вы лежите на солнце?

– Около пятнадцати минут.

– Тогда вставайте, иначе получите солнечный ожог.

Она села. Я подал ей бокал и опустил жалюзи.

Мадлон сделала глоток, посмотрела на меня и улыбнулась.

– А вы? – спросила она.

– Я не хочу.

– Вы вообще не пьете?

– Только изредка. Она подняла бокал:

– Тогда за ваше здоровье, мистер Скарборо.

– Вы, кажется, чувствуете себя лучше!

– О да, – ответила она. – Превосходно! Я все думаю о вашей блестящей идее, и чем больше о ней размышляю, тем больше она мне нравится. Отличная идея! Как можно поймать Мадлон Батлер, если она превратится в другого человека?

– Надеюсь, вы не считаете это очень простым делом?

– Нет, конечно же. Но мы с ним справимся. Когда начнем?

– Хоть сейчас, – ответил я. – Но вы, наверное, захотите сначала выпить?

– Я могу пить, когда вы будете заниматься моими волосами, – улыбнулась она. – Это придаст мне мужества.

– Да, оно вам потребуется, – согласился я.

Расстелив на полу газеты, я поставил на них стул:

– Садитесь.

Она села, веселая и довольная. По радио передавали музыку.

– Вы слышали какие-нибудь новости во время моего отсутствия?

Мадлон подняла глаза:

– Да. А разве их нет в газетах?

– Чего? – спросил я. – Ради Бога, что вы слышали?

– Состояние помощника шерифа улучшается. Вероятно, он выздоровеет.

Мои колени начали дрожать. Я забыл о своей работе и закурил. Только теперь я понял, какой камень лежал у меня на душе. Если нас и найдут, мне смогут предъявить обвинение лишь в том, что я ударил его по голове. Конечно, еще оставалось дело Дианы Джеймс, но убил ее не я, а Мадлон. И Диана Джеймс не была полицейским.

– Он все еще без сознания?

– Да. Но врачи считают, что он скоро придет в себя.

– В этом деле только одна закавыка, – сказал я. – Он мог узнать вас.

– Да, – беззаботно согласилась она. – Я тоже так подумала. Но они, видимо, и без этого убеждены, что я там была. Дело ничуть не изменится, если он это подтвердит.

Именно в этот момент меня должно было осенить…

Однако я ничего не понял. Видно, крыше нужно свалиться мне на голову, чтобы я сообразил наконец, почему известие о помощнике шерифа привело ее в такое хорошее настроение.

– Ну, начинайте, – поторопила она. – Я жду не дождусь, когда превращусь в Сузи Мэмбли.

Она выпрямилась на стуле и посмотрела на меня.

Я достал из кармана ножницы, сходил в ванную за полотенцем и накинул его ей на плечи.

– Держите его крепко.

Она обернула полотенце вокруг шеи.

– Вы, конечно, разукрасите меня, – заметила она, – но это ничего. Самое главное, что мы наконец приступаем к делу. Как только у меня достаточно загорит лицо, я пойду в парикмахерскую и приведу свою прическу в порядок. Скажу, что была в Южной Америке, и пожалуюсь на тамошних кошмарных парикмахеров.

– Хорошая идея, – отозвался я.

Проведя по волосам расческой, я взялся за дело: зацепил из середины локон и отрезал его. Через некоторое время отступил и посмотрел на свою работу. Она выглядела ужасно, словно голова попала под косилку.

– Дайте мне посмотреть, – сказала Мадлон и пошла в ванную к зеркалу.

Я ожидал бури, однако она только вздохнула и покачала головой:

– Послушайте, если вы мечтаете стать парикмахером…

– Подождите, я еще не кончил.

– Знаете, что вы делаете не так? – сказала она. – Вы не должны стричь прямо. Вам нужно держать расческу наклонно и отстригать пряди волос между зубьями расчески.

Я попытался выполнить ее указания и постепенно кое-что выправил, однако голова ее все равно получилась какая-то клокастая.

– Ужасно, – поморщился я, – но есть в этом и свои хорошие стороны. Мы добились того, чего и хотели. Теперь вы лишь отдаленно напоминаете миссис Батлер с полицейской фотографии.

Я принес ей пузырек с красящим раствором:

– Посмотрим, какая вы будете рыжая.

Пока она наносила раствор на волосы, я вычистил ковер, завернул в газету отрезанные волосы и выбросил в мусоропровод.

Мы уничтожили Мадлон Батлер.

Это была моя идея. И если она удастся, то больше не будет существовать женщина, которую разыскивает полиция.

Было половина третьего. Я включил приемник и нашел станцию, передающую новости, однако о нашем деле ничего не сказали. Я подумал, не солгала ли она мне. Надо будет не пропустить вечерний выпуск новостей.

Мадлон вышла из ванной, вытирая полотенцем вымытые волосы. Они были спутаны и торчали во все стороны. Но цвет их не изменился.

– Они такие же, как и раньше, – расстроился я.

– Потому что мокрые. Пусть высохнут.

Она подняла жалюзи, села на ковер и продолжала вытирать голову. Через несколько минут отбросила полотенце и провела рукой по волосам.

– Можно мне выпить? – промурлыкала она, глядя на меня.

– Еще не наелись этого снадобья?

– А что, это неплохая диета, – ответила она.

Когда я вернулся из кухни и подал ей бокал, она посмотрела на меня из-под опущенных ресниц и горячим шепотом произнесла:

– Спасибо, дорогой.

Теперь она была похожа на хризантему, но так же дьявольски хороша, особенно в этой пижаме.

– Пробуете стать Сузи? – спросил я.

– Да, – ответила она. – Получается?

– Неплохо, если вы и дальше будете вести себя, как она.

– Что вы хотите этим сказать?

Я склонился над ней и погладил по голове:

– Но ведь узнать, действительно ли хороша Сузи, можно только в постели. Я бы с удовольствием занялся…

В ее глазах появился холодный блеск.

– Ваша вульгарность отвратительна. Уберите руку!

– Вы выпадаете из роли. Это уже не Сузи.

Я не убрал руки, а погладил ее ниже. Нет, это была не пористая резина.

– Вот вам Сузи. – Мадлон влепила мне пощечину.

Я схватил ее за руки.

– Не привыкайте к такому поведению, – предупредил я. – Иначе я могу стать очень неприятным.

Но в ее глазах не было страха.

– Скажу вам прямо. Иногда вы производите впечатление интеллигентного человека, но затем снова позволяете себе хамские выходки.

– Не делайте из этого государственного преступления, – возразил я. – Поскольку нам придется пробыть так много вместе, я просто считаю, что было бы неплохо проводить время приятнее. Но это не обязательно. Главное, в конце концов, – деньги.

– Вы такой чувствительный человек? Я встал:

– Беби, там, где я вырос, сто двадцать тысяч долларов ценятся выше всяческих чувств.

Она промолчала. Я пошел к двери и сказал:

– Кроме того, не вам рассуждать о чувствах.

– Что вы хотите этим сказать?

– То, что именно вы убили двух человек. Не я, а вы.

Она уставилась на меня.

– Да, – сказала она, – но ненависть – тоже чувство.